Гендер в США и мире: почему Ганди, Бхутто, Меркель, Мэй, но не Клинтон

На днях американский информационный ресурс Huffington Post опубликовал комментарий к избранию нового президента США Дональда Трампа, сопроводив его следующими словами: «Кошмар — президент Трамп. Америка избрала человека, который сказал „Хватайте их за.!“, вместо первой женщины, которая могла бы стать президентом». В последнем случае ситуация действительно выглядела бы для Соединенных Штатов новаторской в культурном плане. Ведь избранному в 2008 и 2012 годах чернокожему президенту, что еще во времена его — Барака Обамы детства для страны с ее расовой сегрегацией выглядело бы совсем невероятным, наследовала бы первая в американской истории женщина-президент.

Здесь уместно вспомнить, что именно в США вместе с Великобританией на рубеже ХIХ и ХХ веков стартовало движение суфражисток, боровшихся за предоставление женщинам гражданских избирательных прав. Американские суфражистки пикетировали Белый дом с требованием предоставления гражданских прав женщинам. В итоге гражданские права женщинам были предоставлены, но до сих пор сам Белый дом так и не взят женщиной-президентом. В этой связи возможное избрание Хиллари Клинтон президентом США венчало бы деятельность американских суфражисток начала прошлого века. Ведь именно в странах англо-саксонского мира впервые в человеческой истории женщинам была предоставлена возможность активно участвовать в политической деятельности гражданского общества. Так, первыми избирательное право получили женщины в Новой Зеландии в 1893 году. Потом гражданские права получили женщины в других странах англо-саксонского мира: в Австралии — в 1902 году, в Канаде — в 1919 году, в США — в 1920 году, в Великобритании — в 1928 году. В этом плане вершиной реализации избирательного права для женщин становится их избрание на высшие государственные посты в исполнительной власти — на должности президентов и премьер-министров. К настоящему моменту в новейшую эпоху более, чем в 70-ти странах мира женщины достигали этих высоких постов посредством тех или иных, формальных или действительных избирательных процедур. Но не в США.

В минувший вторник Хиллари Клинтон подошла ближе к этой вершине — высшему выборному государственному посту в Соединенных Штатах, чем любая другая американская женщина, но, тем не менее, не смогла достичь его. Помимо конкретных политических обстоятельств, очевидно, что она столкнулась и с неким культурным барьером, который Хиллари Клинтон не удалось преодолеть, несмотря на то, что гендерный фактор активно использовался во время прошедшей в США избирательной кампании в позитивном для нее и негативном для ее соперника ключе. Сейчас американские культурологи задаются вопросом и пытаются ответить на вопрос, почему Соединенные Штаты все-таки оказались устойчивыми против избрания женщины на пост главы государства.

Интересно, что первыми в новейшей истории преодолели гендерный барьер и достигли верховной государственной власти женщины из новых государств, связанных предшествующей культурой, пусть в ее колониальном преломлении, с Великобританией, т. е. страной англо-саксонской культуры — из Шри-Ланки и Индии. Речь идет о премьер-министре Цейлона (Шри-Ланки) Сиримаво Бандаранаике (1960−1965, 1970−1977, 1994−2000) и премьер-министре Индии Индире Ганди (1966—1977, 1980—1984). В этот же культурный ряд следует поставить, пусть это и человек другого поколения, но из того же региона, премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто (1988−1990, 1993−1996). Бхутто примечательна тем, что она стала первой женщиной, достигшей верховного государственного поста в стране мусульманского мира. Кроме того, Бхутто еще и стала самой молодой женщиной на верховном посту, получив премьерство в возрасте 35-ти лет.

В карьере всех этих женщин премьер-министров стран одного региона есть нечто общее — это, разумеется, патриархальное начало. Все они выдвинулись в высшую политическую сферу посредством или своих отцов — Ганди дочь премьер-министра Индии Джавахарлала Неру, Бхутто — дочь президента и премьера Пакистана Зульфикара Али Бхутто или в случае с Бандаранаике — ее мужа, убитого религиозным и национальным фанатиком премьер-министра Цейлона Соломона Бандаранаике. Первая в мире женщина премьер-министр Бандаранаике оказалась в свою очередь матерью женщины-премьера и президента Шри-Ланки Чандрики Кумаратунга (1994−2005). Здесь следует заметить, что, в первую очередь, сделка клановых элит с опорой на авторитет, а не прямые выборы открыли всем этим женщинам путь к верховной власти в постколониальных государствах, — по форме демократических, но авторитарных или традиционных по своей сути.

