От апреля к апрелю: армянская игра на трёх досках и Карабах

В конце февраля 2017 года президент Армении Серж Саргсян посетил с официальным визитом Брюссель, где он встретился с высшим руководством Евросоюза и НАТО. В последние дни мы наблюдаем круги на воде от этого события.

В полном соответствии с классикой постсоветской стратегии США, отношения Еревана с Западом строятся по политико-экономической линии с ЕС, а по военно-политической — с НАТО.

Хорошо известно, что продвижение ЕС и НАТО на восток осуществляются в тандеме этих двух организаций — согласованно и по общему плану.

Сначала об отношениях Армении с ЕС. Основной целью поездки президента Саргсяна в Брюссель было завершение переговоров между Арменией и Европейским союзом по подготовке нового рамочного соглашения, которое должно будет сменить ныне действующий договор о сотрудничестве от 1999 года. Новое соглашение Армении с ЕС может быть парафировано через месяц и окончательно подписано уже в этом году. Документ получил название «Соглашение о всеобъемлющем и расширенном сотрудничестве между ЕС и Арменией». В своей основе новое соглашение создано на основе несостоявшегося договора Армении с Евросоюзом об ассоциированных отношениях и свободной торговле от 2013 года. Армения тогда предпочла стать членом Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Новый рамочный договор между Арменией и ЕС уже учитывает факт членства Армении в этой организации.

От соглашения с европейцами Ереван ждет, прежде всего, создания возможностей для увеличения объема европейских инвестиций в экономику Армении. В новом документе о сотрудничестве с ЕС намеренно не затрагиваются чувствительные сферы внешней политики и политики безопасности Армении. Сейчас армянское руководство утверждает, что ни одно из положений подготавливаемого документа о сотрудничестве Армении с ЕС не входит в противоречие с ее обязательствами по членству в Евразийском экономическом союзе. Ереван надеется на то, что можно совместить военный и экономический союз с Россией с перспективами экономического и внешне политически нейтрального сотрудничества с ЕС. Кроме того, в Ереване хитроумно ищут плюсы, утверждая, что соглашение между ЕС и Арменией станет на общем негативном фоне примером позитивного взаимодействия между двумя интеграционными объединениями — ЕС и ЕАЭС. Здесь в Ереване лукавят. Вряд ли можно согласиться с подобной трактовкой. На практике ведь получается, что ЕС в случае с Арменией строит свои отношения с отдельными членами ЕАЭС на двусторонней основе — пусть даже проделывает это с оглядкой на ЕАЭС, но без фактического признания такового в качестве интеграционного объединения и наднациональной экономической структуры. Подобной практике отношений, с нашей точки зрения, если дело поставить правильно, должно было бы предшествовать «рамочное соглашение» между ЕС и ЕАЭС. Без него армянский прецедент двухстороннего соглашения Армении с ЕС, пусть даже если оно и получит сейчас негласное одобрение в Москве, является фактическим подрывом ЕАЭС.

Если члены ЕАЭС и дальше продолжат строить свои отношения с Евросоюзом на двусторонней основе, то для чего тогда нужен сам этот ЕАЭС? Для получения привилегированного доступа на российский рынок и скидок на газ?

Теперь об отношениях Армении с НАТО. В рамках уже упомянутого выше визита в Брюссель президент Армении Серж Саргсян посетил и штаб-квартиру этой организации. Там на совместной пресс-конференции с генеральным секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом Саргсян заявил, что отношения Армении с НАТО основаны на четко осознанных «общих интересах». Саргсян назвал Армению «активным партнером НАТО». Столтенберг, в свою очередь, заявил, что сотрудничество НАТО с Арменией может стать более тесным в сферах обороны и безопасности. По словам генсека НАТО, с Саргсяном обсуждалась возможность продвижения партнерства и укрепления сотрудничества с Арменией. Столтенберг видит «потенциал для наиболее тесного сотрудничества в сферах взаимодействия, оборонных реформ и образования в этой области». Он заверил, что руководство Армении «может рассчитывать на ресурсы и опыт» Североатлантического альянса в области проведения военных реформ в армиях союзных стран.

