Гастроли «крестоносцев» в Ираке: как США родили ИГИЛ

Летом 2014 года США начали военные операции против ИГИЛ* (ДАИШ — террористическая организация, запрещенная в России — ред.). Американцы отправили в Ирак своих военных инструкторов, которые занялись подготовкой военных сил, призванных воевать с этим экстремистским образованием — войск иракского багдадского правительства, ополчения курдов. Самим инструкторам было приказано не участвовать непосредственно в боевых действиях. Начиная с августа 2014 года, США начали масштабную воздушную кампанию против ИГИЛ*, к которой подключились и отдельные союзники США по НАТО и двусторонним отношениям с американцами. В 2015 году США уже задействовали ограниченное количество своего спецназа для непосредственного участия в боях с исламистами. Американская стратегия войны против ИГИЛ* при Бараке Обаме строится на расчете нанесения поражения ИГИЛ* посредством местных сил при ограниченном прямом участии войск США. Однако небольшие американские воинские подразделения спецназа все более стали вовлекаться в бои с ИГИЛ*. Об этом свидетельствуют все возрастающие потери. Так, например, при штурме Мосула в октябре 2016 года погибли 16 американских военных, еще 27 получили ранения. Подобный размер потерь вполне сопоставим с теми, что американские войска несли во время периодически повторявшихся штурмов иракских городов во время американской Иракской войны 2003—2011 годов.

Суннитские исламские экстремисты в Ираке и Сирии создали свою армию, которая умело сопротивляется с использованием борьбы по внутренним операционным линиям. Применяемые массово смертники ИГИЛ* деморализуют противников на поле боя, нанося им неприемлемые потери. Однако, нельзя не заметить, что нынешний способ войны против ИГИЛ* с использованием «туземцев» привел к общим негативным последствиям политического плана для американцев на Ближнем Востоке. Война против ИГИЛ* стала превращаться в религиозную войну шиитов с суннитами, а политические позиции Ирана на юге Ирака и в самом Багдаде стали еще более упрочиваться. Американцы, несмотря на продолжающиеся санкции против Ирана, вынуждены из-за соображений целесообразности закрывать на это глаза.

22 ноября 2015 года президент Обама в своем публичном выступлении пообещал, что США уничтожат ИГИЛ*. Еще более жесткие угрозы в адрес ИГИЛ* произнес новый президент США Дональд Трамп во время своей избирательной кампании. В этом свете главной проблемой становится возвращение американских войск в Ирак, поскольку стратегия борьбы с ИГИЛ* с использованием исключительно местных сил не срабатывает. Между тем, очевидно нежелание Вашингтона вновь возобновлять американскую иракскую военную кампанию в полном объеме. Очевидно, что уроки иракской войны выявили некоторые внутренние слабости современной американской армии, которые при всей ее силе и военном могуществе, делают нежелательным их новое применение в Ираке. Американское общественное мнение негативно смотрит на перспективу возобновления американской военной кампании на Ближнем Востоке. Оно опасается, что американские войска вновь и надежно завязнут на Ближнем Востоке.

Для исследования означенной проблемы предлагаем рассмотреть один конкретный источник, прекрасно описывающий американскую военную кампанию в Ираке глазами одного американского солдата. В 2015 году в российском прокате прошел фильм известного американского режиссера и актера Клинта Иствуда «Американский снайпер». При бюджете в $ 58 млн «Американский снайпер» собрал в прокате только в США $ 350 млн и получил один Оскар, несколько других престижных американских и иностранных кинопремий.

Фильм сделан в амплуа последних десяти лет кинотворчества Иствуда «о правильных людях» и изображает историю самого результативного снайпера американских вооруженных сил Криса Кайла (1974—2013) на фоне последней Иракской войны. Здесь отметим, что среди голливудского цеха кинозвезд, Иствуд был единственным, кто поддержал Дональда Трампа во время его избирательной кампании. Фильм «Американский снайпер» своими образами американского гражданского патриотизма созвучен идеям трампизма.