Однако и в случае с Индирой Ганди, и Беназир Бхуто следует отметить очень важный культурный штрих, отсылающий к англо-саксонскому миру с его развивающейся гендерной культурой: Ганди закончила колледж в Оксфорде, Великобритания, а Бхуто — опять же Оксфорд, а еще и Гарвард в США. Бандаранаике, буддистка по вероисповеданию, получила образование в католической школе в Коломбо.

Что касается прочих континентов, то только в 2011 году в Африке впервые главой государства была избрана женщина. Это президент Либерии Эллен Джонсон-Серлиф. Тогда же она получила Нобелевскую премию мира за свою деятельность по преодолению гражданской войны в этой стране.

В Европе гендерный барьер верховной власти первой взяла в 1979 году британка Маргарет Тэтчер (премьер-министр Великобритании 1979−1990). На своем посту первая в Европе (а Британия не совсем Европа) женщина премьер-министр проявила именно неженскую твердость, когда противостояла требованиям своих трудящихся, громила Аргентину на Фолклендах, и жестокость — когда холодно смотрела на то, как ирландские активисты умирают в тюрьмах во время своей голодовки-протеста.

За Тэтчер и Великобританией в Европе последовали щедрой россыпью женщины главы государств и правительств: в Исландии в 1980 году, Норвегии в 1981 году, на Мальте в 1982 году, Литве и Ирландии в 1990 году, Франции в 1991 году, Польше в 1992 году, Швейцарии и Латвии в 1999 году, Финляндии в 2000 году, Македонии в 2004 году, Украине и Германии в 2005 году, Хорватии в 2009 году, Словакии в 2010 году и Дании в 2011 году. В настоящий момент женщины управляют двумя самыми сильными европейскими государствами: Ангела Меркель в Германии, а Тереза Мэй в Великобритании.

В случае с Европой культурологи указывают на социально-экономический аспект европейских демократий, который способствует выдвижению на верховный управляющий пост в социальном государстве женщин. Подсознательно женщины на верховном посту по управлению социальным государством рассматриваются обществом в качестве «национальных матерей», занятых общественным и государственным попечением гражданских обществ «национальных детей». В отличие от подобной роли у европейцев, президент Соединенных Штатов в культурном плане рассматривается американским обществом в первую очередь как «главнокомандующий», а сама Америка — в роли либо глобального полицейского, либо в более широком плане — «хранителя мира» Pax America. Очевидно, что подсознательно американское общество еще не готово видеть в подобном качестве на верховном государственном посту женщину. Быть «любимым» — мало для «главнокомандующего». Он должен быть жестким и сильным. В этом отношении репликой на выборный гендер следует рассматривать возможное назначение Трампом женщины на пост главы Пентагона. Это своего рода культурная насмешка — ведь «верховным главнокомандующим» все равно останется «сексист» Трамп.

Институт американского президентства в культурном плане рассматривается американским обществом, как «мужское учреждение», которое в силу традиции и истории не совсем подходит для женщин. В этой связи для американской политической культуры весьма типичен институт первой леди государства, которому в гендерном плане отведена роль сотрудника общественного попечения. Так, например, Элеонора Рузвельт после смерти своего мужа президента послужила США в качестве их первого посланника в ООН. Lady Bird Джонсон — супруга президента Линдона Джонсона по убытию из Белого дома всю оставшуюся жизнь выступала за благоустройство городов, автомобильных дорог и сохранение природных ресурсов. Бетти Форд помогала создавать центры для лечения страдающих от алкоголизма и наркомании. Лора Буш стала почетным послом Десятилетия грамотности ООН и т. д. Вот только одна Хиллари Клинтон дерзнула покинуть предписанную ей подобной традицией роль «первой леди», за что и поплатилась 8 ноября 2016 года. В связи с подобным опытом сейчас в американских СМИ активно идут комментарии на тему, почему Мишель Обама вряд ли будет баллотироваться на пост президента США.

