«Они лупили по нам просто так, чтобы поиграться»: прифронтовые окраины Донецка

Обстрелам со стороны украинских военнослужащих подвергся поселок Октябрьский, ВСУ обстреляли квартал «Трудовские», вновь под огнем противника оказалась Горловка. Такими новостями сейчас сложно привлечь чье-либо внимание, они повторяются регулярно второй год подряд, и от этого повторения потихоньку утрачивают свой истинный смысл. Тем временем за сухими фразами скрываются жизни реальных людей, которые не выехали из прифронтовых районов и городов, и каждый новый снаряд залетает не куда-нибудь в далекие и абстрактные «населенные пункты», а к ним в огороды или рядом с их домами, с каждым разом увеличивая печальную статистику разрушений и потерь.

Кажется, когда живешь два года под обстрелами, а войне не видно конца и края, невозможно сохранить силу духа и уж тем более оптимизм. Но жителям Донбасса удается невозможное. Корреспонденты EADaily побывали недавно в поселке Октябрьский в гостях у Светланы, уже два года живущей под обстрелами. От ее дома рукой подать до печально известной улицы Стратонавтов, в которую упираются развалины донецкого аэропорта. При этом в ее палисаднике растут ухоженные цветы, залетающие в огород или найденные в округе снаряды используются для обрамления клумб. И войне не удается стереть улыбки с лица этой приветливой женщины.

Светлана встречает нас очень радушно. На столе сразу же появляется чай и печенья. «Вот, попробуйте! Это какие-то новые», — говорит она, ставя на стол корзинку с выпечкой. Сейчас Светлана решила заняться торговлей — в центре поселка открыла небольшой магазинчик со сладостями. «Что-то же нужно делать! Пенсию получаем минимальную», — рассказывает женщина. Раньше она торговала на рынке вещами. Во время одного из обстрелов рынка Светлана получила контузию. Теперь врачи предрекают ей усиление головных болей, а в будущем, возможно, глухоту и слепоту. «Ну, а что делать? Было бы это последнее горе в нашей жизни!», — говорит Светлана.

Вспоминает, что в самое страшное время к ним не приезжала ни скорая, ни пожарная службы, объяснявшие свой отказ обстрелами. Первую помощь пострадавшим приходилось оказывать собственными силами. В местной больнице тогда, как и во всем поселке, месяцами не было света, не хватало медикаментов, элементарных перевязочных средств.

«Седьмого октября 2014 года рынок пробили. Ее как раз в тот день глушануло, — вспоминает муж Светланы, — Раненые были, убитые. Звоним в „скорую“, пока она перевязывает людей. В „скорой“ только и говорят- выносите раненых в безопасное место».

«Я вижу парня, наш, поселковский, а у него сквозное… В легкие. Я рукой держу, спрашиваю, кто ты, где ты живешь? Сама стою по локоть в крови. Звоню в „скорую“. Девочки, так и так. Они мне отвечают: „У вас стреляют“. Да что вы говорите?! Это же надо, вы Америку мне открыли. Стреляют только по рынку. От блокпоста через больницу можно подъехать с другой стороны. Они мне: „А вы его поднимите на руки и отнесите“. Я им — вы что, издеваетесь?», — с возмущением вспоминает Светлана. Она говорит, что не только в то время, но даже и сейчас ночью городские службы не спешат приезжать в их район.

Рассказывает, как однажды перевязывала раненого соседского мальчика. «У хлопчика, лет 11 ему тогда было, вроде бы разрыв небольшой на штанах. Хочу перевязать и вижу, что там рана — мясо вырвано с мою ладонь. Насколько я уже ко всему привыкла, но тут ужаснулась. Я ему говорю, сынок, только не смотри туда. А крови не было. Осколок горячий, кровь сразу запеклась», — говорит она. Вспоминает, что родители тогда посадили мальчика на велосипед и повезли до местной больницы, а пока везли, за ними следом ложились снаряды, как будто бы кто-то специально указывал, куда нужно стрелять.