Авторы фильма заявили, что сценарий «Американского снайпера» подготовлен на основании одноименных личных мемуаров Кайла.(1) Однако сравнение текста мемуаров позволяет утверждать, что сценаристы из-за особенностей жанра Голливуда весьма далеко ушли от текста оригинала мемуаров. Они смягчили некоторые углы биографии Кайла и без злостных намерений в значительной степени идеализировали его, сделав из «американского снайпера» хорошего парня, национального героя, идеального гражданина и примерного семьянина. Сам же Кайл в своих мемуарах предельно откровенен. Его мемуары, в первую очередь, интересны тем, что осталось за рамками игрового кино — мировоззрением и мировосприятием, личными мотивами, проявленными на Иракской войне, в конце концов, личной трагедией обманутого в своем национальном патриотизме Кайла.

Крис Кайл — техасец из глубинки, и факт этот сам по себе уже что-то значит для американцев. Он так написал о себе: «Я вырос в маленьких городках, где сильны традиционные ценности: семья, патриотизм, уверенность в своих силах, как важно оставаться со своей семьей и помогать соседям… Я — типичный реднек». До того, как Кайл поступил по контракту в американскую армию, пределом его мечтаний было оставаться ковбоем и стать управляющим на чужом ранчо. С детства он любил лошадей, оружие и даже участвовал, пока не покалечился, в соревнованиях на родео. От рождения Кайлу были привиты в семье традиционные протестантские религиозные ценности. Он так писал об этом: «У меня обостренное чувство справедливости, и жизнь я вижу в черно-белых тонах, без оттенков серого… Меня растили в христианской вере, я до сих пор не утратил ее. Если бы было нужно, я бы расставил свои приоритеты в следующем порядке: Бог, Страна, Семья… Моя семья искренне верит в Бога. Отец был дьяконом в церкви, а мать преподавала в воскресной школе».

В армии США Кайл прослужил по контракту с 1999 до 2009 года в рядах SEAL — элитного формирования т. н. «морских котиков» — спецназа американских военно-морских сил.(2) Подразделения SEAL в рамках самих американских элитных войск составляют элиту. За время своей военной службы с 2003 года в Ираке Кайл прошел четыре боевые командировки, во время которых стал самым результативным снайпером в истории вооруженных сил США. Во время войны в Ираке он убил 255 противников, из которых 160 были официально подтверждены Пентагоном.

Цели войны в личной мотивации Кайла. «Конец марта 2003 года. Пригород Насирии, Ирак. Подразделения морской пехоты продвигались на север, чтобы освободить страну от Саддама Хусейна», — так начинает свои воспоминания Кайл. Все верно. В американском массовом сознании дальнее военное предприятие подавалось так: вторжение в Афганистан — это не война с афганцами, а война против саудовца Усамы бен Ладана, взорвавшего небоскребы Нью-Йорка. Аналогичным образом, вторжение в Ирак — это персональная война против Саддама Хусейна, который якобы поддерживал террористов. Вторгшиеся в Ирак американские войска несли свободу от диктатора. Поэтому операция вторжения войск США в Ирак так и называлась: «Свобода Ираку».

В этой связи так важна персонификация врага в личной мотивации Кайла. Конечно, подобную логику можно представить результатом официальной пропаганды, хотя она, скорее всего, связана с психологическим эффектом — определение противной стороны на войне в качестве персонифицированного зла, чтобы самому представить себя стоящим на правильной стороне.

Однако после того, как Саддам был свергнут, признается в мемуарах Кайл, и началось настоящее фанатичное сопротивление иракцев. Население Ирака свободу из рук американцев не приняло, и Кайл через какое-то время вынужден был признать: «Я никогда по-настоящему не верил, что иракцы смогут создать в своей стране настоящую функционирующую демократию, но в какой-то момент думал, что у них был шанс. Не знаю, верю ли я сейчас. Это очень коррумпированная страна. Но я не рисковал своей жизнью ради того, чтобы принести демократию в Ирак. Я рисковал своей жизнью ради моих товарищей, чтобы защитить моих друзей и соотечественников. Я пошел на войну за свою страну, а не за Ирак. Моя страна отправила меня туда, и поэтому сбежать обратно было бы настоящим дерьмом. Я никогда не воевал за иракцев. Плевать я на них хотел». Кайл представлял, что он воюет за национальные интересы США.