В настоящее время сотрудничество между Арменией и НАТО строится в соответствии с Планом индивидуального партнерства (Individual Partnership Action Plan — IPAP), принятым в декабре 2005 года. План предусматривает проведение периодических консультаций с НАТО по региональной безопасности, разработку самой стратегии этой безопасности, выработку военной доктрины Армении, усовершенствование процесса оборонного и бюджетного планирования и другие вопросы. В настоящее время готовится уже пятый план сотрудничества НАТО с Арменией на срок с 2017 по 2019 годы.

Что очень важно, работы в этом направлении были определены сразу же после самого крупного за период перемирия военного обострения в Карабахе в апреле 2016 года, когда с двух сторон погибли сотни военнослужащих. Так уж неслучайно совпало, что как раз год назад, в апреле 2016 года, в Брюсселе состоялось заседание комитета по политическим вопросам и сотрудничеству по безопасности НАТО и Армении.

Сейчас армянское руководство пытается объяснить Москве свои действия по линии сотрудничества с НАТО. 11 марта 2017 года министр обороны Армении Виген Саркисян на выездном заседании в Ереване российского «международного» дискуссионного клуба «Валдай» заявил, что Армения пытается выстраивать систему национальных интересов «не в зоне противопоставления интересов глобальных и региональных игроков, а в зоне их совпадения». Без этого Армения, по словам министра, будет ощущать все более и более возрастающее давление международных угроз. Таким образом, в трактовке армянского министра, «зоной совпадения интересов» России и НАТО конкретно является Армения. Поэтому, если даже отношения России и НАТО будут ухудшаться (надо понимать, в «других зонах», где интересы не совпадают), то России, по словам Саркисяна, было бы полезно для ясного, прозрачного и предсказуемого диалога иметь канал сношений с альянсом в лице Армении. То есть, если следовать до конца логике подобного высказывания, то в крайнем варианте — в случае военного конфликта России и НАТО, Армения заранее согласна стать «каналом» для диалога. По исторической аналогии, подобные услуги при конфликтах обычно оказываются нейтральными государствами.

Получается, что Ереван заранее предупредил Москву о своем нежелании оказаться на линии противостояния между Россией и США с их союзниками вместе с Россией. Тем самым, если в ситуации «взаимодействия» Армении с Евросоюзом уязвимым выглядит ЕАЭС, то в ситуации контактов Армения с НАТО — ОДКБ.

Между тем, в Ереване не устают повторять, что основополагающим компонентом в политике безопасности Армении и Карабаха является «стратегический союз» с Россией, закрепленный, как в формате ОДКБ, так и на двухсторонней основе. Одновременно и в России полагают, что Армения находится «в общем пространстве безопасности» ОДКБ.

Изъяном структуры ОДКБ, по мнению министра Саркисяна, предложенному «Валдайскому клубу», является «недостаточное сопоставление внешнеполитических приоритетов стран-участниц этой организации». В других выражениях это является развитием мысли из известного выступления президента Армении Саргсяна на заседании ОДКБ в Сочи в сентябре 2013 года. Иначе подобные экивоки в классическом значении следует понимать так: союз ОДКБ испытывает дефицит известного римского принципа — vires unitae agunt (силы действуют совместно).

В конечном счете, мы понимаем ситуацию так: министр обороны Армении Саркисян на заседании «Валдайского клуба» пытался разъяснить «национальный интерес» Армении в ситуации идущих контактов с НАТО и найти оправдание им придумыванием «полезной функции» их для России. В заключение по этому пункту следует заметить, что министр обороны Армении Виген Саркисян не является профессиональным военным. Он вышел из административных кругов этого государства. Характерным штрихом в его биографии является «дополнительное образование», которое он получил в «Школе права и дипломатии Флетчера» частного американского университета Тафтса и в Гарварде. Саркисян — дипломат, а не военный. При этом дипломат с уклоном на Запад.