Пожарные, газовые службы, полиция тоже далеко не всегда доезжали до Октябрьского. Муж Светланы рассказывает, что она во время обстрела обязательно шла смотреть, куда прилетело и откуда стреляют. «Отважная женщина, где что-то слышит, бежит смотреть», — соглашается подвозивший нас водитель, уже давно знакомый с их семьей. Он тоже из тех, кто никуда не уезжал из Донбасса во время войны. Пошел таксовать, когда не стало работы.

Светлана вспоминает, как однажды она вместе с ополченцами разыскивала украинский танк. «Ребята приехали и говорят — в вашей стороне где-то танки есть. Мы его пошли искать. Муж на меня начал ругаться, а потом уже понял, что бесполезно», — рассказывает Светлана.

Женщина объясняет, что не зря смотрела, куда были попадания. Во-первых, возгорания тушить приходилось самим жителям поселка, потому что ни пожарная, ни газовая службы не доезжали туда.

«Как то раз ночью „градина“ упала. Муж меня с кровати пинком и говорит: „ползи“ в прихожку, а на пути эти две рамы валяются. — показывает она, — Я ему говорю — упало у соседа. Выглянули, а у соседа труба газовая перебита и оттуда свистит. Ну что делать? Я на ночную рубашку халат нацепила, муж куртку накинул… А никого же нет. Взяли лестницу и вдвоем пошли трубы мотать. У меня пакеты еще с работы оставались. Три пакета скотчем, на одну сторону, потом на вторую. И стоим, а вокруг все падает, все летит. Я лежу в снегу, а он (кивает на мужа) к стенам прижался. Такое ощущение, что его это спасет. Это инстинкт- встать, прижаться и стоять. Сейчас смешным кажется, а тогда…». Оба говорят об этом, спустя время, как о забавной истории, делятся деталями и смеются.

Помогает Светлане и новое увлечение, появившееся в войну. Светлана начала вышивать иконы из бисера, и сейчас большая комната в доме уставлена ее работами. «Обстрелы начинаются, я сажусь и вышиваю, стараюсь не думать о происходящем за окном», — рассказывает женщина.

Пока мы сидим за столом, в комнату входит зять и дочка Светланы, показывают собранные грибы и случайно найденный снаряд. «Вот видите?! Где ходить нельзя, мы там грибы собираем», — смеются они.

«Это моя бывшая ополченка», — говорит женщина, когда дочка выходит на кухню. Она не любит распространяться о том, что воевала. В ополчение ушла еще в 14 году и побывала во многих горячих точках Донбасса. «Она и в Ясиноватой была, и в Торезе, где ее только не носило», — говорит Светлана. Потом, по словам женщины, она забрала дочку из ополчения. «У тебя двое маленьких детей. Хорош! Навоевались мы уже за идею», — сказала она тогда дочери. У Светланы трое детей. И двое старших ушли в ополчение. Средний сын до сих пор воюет.

Рассказывают, что сейчас уже самое страшное время пережили. В поселке теперь есть свет, вода. А в 14 году сюда даже не завозили хлеб. «Да какой хлеб! Сюда ни автобусы, ни таксисты не приезжали. Мы пешком ходили на вокзал. Света, газа, воды не было. Мужу на работу в город, и вот он утром встанет, костер распалит, если есть вода, наберет чайник, на костре нагреет, и порядок», — говорит Светлана.

А заряжать телефоны люди шли в переход железнодорожного вокзала, отделяющего поселок от остального города. «На вокзале в переходе столько народа стояло. Берем стульчики раскладные, и с телефоном сидим. Тогда и связи толком здесь не было», — вспоминает ее муж.

Сейчас связь тоже плохая. Мы едва смогли созвониться со Светланой, прежде чем приехать к ней в гости. «Одно время мы говорили, если связи нет, очень плохая связь, либо красный кружочек высвечивается, значит что-то обязательно будет к вечеру. Так и получается, где-то с вечера начинают часов с восьми долбить. Вот перед вашим приездом хорошо лупанули. Да такого дня и не бывает, чтобы ничего не происходило. То и дело, словно в пинг-понг играются», — говорит Светлана. «Это как была серая или красная зона, так она и осталась», — соглашается муж Светланы.