Он предположил, что в случае с иракцами, не принявшими свободу и демократию, виновата их история и культура. Вот как он написал об этом в своих мемуарах: «На мой взгляд, проблему можно решить, только если изменить культуру иракцев. Эти люди всю жизнь прожили в условиях диктатуры. Слово „Ирак“ ничего для них не значит, по крайней мере ничего хорошего. Большинство были рады избавиться от Саддама Хусейна, очень счастливы быть свободными людьми, но они не осознавали, что это в действительности означает — свобода приносит с собой множество других вещей. Правительство больше не управляло всей их жизнью, но вместе с тем не кормило и ничем не снабжало. Это был шок. И это так отбросило назад иракцев в смысле технологии и образования, что американцы часто ощущали себя попавшими в каменный век».

Кайл, фактически, признается, что американцы своим вторжением разрушили те культурные основания, которые существовали в Ираке до этого. В результате уничтожение «диктатуры» отбросило страну в каменный век, где ее и поджидал ИГИЛ*.

Новый мотив — война с дикарями. Итак, Кайл признал, что его личная война за свободу иракского народа от диктатора и за демократию из-за базовых установок культуры иракцев не состоялась. Поэтому Кайл определил иной мотив своего участия в войне — раз уж американцы оказались в Ираке, то он своим военным мастерством в этой стране станет защищать и спасать своих «братьев по оружию» — американцев от «дикарей». Культура Ирака — это культура «дикарей». Любой поднявший оружие на американцев в Ираке должен быть уничтожен. Иракские повстанцы всем своим пёстрым конгломератом были записаны им в «дикари», а сам Кайл в итоге почувствовал себя «крестоносцем». Вот, что он сделал после своей первой командировки в Ирак: «Пока я был дома, я сделал на руке пару новых татуировок. Одна была в форме трезубца. Теперь, когда я ощущал себя настоящим „морским котиком“, я решил, что имею на него право. Я наколол его на внутренней стороне, так, что не каждый мог видеть эту татуировку, но я знал, что она там. Я не хотел этим хвастаться. На обратной стороне руки я сделал рисунок креста, как у крестоносцев. Я хотел, чтобы все видели, что я христианин. Для креста я выбрал красный — цвет крови. Я ненавидел проклятых дикарей, с которыми я воевал и всегда буду воевать».

Он писал в своих мемуарах: «После того как армия Саддама разбежалась или была разбита, нам пришлось воевать в Ираке с религиозными фанатиками. Они ненавидели нас за то, что мы не были мусульманами. Они хотели убивать нас, невзирая на то, что мы просто пришли свергнуть их диктатора, лишь за то, что у нас иная вера». Правда, чуть выше о практике начала «освободительного похода» в Ирак Кайл вспоминал следующее: «Наши правила ведения войны были очень просты: если ты видишь кого-то в возрасте от шестнадцати до шестидесяти пяти, и это мужчина, стреляй в него. Убивай каждого мужчину, которого видишь. Конечно, никто не объявлял нам об этом официально, но идея была именно такая».

