Что должна делать Россия? Ничего! — экспертная катастрофа в клубе «Валдай»

Новый сезон, представляемый «международным экспертным» клубом «Валдай», в отношении европейской тематики стартовал статьей программного директора этой организации и директора Центра европейских и международных исследований НИУ—ВШЭ Тимофея Бордачева под названием «Кризис и неопределенное будущее Европы: что должна делать Россия?». В целом, тон статьи выдержан в оптимистическом духе «побед и одолений», недавно заданный деканом-международником из того же заведения проф. Сергеем Карагановым. С другой стороны, статья несет главную установку поведения России в украинском кризисе, определившуюся в апреле-мае 2014 года. В ответ на вопрос: «Что должна делать Россия по отношению к Европе?», следует ответ: «да, ничего».

В начале обзора статьи Бордачева отметим типичный для направления мысли «русских европейцев» хаос понятий. Ключевой тезис Бордачева: «Европа — один из наиболее важных соседей и партнеров России. Русские — самый большой по численности европейский народ и ближайшие десятилетия будет таковым оставаться». На подобную видимую логическую несообразность возникает законный вопрос: почему тогда Европа описывается Бордачевым в его статье внешней по отношению к России силой, если русские — это собственно «европейский народ»? Почему Россия не является частью описываемой Бордачевым Европы? Тем более, что тут же рядом автор утверждает, что Европа для России исторически была или угрозой, или источником импульсов и инструментов развития, и что «Европа никогда не была легким соседом или партнером». Получается Россия по смыслу подобного описания всегда была вне Европы. Далее несообразности в тексте Бордачева по отношению к Европе нарастают. Идет это явно под влиянием текущей политической риторики евразийства в РФ, связанной с попыткой создания Евразийского союза на постсоветском пространстве. Оказывается, Европа, по словам Бордачева, «является неотъемлемой частью Большой Евразии». Здесь автор статьи просто перелицовывает прежнюю маниловскую мечту «Большой Европы» на «Большую Евразию».

Если не прибегать к физической географии с ее материками, а оставаться строго в рамках традиционной цивилизационной концепции, то довод о принадлежности Европы к Евразии у Бордачева выглядит совсем уж странным, если не нелепым. Так, он пишет, что Европа является частью Евразии, поскольку де «дальнейшее развитие российско-китайского сотрудничества немыслимо без глубокого вовлечения европейских народов». Почему Европа является не просто чем-то, а именно «неотъемлемой» частью Евразии, и почему именно российско-китайское сотрудничество «немыслимо» без «глубокого вовлечения» в него Европы? Можно ведь подойти к этому вопросу логически с другой стороны. Почему бы, например, не представить себе «глубокое сотрудничество» Китая и Европы без какого-либо участия России и без посредничества территории Евразии? А оно по линии экономики, технологий, торговли, культуры уже давно успешно идет на двусторонней с ЕС и многосторонней — с государствами-членами основе. В последнее время параллельно с заявленным Пекином движением к «стратегическому партнерству» с Россией, Китай по другой линии продолжает развивать отношения с ЕС и отдельными государствами-членами — особенно с Германией. Таким образом, оттолкнувшись от подобных фактов совсем нельзя, как это делает Бордачев, записывать Европу в Евразию только потому, что после 2014 года наметилось некоторое российско-китайское сближение. Положение о Европе как части Евразии верно с точки зрения физической географии материков, но совершенно ложно с точки зрения концепции цивилизаций и базовых культур.

Далее в своей статье Бордачев окончательно заблудился в двух соснах между «Европой» и «Евразией». В «евразийские государства» он, например, записывает азиатские Китай и Иран, а со ссылкой на неких «наблюдателей» утверждает уж совсем несообразное: Европа — это «больной человек Евразии». Тут, если уж оставить «болезни» Европы Европе (а почему бы не определить, например, Европу «больным человеком Трансатлантики?), то «больным человеком» Евразии следует все-таки признать современную Россию с ее четвертьвековым кризисом распада и весьма характерным для этого процесса поиском новой идентичности (1).

Итак, с определением предмета анализа в рассматриваемой статье мы наблюдаем у Бордачева очевидный провал. Можно констатировать, что для достижения отчетливости «геополитической мысли» и определенности понятий и суждений Бордачеву, если уж он решил коснуться тематики «Россия и Европа», необходимо прежде всего разобраться с цивилизационным подходом или пожить и поработать пару десятков лет в Европе (2).