Сейчас хоть и стало потише, но эта тишина, по словам женщины, угнетает еще больше, чем обстрелы. Причем такого мнения придерживаются многие жители прифронтовых районов — лучше уж пусть стреляют, тогда хотя бы можно понять, куда летит.

Жители Донбасса убеждены, что на протяжении всей войны велось прямое уничтожение людей. Такого же мнения придерживается и семья Светланы. Позиции ополченцев находились в стороне от жилых домов, и не знать их расположения украинцы не могли. «Они тупо обстреливали. Сегодня три улицы наши обстреляли, развернулись. На следующий день новые три улицы обстреливают по принципу „попал — не попал“. Били до тех пор, пока что-то не загорится. Если где-то загорается, прекращается и стрельба», — вспоминает женщина. «В этом районе не было ополченцев. Они лупили по нам просто так, чтобы поиграться», — уверен ее муж.

Светлана припоминает, что одно время ненадолго приезжали ополченцы. Они были без техники и разместились в здании АТС. Тогда, по ее словам, местные жители начали возмущаться, что обстрелы ведутся из-за военных. «Но на карте же абсолютно все дома указаны. Тем более здание большое. В него можно один раз всего влупить. Но нет же, они намеренно били по поселку», — говорит она.

Мы выходим прогуляться по пустынному Октябрьскому, доходим до улицы Стратонавтов. Здесь никто не живет. За заборами цветет сирень. Практически все дома отмечены прямыми попаданиями, асфальт на дороге разбит, и на обочине лежат горы мусора. Лишь впереди бродит брошенная собака, сиротливо озираясь по сторонам. Светлана говорит, что смогла пройти по разрушенной улице только с третьей попытки. «Страшно становится, голова начинает болеть, задыхаешься. Но на третий раз дошла все-таки до нашего знаменитого „Метро“», — сказала она.

Если на улице Стратонавтов встать лицом к аэропорту, то слева будут Пески, впереди Опытное, в стороне справа — Авдеевка, показывает Светлана. «А вот там, видите, две насыпи? За ними уже нацики. В 14 году они со 120-ми выезжали на эти насыпи, видели частный сектор и стреляли прямо по нему», — рассказывает она. От насыпей до первых домиков поселка — не более 500 метров.

В это время на пустынной улице замечаем военного — молодого парня-ополченца. Оглядывается на нас, идет вперед, пиная попавшую под ноги консервную банку, которая с треском перекатывается по асфальту. Светлана рассказывает, что раньше сама пекла хлеб и возила его ополченцам. Многие из тех, кого она тогда знала, уже погибли.

В начале войны Светлана ожидала большей сплоченности от людей. «Думала, будет как в Великую Отечественную. Но наоборот, сейчас всяк к себе тянет», — говорит она. «Богатые так сразу шмотки собрали и убежали. Богатых здесь нет», — замечает ее супруг.

В 2014 году живущие в прифронтовом городе люди были дружнее. Наш водитель, который также живет в зоне обстрелов, рассказывал, что до войны здоровался с соседями своего многоэтажного дома, толком не общаясь ни с кем. А во время войны оставшиеся сблизились друг с другом, помогали друг другу, а в праздники выносили большой стол во двор, угощения и все вместе застольничали.

Хотя, по словам Светланы, и в то время не все всегда было гладко. Она говорит, что вместе с подругами взялась возить гуманитарку, но получила в ответ претензии и обвинения. Объясняет, что привозила гумпомощь тем, кто остался в поселке, а за ней в итоге съезжались люди, переехавшие жить в центр города. Да еще и жаловались на объем гуманитарки. «И что я, ради двух банок тушенки, да муки машину гнал сюда?», — заявляли ей некоторые.

Сейчас в ближайшей округе живут только две старенькие бабушки. Хотя в сам поселок люди начали возвращаться, потихоньку латать дома. В этом году в Октябрьском уже можно увидеть детей, которых раньше не было вообще. Со своими собственными внуками Светлана не виделась уже несколько лет.