Итак, по мнению армянского руководства, национальные интересы превалируют в рамках ОДКБ, что ставит под сомнение саму эту организацию в качестве общего военно-политического союза. Далее возникает вообще вопрос: а что тогда такое ОДКБ? Политический союз? Консультативный клуб по частным вопросам национальной безопасности его участников? И что это за союз, если, например, в принятой в конце 2016 года «Стратегии коллективной безопасности ОДКБ на период до 2025 года» мы не можем найти такое простое слово, как «НАТО».

В чем тогда можно винить руководство Армении в свете подобной бесхребетности?

Россия имеет особые двусторонние отношения с Арменией — единственной из стран Закавказья принимающей участие в евразийских интеграционных проектах — ОДКБ и ЕАЭС. С геополитической точки зрения, ситуация после 1991 года в Закавказье выглядит так, что Армения вместе с Абхазией и Южной Осетией являются для России тем, что в военной стратегии называется «тет-де-пон», т. е. выдвинутым за какой-нибудь рубеж плацдармом, который, находясь в относительно изолированной позиции, одинаково может служить как для целей обороны, так и наступления. «Тет-де-пон» гарантирует присутствие.

В целом, после 2008 года в Закавказье сохраняется статус-кво, достигнутое после короткой российско-грузинской войны с нерешительным исходом. Война укрепила «предмостное укрепление» России (в Абхазии и РЮО), но не расширила его, не говоря уже о большем. После российско-грузинской войны Россия выбрала себе в Закавказье роль «эффективного посредника», который на практике, правда, не способен пока своим посредничеством разрешить замороженные и отложенные конфликты. Несмотря на недовольство Армении, высказанное в ходе карабахских военных обострений, Москва придерживается примирительного тона в армяно-азербайджанском конфликте и сохраняет внешне конструктивные отношения с Баку. Между тем, в стратегии США именно Азербайджану определена ключевая стратегическая роль в регионе. Как и в случае с Украиной, без восстановления российского контроля над Азербайджаном, его энергетическими ресурсами и линиями коммуникаций, Россия не сможет восстановить в полной мере своё региональное влияние. Тем более, что и Грузии после Саакашвили Россия предлагает «продуктивное сотрудничество» на прагматичной основе.

Между тем, именно Грузия остается слабым пунктом России в Закавказье, поскольку не обеспечивает территориальной связности России и Армении, что не придает устойчивости российскому «тет-де-пон».

Очевидно, что ситуация с соблюдением статус-кво в Закавказье излишне затягивается. И накренившиеся армянские внешнеполитические весы это весьма красочно демонстрируют.

Внешне Запад проявляет согласие с позицией России по сохранению нынешнего баланса сил. Считается, что замороженный конфликт в Карабахе является гарантией российского военного доступа и политического влияния в Закавказье, т. е. сохранения российского «тет-де-пон» в регионе. Но так ли это на самом деле? Нельзя не заметить, что апрельское 2016 года военное обострение в Карабахе США (НАТО) и ЕС использовали для усиления своих позиций в регионе и, в частности, в Армении. Подобный поворот стал возможен и из-за того, что Россия оказалась неспособной быстро разрешить украинский кризис и оказалась втянута в хронический конфликт с Западом. В этих условиях складывающиеся союзные структуры ЕАЭС и ОДКБ стали сыпаться.

Вспомним, как на фоне апрельской эскалации в Карабахе и после нее в фокусе внимания армянских СМИ и общественности не без подачи местных властей оказалась дискуссия о российско-азербайджанском военно-техническом сотрудничестве, его масштабах и их приемлемости для интересов Армении. Очевидно, что если Россия является военным союзником Армении на двусторонней основе и в рамках ОДКБ, то какие-либо военные поставки в Азербайджан в условиях замороженного, но не урегулированного конфликта в Карабахе просто недопустимы, как из принципа союзнических отношений, так и чести.

В результате мы имеем то, что взаимодействие между Арменией и ЕС, между Арменией и НАТО в ближайшей перспективе может сказаться на военно-стратегических позициях России в Закавказье. Запад заинтересован в ликвидации остаточного российского присутствия в регионе. Ключевым пунктом здесь остается Армения.