Теперь перейдем к рассмотрению собственно содержательной части статьи Бордачева: что Россия должна делать в отношениях якобы с «кризисной Европой»? Пропозиции на этот счет сводятся у Бордачева к общим абстрактным и вполне конкретным предложениям. Абстрактное, например — это «Москва сама должна будет предлагать странам ЕС и институтам европейской интеграции проекты и инициативы взаимного интереса — как в политике, так и в экономике». То, что проекты могут оказаться неинтересны европейцам, должно игнорироваться. Россия должна быть готова предлагать Европе проекты «по всем возможным направлениям сотрудничества», но «при этом ни в коем случае нельзя дожидаться отклика на российские предложения со стороны ЕС как организации». Т. е. Россия должна предлагать, предлагать, предлагать, а Европа морщиться, морщиться и отрицательно качать головой. Но когда-нибудь, по-видимому, надеется Бордачев, Европе надоест подобное поведение, и она наконец-то согласится.

Конкретно в рамках подобной стратегии Бордачев предлагает «разворачивать диалоги в сторону реальных игроков на рынках». Под «диалогами», очевидно, следует понимать всякого рода деловые форумы, на которых немецким и другим бизнесменам и чиновникам российские чиновники будут рассказывать о возможностях обогащения в случае ведения ими дел в России. Бизнесмены в этих «диалогах», можно предположить, будут соглашаться относительно возможностей, но потом сетовать на препятствующие санкции. Когда-нибудь их сетования, по-видимому, рассчитывает Бордачев, побудят политиков снять эти санкции.

Кроме «диалогов», из конкретного Бордачев предлагает реанимировать «старое» и самое «любимое» на Смоленской площади: «Необходимо, наверное, вернуться к вопросу о безвизовом режиме если не со всеми странами ЕС, то с его отдельными государствами. Консультации на межправительственном уровне можно начинать уже сейчас с учетом позиции той или иной страны ЕС по принципиальным для России политическим вопросам. Возможность путешествовать без виз может помочь снять возникшие за последние годы стереотипы и подозрительность». Поскольку из предложенного Бордачевым — это самое конкретное, то поэтому оно и самое неисполнимое и, более того, глупое. Директор Центра европейских и международных исследований Бордачев, по-видимому, ничего не знает о правилах функционирования Шенгена. Поэтому продвижения безвизового режима через отдельные национальные компетенции не будут иметь перспектив из-за возможности блокирования их любым другим государством-членом ЕС, Европейским советом или тем же Европейским парламентом. Впрочем, кандидатами на «поговорить» о безвизовом режиме у россиян могут оказаться находящиеся вне Шенгена Румыния и Болгария. Эти страны могли бы ввести у себя, например, систему выдачи виз в пунктах прибытия в страну.

И вот, наконец, в череде самое последнее из двух конкретных предложений от Бордачева. Оно касается очень любимой к обсуждению в Москве темы сопряженных интеграций — Европейской и Евразийской. Здесь Бордачев по дипломатическим соображениям обстоятельств конфликта предлагает двинуть в авангарде партнеров по ЕАЭС: «Стоило бы совместно с партнерами по Евразийскому экономическому союзу разработать и предложить ЕС „дорожную карту“ диалога „ЕАЭС-ЕС“. Здесь лидирующая роль могла бы принадлежать Казахстану и Белоруссии». Заметим, что и Казахстан, и Белоруссия вполне самостоятельно вне рамок ЕАЭС развивают свои отношения с Евросоюзом, и последний это только приветствует.

Такова программа от Бордачева насущных задач европейской политики России. Что должна делать Россия по отношению к Европе? Да ничего. Она должна предлагать Европе заведомо пустое и быть готовой к отказу.

В статье Бордачева, например, бесполезно искать такие актуальные в российско-европейских отношениях понятия, как «санкции», «Минские соглашения», «Нормандский формат», «НАТО». Таких слов там просто нет. Пустые предложения обратной стороной имеют пустоту, поглотившую реальные проблемы.