Другой мотив — война против «абсолютного зла». В конечном итоге, главным мотивом участия Кайла в войне для него стала война против «абсолютного зла», воплощенного в «дикарях», посмевших сражаться с американцами — носителями иной и более высокой культуры. Он писал: «Дикое, непредставимое зло. Вот с чем мы сражались в Ираке. Вот почему многие, включая меня, называли наших противников „дикарями“. Никак по-другому не назовешь то, с чем мы там столкнулись… Я искренне считаю, что мир станет лучше, если в нем не будет дикарей, убивающих американцев. Все жертвы моих выстрелов в Ираке пытались нанести вред американцам и иракцам, лояльным к новому правительству. Я убивал врагов, которые денно и нощно планировали убийства американцев. Мои выстрелы спасли нескольких моих соотечественников; их жизни, несомненно, были более ценными, чем извращенная душа той женщины [— первой жертвы первого снайперского выстрела Кайла в Ираке]. Будучи абсолютно уверен в правильности своего поступка, я готов предстать перед Господом… Ты убиваешь врагов, чтобы они не смогли убить тебя или твоих соотечественников. И так до тех пор, пока стрелять будет не в кого. Это и есть война. Мне нравилась моя работа. Она и сейчас мне нравится». Проблемой здесь стало то, что количество «дикарей», поднявших оружие на американцев и убиваемых Кайлом, никак не уменьшалось, а только росло.

Кайл вспоминал об одной крупной известной операции в период американской оккупации Ирака: «Морская пехота планировала крупное наступление на Фаллуджу, и им требовались снайперы для его обеспечения. «О, так это отлично, — подумал я. — Мы убьем кучу плохих парней! И я буду в самой гуще этого!». В осажденной американцами Фаллудже, вспоминал Кайл, «каждое утро начиналось с двадцати минут, которые мы называли «пожар» — минометные мины, бомбы, снаряды, ракеты — адское количество огня обрушивалось на ключевые позиции противника». При зачистке в городе от партизан все двери в домах были выбиты, и если была возможность — то просто взорваны взрывчаткой. Все задержанные — допрошены. В итоге Кайл признается: «В ходе штурма город Фаллуджа был сильно разрушен, что серьезно осложнило положение нового иракского правительства». «Там [в Фаллудже] мы убили несметное число дикарей».

На практике принуждение «дикарей» сложить оружие через их массовое убийство стало превращаться в обычную колониальную западную войну-завоевание.

Мотив «я защищаю американцев», убивая «дикарей», начинает давать сбой в подсознании Кайла. Кайл писал: «Наш взвод имел собственное прозвище, помимо того, что он был «Кадиллаком». Мы называли себя «Карателями». Он так вспоминал о своей второй военной командировке в Ирак: «В среднем я убивал двух или трех повстанцев в день, иногда меньше, иногда намного больше, и конца-краю этому не было». Как-то после боя, вспоминал Кайл, «морпех вернулся с пачками ароматических сигарет. Он зажег несколько, и вишневый запах смешался с тяжелой вонью, вечно стоящей над Ираком, с запахом канализации, пота и смерти». Его жена вспоминала об этой «вони» в памяти у Кайла: «После одной из командировок мы ехали в машине. Крис вышел из задумчивости и спросил меня: «А ты знаешь, что разные запахи соответствуют разным способам смерти?». Ассоциации запахов означали, что война крепко вошла в подсознание «американского снайпера». «Когда Крис, — вспоминала его жена, — впервые вернулся домой, ему все казалось противным. Особенно Америка. По пути домой в машине мы слушали радио. Никто не говорил о войне; жизнь продолжалась, как будто в Ираке ничего не происходило. «Они говорят о всяком дерьме, — сказал Крис. — Мы воюем за страну, а никому в ней и дела до этого нет»». Кайл полагал, что в Ираке он воевал за Америку, а между тем самой этой Америке, как казалось, не было дела до этой далекой заморской колониальной войны.

