Историк: концепция советской оккупации используется в Прибалтике для массового нарушения прав человека

Историк Александр Дюков в беседе с порталом RuBaltic.Ru поделился своими оценками относительно аспектов внутриполитической ситуации в Латвии, связанными с реабилитацией бывших нацистских приспешников.

Отвечая на вопрос, заслуживают ли вообще ежегодные шествия сторонников латышских легионеров «Ваффен СС», проводящиеся 16 марта, такого ажиотажа, информационного шума и резкой реакции МИД РФ, Дюков сказал: «На мой взгляд, конечно, заслуживают. Если мы говорим о мероприятии, как о вещи символической, то это привлекает, прежде всего, радикальных националистов и неонацистов. Если посмотрим на людей, которые ходят шествием 16 марта, мы увидим, что реальные ветераны там составляют, на самом деле, небольшой процент. Марш становится катализатором, точкой сбора для неонацистов, причём не только латышских, но и приезжающих из других стран. Например, в этом году 16 марта около памятника Свободы мы видели флаги неонацистского батальона МВД Украины „Азов“. Беспокойство в первую очередь вызывает именно этот момент. А не то, что ветераны, пусть даже сражавшиеся на неправильной стороне, пройдут и почтят память погибших. Речь идёт о том, что данное мероприятие больше имеет неонацистскую окраску, нежели поминальную».

«Далее: для понимания, — продолжил Дюков, — почему 16 марта привлекает столько внимания в России и Латвии, нужно учитывать, что этот марш как для участников, так и для протестующих против него является способом самоопределения и самопрезентации: есть „мы“ и есть „другие“. Таким образом, обе стороны подчёркивают свою позицию, в определённой степени это приобрело характер ритуала. Ритуала для латышских националистов, которые все стремятся больше показать себя. Ритуала для антифашистов, которые также из года в год придумывают всё новые акции. Выйти из этого замкнутого круга ритуалов в ближайшее время вряд ли возможно».

Дюков упомянул тот факт, что в этом году в Риге между прибывшими туда 16 марта участниками неонацистского батальона «Азов» и латышскими националистами возникли трения, причем организаторы шествия просили убрать «азовские» знамёна. «Марш привлекает сторонних националистов, что ещё не значит, что они включены в демонстрацию. Разумеется, это латышское мероприятие. Латышские националисты, в том числе представленные в парламенте и правящей коалиции, пытаются всё-таки установить определённые рамки и отсечь то, что им кажется дополнительным радикализмом (несмотря на то, что, с нашей точки зрения, они сами являются радикалами). Во-первых, это далеко не всегда получается, потому что флаги мы там видим на самом деле разные. Во-вторых, здесь есть доля политического лицемерия. Потому что, пытаясь исключить флаг батальона „Азов“ из своего шествия, латышские националисты в повседневной деятельности, в правительстве, в парламенте против батальона „Азов“ вовсе не протестуют», — напомнил историк.

Противники шествий 16 марта напоминают о том, что организация СС осуждена Нюрнбергским трибуналом. Сторонники утверждают, что приговор Нюрнбергского трибунала содержит важную оговорку: насильно мобилизованных в легион СС и лично не участвовавших в военных преступлениях осуждение не касается. На этот счет Дюков сказал: «Согласно постановлению Нюрнбергского трибунала, действительно, все части СС, за исключением кавалерийских, носивших чисто декоративную функцию, подлежат осуждению. Под это подпадают и „Ваффен СС“. На самом деле в Латышском легионе СС в большом количестве имелись люди мобилизованные. Набор в латышские дивизии СС носил двойной характер. Костяк формирований состоял из добровольцев — они вступали ещё во многочисленные полицейские батальоны. Потом эти батальоны были сведены в более крупные соединения, на их основе был создан уже легион. После создания костяка шёл призыв. Призыв был насильственным, вместе с тем у призываемых имелся выбор. Выбор не между легионом и расстрелом и даже не между легионом и концлагерем. Человек мог вступить в легион СС, либо во вспомогательные части, занимающиеся рытьём окопов и прочими не очень интересными работами. Естественно, большинство вступали в легион, потому что СС — это и определенный флёр, и жалование там было больше. То есть, с одной стороны, да, мобилизация была, но с другой — не та мобилизация, которой при желании нельзя было избежать. Альтернатива у тебя была не между легионом и смертью, а между легионом и земляными работами. Выбор-то у них имелся. Нужно подходить дифференцированно и понимать разницу между офицерским и сержантским составом и рядовыми. Нельзя говорить, что человек, служивший в легионе офицером или сержантом, был призван насильственно и не совершал никаких преступлений. Как правило, он пошёл добровольцем ещё в полицейский батальон в 1941 году, участвовал в карательных операциях на территории Белоруссии и других республик, потом оказался в легионе. Что касается рядовых — тут зависит от их собственного отношения к этой странице истории. Легион также участвовал в карательных операциях, хоть и меньше, чем полицейские батальоны. Документы об этом существуют».