Для Бордачева военно-дипломатический кризис вокруг Украины — это не результат необъявленной гибридной войны против исторической России с целью нанесения ей окончательного геополитического поражения, а результат недоразумения, как он выражается — «обоюдного непонимания». Бордачев делает вид, что верит в то, будто следует запустить «диалоги», поговорить на форумах, объяснить и непонимание исчезнет. Или еще лучше — на основании предлагаемого ЕС безвизового режима увеличить поток российских туристов в Европу, чтобы вместе с их оставленной валютой снять «возникшие за последние годы стереотипы и подозрительность». Рецепт заведомо наивный, тем более, что «стереотипы» и «подозрительность» возникли не вчера, а имеют вековые основания.

Текущую ситуацию в Евросоюзе Бордачев называет системным кризисом, имеющим «экзистенциальную природу». Однако, заметим мы, в результате подобного кризиса Европа совсем не исчезнет, она преобразуется.

Бордачев утверждает, что новое ослабление ЕС связано с избранием в США Дональда Трампа, «для которого ЕС является слишком непонятной и неинтересной конструкцией… Европейский союз лежит вне интеллектуальной картины мира нового американского лидера». Однако для подобного утверждения у Бордачева нет никаких оснований, хотя бы потому, что избранный президент США пока не вступил в должность и поэтому никак не проявил себя на поле американо-европейских отношений. Об «интеллектуальной картине мира» у Трампа и вовсе нельзя сказать что-то определенное. Здесь, поживем-увидим. Но Бордачев утверждает, что «в случае с позицией США все пока относительно понятно», хотя дело здесь обстоит ровным счетом наоборот.

Приход Трампа, полагает Бордачев, делает невозможной реализацию «берлинско-вашингтонского порядка» в Европе. Но ведь и без этой оси Берлин-Вашингтон описываемая Бордачевым единая Европа и так существует в рамках трансатлантических отношений, и он вынужден в другом месте своей статьи это признать. Однако по причине исключения из уравнения фактора США автор статьи не видит, что ослабление институтов ЕС и остановка европейской интеграции не понижают, а наоборот повышают значение американской гегемонии и гарантий безопасности США для государств Европы.

Бордачев утверждает: «Хотя отдельные страны ЕС — Германия, Франция, Италия — остаются важными или заметными игроками в сфере международной экономики и политики. Но их военно-политическое значение пока ничтожно поскольку было в значительной степени положено на алтарь европейской интеграции». И здесь он опять ошибается. Якобы «военно-политическое ничтожество» перечисленных государств связано не с «поклажей» «значения» на «алтарь европейской интеграции», а с делегированием главных вопросов своей безопасности и обороны США. Поэтому в рамках военного союза НАТО военно-политическое значение Германии, Франции и Италии совсем уж не так ничтожно конкретно для России. При всем заявляемом Бордачевым «военном могуществе» России, пусть гипотетически она не может разгромить эти европейские государства. НАТО мешает. А между тем, это слово — «НАТО» не найдешь в рассматриваемом тексте.

Следует понимать, что текущий европейский кризис может закончиться либо дезинтеграцией Европейского союза — тогда ситуация внешне вернется к «концерту держав», либо к его преобразованию со сбрасыванием периферии и укреплением ядра. В этом случае на месте ЕС возникнет сильный имперский Центр и зависимая от него периферия. Что выгодно России: разделенная на суверенные национальные государства с системой союзов внутри нее Европа, концерт держав в Европе или объединенная вокруг Германии мини-Европа без гегемонии США? Какой вариант выглядит предпочтительным для Бордачева? Да никакой. Совсем неинтересно. Лучше всего, по Бордачеву, чтобы все оставалось по-старому. Более того, Бордачева тревожит, что кризис ЕС как института и способа сотрудничества европейских стран подрывает единство Европы в целом. О существующей в реальности в части уравнения «единства Европы» НАТО и американской гегемонии Бордачев, разумеется, умалчивает. И в подобном состоянии, полагает автор статьи, «России важно сейчас поддерживать ЕС как проект», т. е. поддерживать проект трансатлантической Европы.

Бордачев не верит в «концерт держав», в комбинации которой и участвовала внешняя по отношению к Европе Россия. Он выражает сомнения, «насколько ответственными игроками являются европейские государства без сдерживающих механизмов интеграции». Однако заметим, эти самые якобы сдерживающие «механизмы интеграции», направленные вовне, и являются теми самыми рычагами, которые обеспечивают экспансию Европейского союза и НАТО на Балканы и на пространство бывшего Советского Союза. Единая Европа вместе с НАТО осуществляют геополитическую экспансию в пространство исторической России, а Бордачев в упор не видит этого.