Хиллари Клинтон в своей избирательной кампании попыталась идти против американской культурной традиции. Она представила себя местному обществу в образе «национальной бабушки» в Белом доме. Но не то, что базовые, а и мультикультурные группы, относящиеся к меньшинствам, как показали прошедшие выборы, не поверили в эту роль Хиллари Клинтон. Правда, при этом гражданское общество и не голосовало против нее, как женщины. Культурный выбор внешне оказался неявным и размытым, но тем не менее, он был сделан и, разумеется, не в пользу Клинтон. Вместо «национальной бабушки» в Белом доме, Хиллари определили роль «бабушки семейства» Клинтон.

Весьма характерно для политической культуры США, что американские женщины, получив активное избирательное право, не сразу получили право пассивное. Даже после ратификации в 1920 году 19-й поправки к Конституции США — «Право голоса граждан Соединенных Штатов не должно отрицаться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку пола. Конгресс имеет право обеспечить исполнение настоящей поправки принятием соответствующего законодательства», т. е. после предоставления женщинам права голоса, некоторые штаты по-прежнему ограничили их пассивное право быть избранными. Например, в штате Оклахома до 1942 года существовал запрет на избрание женщин на исполнительные должности. Специалисты по гендерной проблематике в США по-прежнему отмечают незначительное присутствие женщин не только в верховном управлении государством на федеральном уровне и на уровне штатов, а также в руководстве корпораций, но и внизу — в общественных советах школ и образовательных округов. На уровне общественной психологии у самих американских женщин существует внутренний барьер для участия в избирательных кампаниях, которые, как все знают, пожирают массу времени и средств. Кроме того, настроенные на семью и приватную жизнь американские женщины опасаются оказаться и под пристальным и беспощадным вниманием СМИ.

В итоге на настоящий момент США занимают 97-е место среди 193 стран мира по процентному соотношению женщин среди законодателей в нижней палате Конгресса. А из имеющихся в наличии ста сенаторов только двадцать — женщины. Среди пятидесяти губернаторов только шесть — женщины.

Правда, американскому гендерному подходу к кадрам в политике и экономике в мире противостоит и противоположная крайность, когда вводятся обязательные женские квоты среди законодателей и в прочих сферах. Так, например, Руанда в 2003 году ввела у себя посредством своей Конституции гендерную женскую квоту для своих парламентариев, равную 30%. В итоге в настоящее время две трети мест в парламенте Руанды занимают женщины. Да, да, это та самая Руанда, которая стала известна миру в 1994 году своим геноцидом. Теперь она демонстрирует самый высокий гендерный процент среди законодателей во всем мире. В среднем же, по данным Организации Объединенных Наций, на июнь 2016 года только 22,8% парламентариев мира составляют женщины. Правда, два десятилетия назад этот показатель равнялся 11,3%. Определенные подвижки очевидны. Но из 193 государств-членов ООН высшие государственные посты занимают женщины только в 18 государствах. Подобная статистика демонстрирует, что высшие исполнительные посты по-прежнему трудно достижимы для женщин. И последний случай с Хиллари Клинтон в США лишь подтвердил означенную статистику.

В прошедшей кампании противники Трампа пытались использовать гендер против него по полной программе. Трампа обвинили в сексизме — сексуальных посягательствах в отношение сонма неких женщин, впрочем, без очевидных побед, в грубости и циничных рассуждениях в адрес женщин — конкретно по отношению к Miss Piggy, победившей на «конкурсе красоты», организованном Трампом.

В «круг Трампа» к женоненавистникам гендерные публицисты относят всех тех, кого назначили на роль противников глобализации: президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана с одним его высказыванием в адрес бездетных турецких женщин, президента Филиппин Родриго Дутерте с одной его шуткой об изнасиловании и даже президента РФ Владимира Путина с его историей «запугивания» госпожи Меркель лабрадором Кони в резиденции в Сочи.

Разумеется, у гендерного подхода к политике есть и оборотная сторона, которую сумела выразить другая знаменитая на своем посту женщина-премьер Израиля — Голда Меир. Она как-то заметила: «Женское освобождение является благоглупостью. Именно мужчины находятся в дискриминируемом положении. Ведь они не могут рожать детей». Очевидно, что на прошедших выборах в США американские граждане, голосовавшие за Трампа, исходили из этой простой повседневной установки, когда они отринули столь настойчиво навязываемый им гендер.

Аналитическая редакция EADaily