Следует также отметить, что с ослаблением российского присутствия в Закавказье после 1991 года автоматически возобновилось соперничество за контроль над ним традиционных региональных гегемонов — Ирана и Турции. Турция заинтересована как для расширения присутствия, так и в интересах собственной безопасности в том, чтобы удалить Россию из Закавказья. Аналогичным образом в этом заинтересован и Иран, но так, чтобы при этом не усилились позиции Турции.

Проблема Армении вообще и в частности в свете ее конфликта с Азербайджаном остается одной из самых сложных для внешнеполитической стратегии Турции в регионе. Сейчас Армения в борьбе этих двух региональных сил ориентируется на Иран, оставаясь враждебной Турции.

При этом, нельзя на признать, что намеченная сейчас в Ереване дополнительная ориентация на ЕС и НАТО осложняют формулу армяно-иранского сотрудничества.

Пока США при Дональде Трампе еще не определились окончательно с политикой по отношению к Ирану. Не ясно, продолжит ли новая американская администрация наметившийся при Обаме поворот, когда Иран стали готовить на роль соперника России в регионах Закавказья и Средней Азии, а по большому счету — в глобальной энергетической сфере на роль альтернативного поставщика природного газа для Европы. Аналогичным образом и враждебность Армении Турции при одновременной ориентации на НАТО, с которой у Анкары явно нарушилось политическое взаимодействие при Эрдогане, выглядит также весьма двусмысленно. А поскольку определенности до сих пор нет, то одновременная по соседству с пылающими Сирией и Ираком армянская игра с ЕАЭС, ЕС, ОДКБ, НАТО и Ираном при открытой враждебности к Турции и наличии военного конфликта с Азербайджаном — главной стратегической точкой опоры Запада в регионе, выглядит весьма запутанной и от этого крайне рискованной.

Собственно говоря, так и бывает в хорошей шахматной партии — запутанная ситуация и риск. Но в стратегически заведомо проигрышной позиции у любого игрока два выхода: либо сдаться, либо максимально запутать и растянуть партию, а желательно и вовсе отложить ее. Последнее и пытается делать Серж Саргсян: как на внутриполитической доске — переходом к парламентаризму и децентрализацией власти, так и на внешней арене — втаскиванием интересов ЕС и НАТО вовнутрь ЕАЭС и ОДКБ. Разрубить этот гордиев узел можно только одним способом — урегулировать конфликт вокруг Нагорного Карабаха. Это станет завершением партии Саргсяна и началом некоей новой партии. Как представляется, в настоящее время Москва прикладывает массу точечных усилий именно в этом направлении. При этом непубличная работа ведется в доселе казавшихся невозможными тройственных форматах Москва-Баку-Анкара и Москва-Баку-Тегеран.

В Ереване явно не ожидали победы Трампа и видимого, хотя и временного, отката США с Ближнего Востока и постсоветского пространства. Сюрпризом становится и ослабление итеграционного потенциала Евросоюза. Еще более невероятным для армянской стороны, очевидно, стало быстрое примирение Москвы и Анкары после сбитого турками российского бомбардировщика. Сейчас времени на обдумывание новых комбинаций у Сержа Саргсяна нет: в начале апреля Армению ждут парламентские выборы и дальнейшее переустройство системы власти по новой Конституции. Что будет происходить параллельно с этим в Нагорном Карабахе, одному богу известно. И, быть может, еще и Ильхаму Алиеву. Через какой-то год азербайджанский президент рискует остаться один на один с Карабахом (после недавнего референдума Арцахом) — без полновесного визави из Еревана. Так что, времени на новые комбинации нет и у него, что и пытается донести всем Алиев повышенной военной активностью в зоне карабахского конфликта.

С этой точки зрения, сухой итог игры Сержа Саргсяна на трёх внешних досках и двух внутренних в полной мере ощутит на себе именно Арцах. И, судя по всему, карабахцам придется от апреля к апрелю очень несладко.

Аналитическая редакция EADaily