Рациональное у протестанта. Кайл вспоминал об обычной тактике его подразделения нанесения «дикарям» максимальных потерь: «по каким-то причинам в тот день боевики решили не высовываться. Может быть, они устали умирать. Я решил посмотреть, сможем ли мы спровоцировать их. Я всегда носил под бронежилетом американский флаг. Я достал его, и пропустил через втулку кусок паракорда (это многоцелевой нейлоновый тросик, иногда называемый парашютным). Я закрепил концы шнура на крыше таким образом, чтобы флаг свешивался на внешнюю сторону дома. Буквально через несколько минут откуда-то появились с полдюжины боевиков с автоматами и начали поливать мой флаг свинцом. Мы открыли ответный огонь. Половина нападавших развернулась и стала убегать. Другая половина осталась лежать на месте. Я осмотрел флаг: две звезды были пробиты. Неплохая цена за их жизни, я считаю». В другом месте Кайл поясняет: «Оперативная группа SEAL действует совершенно иначе. Она выдвигается в район выполнения задачи открыто и блокирует его. Морской спецназ провоцирует противника на бой и никогда не избегает его. Это меньше похоже на патрулирование, чем на вызов: вот они мы; придите и попробуйте нас взять. И они пробовали: раз за разом боевики пытались штурмом взять наши позиции и убить нас. Обычно мы оставались в каждой деревне минимум на сутки, а чаще — на несколько, появляясь и уходя после заката солнца. Со временем мы немного изменили тактику: начали по нескольку раз входить в одну и ту же деревню, занимая разные дома. Мы повторяли это до тех пор, пока не уничтожали всех плохих парней, или пока они не осознавали, что атаковать нас было не слишком умно. Удивительно, как много идиотов нужно убить, прежде чем такая простая мысль начнет доходить до них». Подобная тактика войны, описанная Кайлом, была возможна только потому, что у иракских партизан не было тяжелых вооружений, чтобы накрыть «крестносцев» с дальнего расстояния. Кроме того, у энтузиастов джихада поначалу не было достаточного опыта, чтобы понять простые убийственные приемы американского спецназа.

В результате Кайл вспоминал: «Наш взвод не имел серьезных потерь во время боев. В некоторых аспектах тренировки казались более опасными. У нас было несколько несчастных случаев в ходе тренировок». «И я действительно чувствовал свою неуязвимость. Во всяком случае, другого объяснения не было: я всегда выходил сухим из воды в самых немыслимых ситуациях… до сих пор, по крайней мере». «Мы напоминали гастролирующую рок-группу, организующую шоу на стадионе. С той только разницей, что для нашего шоу использовалась очень серьезная пиротехника», — писал Кайл о боевой работе своего взвода спецназа.

Между тем, Кайл утверждал в своих мемуарах: «Плохие парни, с кем мы сражались, были дикими и до зубов вооруженными». Последнее утверждение Кайла ложно, поскольку у повстанцев не было, ни единой организации, ни тяжелых вооружений, ни авиации, ни тех же беспилотников. С этим была и связана тактика истребления, применяемая подразделением Кайла, которая вела к массовой гибели «дикарей». Но противники американцев учились. «Боевики, — вспоминает о своей третьей командировке Кайл, — стали действовать более осторожно, атакуя нас с большего расстояния и из-за укрытий. Время от времени нам пришлось вызывать поддержку с воздуха, чтобы выкурить их из-за стен или уступов». Кроме того, большие потери у воодушевленных исламом противников американцев порождали не страх, а еще большее презрение к смерти. В итоге из этого выросло то, что современное массовое применение смертников ИГИЛ* позволило изменить соотношение потерь на обратное.

А пока этого не случилось Кайл писал о настроении в своем подразделении: «Нам всем казалось, что мы неуязвимы. С другой стороны, мы принимали тот факт, что мы можем умереть. Я не заострял внимание на смерти и не проводил много времени, раздумывая об этом. Это было больше похоже на идею, скрывающуюся вдали».

Ситуация коренным образом изменилась в третью командировку Кайла в Ирак. Его взвод за пару дней потерял троих. Один был убит, двое тяжело ранены, причем один из них потерял зрение и потом умер в госпитале в США. Ошеломленные потерями командиры вывели «морских котиков» из боя. «Потеряв за несколько часов двоих парней, наши офицеры и Тони решили, что пора сделать перерыв. Мы отправились на базу Шарк и остались там для приведения себя в порядок. Это означало, что мы не участвовали в операциях, и нас нельзя было привлекать. Что-то вроде официального тайм-аута для оценки и переоценки своих действий».