Она расплакалась, когда ей показали видео закончившего первый класс внука. «Одних видим хотя бы по скайпу, а других — вообще никак. Жена скинула сыну видео внучка, который в том году пошел в первый класс. Включили, а там бедное дитё сидит, как татарин, и поет „Эх, дороги!“. Сын смеется, а у меня слезы ручьем», — рассказывает она.

Женщине очень хочется поговорить с матерями с той стороны. «Сюда бы привести хоть одну мамашу — ярую нацистку! Я предлагала одной- милая моя, приезжай ко мне в гости. Я тебя напою, накормлю, покажу все. Она мне в ответ — вы бандиты, вы режете, убиваете. А я ей — вы что же, не режете нас? Сравнить ваш некогда цветущий Киев и наш Донецк. Сейчас наш Донецк чище, чем до войны. Я его таким ни разу до войны не видела. Вы же, голь перекатная, ходите с протянутой рукой на Запад!», — говорит она. «Да вы хоть на дороги на наши посмотрите, какие они у нас сейчас хорошие», — подхватывает муж.

Светлану интернет-комментаторы ни раз обвиняли в том, что она — проплаченная актриса из Москвы. Как же так, под обстрелом, а с макияжем и со стрижкой. «Я им отвечаю, а вы что ж хотите? Чтобы в Донецке сопли жевали, плакали, ходили грязные и оборванные? Жизнь-то продолжается. Ну бывает, конечно, накатывает, не всегда и у меня нервы выдерживают…», — говорит женщина.

Неоднозначное отношение у жителей обстреливаемых окраин и к своим землякам из центра Донецка. Об этом приходилось слышать и в квартале «Трудовские», где молодая женщина в магазине во время разговора со мной расплакалась. Она получила контузию и ездила на реабилитацию в центр города. «Нас тут ежедневно расстреливали, а они все это время по кафе, да по ресторанам ходили, музыка везде играла», — говорила она тогда, не сдерживая слез.

Наш водитель также поделился не слишком приятным разговором с жительницей центра. «Мне одна девица заявила, а у нас в Донецке сейчас разве война? Я ей в ответ — хотите, я вас на Октябрьский отвезу? Она — ну они же стреляют по окраинам, зачем же им стрелять по нормальным людям? А на окраинах кто живет, ненормальные? Да там люди нормальнее чем вы, хоть каждый второй и контуженный», — возмущается он.

Светлана тоже приходилось слышать мнение жителей центра Донецка, что пусть уж лучше стреляют по окраинам. «В конце 2015 года наступил предел у людей. Сюда все время лупили, потом Петровку начали обстреливать, а центр — нет. Мы тогда крестились и говорили: «Господи, прости! Хочется, чтобы в город несколько раз ударило. Но, главное, без жертв! Другой раз обидно становится, гуляния и праздники должны быть, но не до такой же степени», — говорит она.

Светлане хотелось бы, чтобы в центре Донецка, на площади Ленина, организовали выставку фотографий их разбитого поселка, в котором нет ни одного не поврежденного дома. Это помешало бы людям забыть, что в их городе — война, пусть и не такая очевидная для жителей центральных улиц.

«Я воспитана еще на ленинизме-коммунизме. У нас было военное дело. Я автоматы собирала с закрытыми глазами, мне это нравилось. На каждом доме, где жили ветераны, тогда были звездочки. Мы бегали, им помогали. Уверена, что многое зависит все-таки от воспитания. У меня дочка и средний сын такие же. Дочка моя похлеще, чем иные парни. Сейчас ничего подобного нет, никто ни о чем не знает. Я и говорю, покажите людям, как мы здесь, в поселке, живем. Если нужно, проведите экскурсию, как бы грубо это и не звучало. Я согласна, развлечения какие-то нужны, но и людям помогать не забывайте тогда уж», — говорит она.