Он выражает опасение: «Поворотным событием в истории Европы станет выход Великобритании из Европейского союза. Вне его институтов окажется одно из крупнейших, после России, Германии и Франции, европейских государств. Это качественно изменит баланс сил внутри ЕС. У все более могущественной и намеренной идти до конца Германии не будет больше равноценного противовеса». Спрашивается, во-первых, до какого «конца», по Бордачеву намерена идти Германия — до «Четвертого Рейха»? Действительно? И почему у Германии в ЕС без Великобритании не останется противовеса, если нужен совсем не противовес, а нечто совсем другое — главные контрольные функции за этой страной США через двусторонние отношения, через систему НАТО, а также систему Евросоюза.

Из позиции отстаивания «единства ЕС», за которое выступает Бордачев, вытекает и его предложение России отступать в пространство РФ. Вот, что он пишет по этому поводу: «Для России внутренние сложности в ЕС вызывают соблазн поиграть на существующих между его странами и институтами противоречиях, порулить европейской политикой. Тем более что для этого у России есть более чем серьезные и резонные основания». Но здесь Бордачев полагает, что «именно сейчас России, видимо, не стоит спешить вмешиваться во внутренние европейские дела. Тем более что исторически такое вмешательство редко приносило, по его оценке, хорошие плоды. Несмотря на все недружественные действия ЕС и его отдельных стран в последние годы, нельзя воспринимать Европу как противника. Вместо этого необходимо четко и последовательно развивать и укреплять отношения со всеми европейскими партнерами». Т. е. и в условиях геополитического наступления Европы на Россию, Европа, в определении Бордачева, в текущей ситуации — не враг России, которому противодействуют, а сумма «партнеров», с которыми следует организовывать имитацию инициатив сотрудничества, бессодержательного в своей основе, как, например, поиски безвизового режима у отдельных государств-членов ЕС с игнорированием Шенгена.

Можно подвести итог. Программный директор международного экспертного клуба «Валдай» не понимает пространства геополитики, на котором присутствуют Россия и Европа. Он не понимает характера текущего конфликта России и Европы, видя в нем недоразумение из-за взаимного «недопонимания». Поэтому он предлагает числить Европу в текущем конфликте не противником, а суммой партнеров. Бордачев не понимает целей этого конфликта, стороной которого является не просто Европа, а единое трансатлантическое сообщество. Из всех возможных рецептов европейского кризиса он выбирает самый худший для России — сохранение единой скрепленной институтами Европы, хотя исторически великое присутствие России в Европе всегда было связано с игрой на противоречиях европейских держав и расколе их единства. Бордачев предлагает не повторять подобной практики, т. е. оставаться пассивными перед лицом наступления врага. Неправильно описав ландшафт, содержание и цели конфликта, Бордачев предлагает России самообман партнерства с практической имитацией бесцельной по своим результатам деятельности.

Фактически, в лице Бордачева мы имеем катастрофический уровень экспертизы со всеми признаками «анти». Вместо компетенций программный директор Валдайского клуба демонстрирует откровенную наивность.

Однако хуже всего — это нравственная пустота рассматриваемого текста. В то время, как европейские «партнеры», как он их определяет, заняты убийством русских людей в Новороссии руками своих марионеток, демонстрируют двойные стандарты, Бордачев предлагает клянчить безвизовый статус для туристических и прочих приятных прогулок в ЕС, который в текущих обстоятельствах также невозможен, как и все другие его предложения в отношении российско-европейских дел.

Содержательно рассмотренный текст от Бордачева — это экспертная катастрофа и демагогия, пляски на крови людей Новороссии.

(1) «Больной человек Европы» — это публицистический штамп, использовавшийся с середины ХIХ преимущественно в англоязычной культурной традиции для обозначения проблемных европейских государств. Первоначально он был использован применительно к Османской империи, предположительно, российским императором Николаем I в беседе с британским послом лордом Сеймуром. Бордачев снял кальку с этого названия и обнаружил «больного человека Евразии» там, где он не обитает.

(2) Здесь для начала можно было бы проштудировать базовый труд Николая Данилевского. См. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., «Книга», 1991 и др. издания.

Дмитрий Семушин, специально для EADaily