Потери в 20% в подразделении подорвали дух Кайла. Прежнего шоу и гастролей не получилось. Вот что жена Кайла вспоминала на этот счет: «Я почувствовала, что Крис надломился, когда он позвонил мне рассказать об этих событиях. До того я ничего об этом не слышала. Это стало для меня полной неожиданностью». А это вспоминал он сам: «Тяжелая боль от утраты Марка и Райана стала для меня серьезным ударом. У меня зашкаливало артериальное давление, и я не мог спать». В другом месте: «Вдобавок у нас не хватало семерых, то есть почти половины взвода. Марк погиб. Брэд и Райан находились в госпитале по ранению… Один раз я даже сказал офицеру, настойчиво требовавшему от меня отчета о ликвидированном боевике, что это был ребенок, помахавший мне рукой. Такая вот нездоровая шутка, которой я хотел сказать «в гробу я вас всех видал». Далее с Кайлом случилось следующее: «Стояла глубокая апрельская ночь 2008 года, когда мы во исполнение прямого приказа, противоречащего здравому смыслу, начали продвигаться к центру кишащей мятежниками адской бездны… Одна пуля угодила мне в шлем. Ночь стала абсолютно черной. Я ослеп. Это была моя первая ночь в Садр-Сити, и очень похоже было, что очень скоро она может стать моей последней ночью на земле… Несколькими секундами позже в спину мне попала крупнокалиберная пуля. Она сбила меня с ног. К счастью, пуля угодила в пластину бронежилета. Эта ночь выбила из меня дерьмо. Именно тогда я осознал, что я вовсе не сверхчеловек. Я смертен. Конечно, мне не раз уже приходилось влипать в такие ситуации, где, казалось, я неизбежно должен был погибнуть. Но… я не погибал. Эти мысли были мимолетны. Они исчезали без следа. В конце концов я стал думать, что меня невозможно убить. Они не могут убить нас. Мы неуязвимы, черт побери. У меня есть ангел-хранитель, я «морской котик», я везунчик, и все такое; я не могу умереть. И вдруг, внезапно, в течение минуты я дважды оказываюсь на волосок от смерти. Черт побери, подошла моя очередь… Я чувствовал последствия попадания пули каждый раз, когда решал прилечь отдохнуть. Сердце неистово колотилось в груди, вероятно, сильнее даже, чем в ту ночь в Садр-Сити. Несколько дней спустя после возвращения из дальнего патрулирования стало еще хуже. Я уже не мог спать. Я весь взвинчен. Очень сильно взвинчен. Артериальное давление зашкаливало, даже больше, чем прежде. Я чувствовал, что вот-вот взорвусь».

Мотивация участия в войне исчезла. Кал вспоминал: «Выпускать пар для нас было совершенно необходимо. Это способ выживания. Если вы не понимаете смысла происходящего, вы начинаете искать иные пути справиться со всем этим. Вы смеетесь, потому что надо дать выход эмоциям, вы должны как-то себя выразить». Он признался, что перестал понимать происходящее. Американский снайпер никогда не был трусом, но было еще одно решающее обстоятельство, которое заставило Кайла уйти с Иракской войны. Он отметил в своих мемуарах, что процент разводов среди «морских котиков» исключительно высок. Жены американских элитных солдат не признавали их «патриотических» усилий в далекой войне и требовали возвращения к семьям. Среди таковых оказалась и жена Кайла. Его брак, его семья оказались под угрозой. Он задумался о перспективе и ее возможного вдовства, и сиротства двух малолетних детей. В результате, придуманный им мотив войны против «дикарей» не смог перевесить ценности семьи. В формуле «Бог, Страна, Семья» семья вышла на второе место после Бога. Кайл решил не возобновлять свой контракт с американскими вооруженными силами. Он вспоминал: «Честно говоря, меня грызла совесть за то, что я бросаю моих парней, убегаю из-за того, что мое сердце выпрыгивает из груди, или что оно еще там, черт побери, делает. Никакие мои прошлые заслуги не могли перевесить ощущение, что я подвожу своих ребят. По возвращении домой я стал участником очень интересной научной программы, предметом которой стало изучение стресса в боевых ситуациях».