Женщина убеждена, что каждый учится на своих ошибках, и сейчас ошибок допускается очень много. «С людьми бы хоть поработали, объяснили бы, что нужно немножко времени, не может быть все и сразу. Тут у одних начали ставить окна в казенке, и те начали возмущаться. Мол, у меня были трехпакетники, а мне поставили двухпакетники. Я терпела-терпела, а потом говорю — вы не обнаглели ли там? Вам бесплатно поставили. Вы скажите спасибо. Пройдет десять лет, вы хоть десятипакетники поставите. Нужно перетерпеть, переждать», — говорит она.

Несмотря на переживаемые трудности, их семья не сожалеет о сделанном в 2014 году выборе. Тем более, жизнь на нынешней Украине хуже, чем в осажденном Донбассе. Они регулярно созваниваются и с друзьями, и с родственниками с той стороны, и даже умудряются помогать живущим на Украине родным, пересылая им посылки. Многие ждут победы Донбасса, спрашивают: «Когда же вы, наконец, придете в Киев?». Светлану возмущает эта позиция. «Мы же точно такие люди, как они. Если бы вовремя сплотились, то все было бы иначе», — уверена женщина. О возвращении на Украину для них, как и для большинства жителей Донбасса, с которыми удавалось поговорить, не может идти и речи.

«Вы представляете, что они с нами сделают, если зайдут сюда?», — сказал мне мужчина, живущий в Октябрьском неподалеку от ЖД вокзала. Алексей с женой, также никуда не уезжали во время войны. «Даже если бы я знал заранее, что именно у нас начнется, то и тогда никуда бы не уехал. Скажу вам честно, лучше бы уже пошли в наступление. Пусть будет громко, но зато закончится все быстрее, отгонят их, наконец, подальше», — в сердцах говорит он.

Сторона Октябрьского, приближенная к ЖД вокзалу, в этом году ожила. Здесь тоже немало разбитых домов, многие из них ремонтируются. В этой части поселка начали восстанавливать церковь, пострадавшую от обстрелов. Новенькие блестящие купола пока что стоят на земле. На велосипедах по зеленым улицам катаются дети, неспешно прогуливаются местные жители.

Солнце клонится к закату, где-то неподалеку работает пулемет. «Опять ковры выбивают», — усмехается Алексей, затягиваясь сигаретой. Это пока что начало. Как только у ОБСЕшников, которые стоят возле ЖД-вокзала заканчивается рабочая смена, она начинается у украинской артиллерии.

Здесь, засыпая каждую ночь под грохоты орудий, люди хорошо знают цену «минским соглашениям». И вряд ли кто-то из них всерьез воспринимает дипломатические призывы и петиции против нарушения украинской стороной «Минска», подписи под которыми собираются сейчас в центре Донецка. Чем ближе приближаешься к окраинам города, тем меньше сохраняется веры в дипломатию.

Некоторые могут не понять, осудить живущих возле линии фронта людей, сказать, мол, они сами виноваты в том, что не нашли возможности выехать в безопасные районы. Но для многих уехать означало сдаться, сбежать, отступить, а для кого-то даже предать свой город. Другие не могли этого сделать, потому что попросту было некуда уезжать. В основном это пожилые люди. Как сказала одна донецкая журналистка, если бы все мирные уехали, то зачем было бы ополченцам защищать обезлюдевшие развалины? Наверное, поэтому так ожесточенно обстреливались именно мирные кварталы. Ведь без поддержки обычных людей ополчение не видело бы смысла в этой войне, не добивалось бы успехов малыми силами, в конце концов, не было бы народным ополчением.

Как говорят местные жители, сейчас самое страшное время позади (и в это очень хочется верить), но угроза никуда не делась. Позиции противника, для которого нет ничего запретного, по-прежнему примыкают вплотную к Донецку. «У нас, как обычно. Только на этот раз прилет был в мамин дом — в соседний подъезд. Там люди не живут. По окраинам стреляют все время», — написала Светлана уже после того, как этот репортаж был готов. Запас прочности у этих людей большой, но сколько его еще будут испытывать, попутно угощая речами о дипломатических победах, неизвестно.

Кристина Мельникова