Но Иракская война достала его с другой стороны уже в США и в отставке. Через несколько месяцев после выхода в свет мемуаров «американского снайпера» он пал от руки одного ветерана Иракской войны, страдавшего от поствоенного нервного синдрома, от того — кому Кайл хотел помочь. Гибель Кайла потрясла всю патриотическую Америку.

* * *

Можно подвести итог. Контрактная армия США годится для короткого и сильного удара по противнику при ее абсолютном техническом превосходстве над ним. Однако, как продемонстрировала Иракская война, укомплектованная подобным образом армия не отвечает требованиям продолжительной многолетней кампании в условиях оккупации в боях с упорным и фанатичным противником, презирающим смерть. Ее личный состав, укомплектованный в лучшей своей части солдатами в возрасте 25−35 лет, не выносит подобного рода продолжительных операций даже при относительно низком проценте потерь. Они начинают отказываться разменивать свои жизни на имперские интересы элит. Мотив войны против международных террористов, за свободу и демократию мог сработать лишь на первоначальной стадии конфликта. Потом он отказался работать.

Ирак продемонстрировал, что высокие технологии не могут снять проблемы мотивации военнослужащих. Применение крупных группировок американских войск за рубежом может найти поддержку у американской солдат и общественности, если только они убедятся, что данная мера связана с интересами самой нации, а не чего-то иного.

В области внутренней политики американские экспансионисты у власти пытались убедить своих граждан, что Иракская война прежде всего отвечает интересам американской нации. В тени подобной риторики оставалась имперская политика.

Террористические акты 11 сентября 2001 года были использованы элитами в интересах мотивировки войны «за национальные интересы». Действуя подобным образом, администрация Буша сформировала первоначально у общественности убеждение об оборонительном для США характере войн в Афганистане и Ираке, тем самым создавая предпосылки к общественной мобилизации на захватническую колониальную войну. Программа имперской гегемонии подпитывалась, как это хорошо видно в случае с американским снайпером, традиционным американским национализмом. Но подобная подмена сработала лишь временно. Потом наступило отрезвление, и сейчас даже в случае с ИГИЛ* американскому государству очень трудно вновь осуществить новую общественную мобилизацию на новую Иракскую войну. Разумеется, если новый американский президент Трамп отдаст приказ на возвращение в полном объеме американских войск в Ирак, он будет выполнен. Но предшествующая Иракская война похоже гарантирует от того, что новая кампания изначально будет воспринята американским обществом, как отвечающая «национальным интересам». В этом и заключается трудность решения о посылке американских войск для уничтожения ИГИЛ*. Даже мотив войны с «дикарями» уже не работает, поскольку «дикари» научились наносить серьезные потери своим противникам. И, наоборот, новая американская военная кампания в Ираке может обернуться новой мобилизацией в Исламском мире с его огромными и избыточными человеческими ресурсами. Это понимают в Вашингтоне и ищут решения.

(1) Kyle, Chris; McEwen, Scott; DeFelice, Jim. American Sniper: The Autobiography of the Most Lethal Sniper in U.S. Military History. New York: W. Morrow, 2012.

См. перевод: Крис Кайл, Скотт Макьюэн, Джим ДеФелис. Американский снайпер. Автобиография самого смертоносного снайпера XXI века. Пер. с англ. А. Барановой. М., Яуза, Эксмо, 2014.

(2) Navy SEAL (англ. Sea, Air and Land — море, воздух, земля) — «Тюлени» или «Морские котики» — основное тактическое подразделение Сил специальных операций ВМС США, предназначенное для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач. Считается, что «Морские котики» по способу отбора и подготовки являются одним из самых подготовленных и мотивированных подразделений специального назначения в мире.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