Историк подчеркнул: «Невозможно провести разницу между фронтовыми частями СС и полицейскими батальонами. Фронтовые части составлялись именно из полицейских батальонов. Они были костяком, на который набрасывалось призывное „мясо“. Разницы нет между формированиями. Есть разница между индивидуальной ответственностью людей, служивших в легионе. Не каждый легионер, разумеется, ответственен за военные преступления. Детальной работы по осуждению легионеров „Ваффен СС“ в Прибалтике советской властью не проводилось. Дело в том, что в 1946 году было принято решение о том, что репатриированные из Германии представители „Ваффен СС“ фактически амнистировались и отпускались из проверочно-фильтрационных лагерей, направлялись на работы в прибалтийские республики. Через несколько лет, когда демобилизовывались их ровесники, служившие в Красной армии, они тоже выпускались. Фактически речь шла о помиловании. Позже расследовались особо вопиющие случаи вроде деятельности Команды Арайса, „латышского гестапо“, или литовского 2-го батальона шуцманшафта Антанаса Импулявичюса. Такие процессы были, но носили спорадический характер. Массового выявления людей на предмет замешанности в военных преступлениях просто не велось. Поэтому, возможно, среди легионеров, которых мы видим 16 марта, нет военных преступников. Возможно, они там есть. Определить это мы не можем. То, что они не были осуждены в советское время, — далеко не показатель».

В то же время Александр Дюков признал: «По сравнению с тем, что мы видели в 1990-х, когда представители правительства Латвии совершенно официально участвовали в мероприятиях 16 марта, наблюдаются подвижки. В то же время мы знаем, что националисты, члены правого блока всё равно участвуют в марше. Заявления правительства (о нежелательности участия министров в шествиях неонацистов — EADaily), несомненно, позитивный момент. Но напряжение в обществе формируется независимо от действий власти. Сам факт марша легионеров формирует линию напряжения, шаги правительства тут роли не играют».

При этом, эксперт сомневается, что власти Латвии осмелятся снести монумент Освободителям в рижском Задвинье — хотя они давно уже обсуждают такую возможность. «Лозунги националистов в обозримой перспективе в жизнь претворены не будут. Мы помним конфликт 2007 года вокруг „Бронзового солдата“ в Таллине и последовавшие за ним беспорядки. Воспроизвести такой сценарий ни одно правительство в странах Прибалтики сейчас не решится. Заявления останутся заявлениями. У России есть соглашения с государствами Прибалтики об охране памятников и захоронений. Для латвийской стороны соглашения эти достаточно важны; подписаны и согласованы они не так давно. Соответственно, прискорбный подход, который демонстрировали польские власти в ближайшие несколько лет, не сможет быть воспроизведён в Прибалтике. Так как он вызовет в обществе гораздо большее напряжение, чем в Польше, где, в отличие от Прибалтики, не существует внушительных русскоязычных общин. В Польше снос памятников вызывает протест лишь у очень маленькой части населения. В Прибалтике это вызовет трения внутри страны. Власти на такое не решатся».

Польский Институт национальной памяти предложил не демонтировать советские мемориалы «с концами», как раньше, а сохранить их и свезти в одно место, создать нечто вроде исторического музея социалистического искусства под открытым небом. «Институт национальной памяти в данном случае занимается разжиганием напряжения между Польшей и Россией. Его предложение мотивировано идеологическими мотивами, а не желанием польского общества избавиться от чего-либо и никак не обосновано отношением местных жителей к этим памятникам. Местным жителям, за исключением отдельных вандалов, они совершенно не мешают. В прошлом году я был в маленьком городке под Краковом. Там находится огромное кладбище советских солдат, есть и памятники. Местные жители трудолюбиво за ними ухаживают», — прокомментировал Александр Дюков.

«В бедах Прибалтики виновато огромное количество действующих лиц. Советский Союз — далеко не единственное, что как-то негативно повлияло на события в регионе. Страны Балтии сами тут внесли в это немалый вклад. Понимаете, если мы, как эксперты, рассуждаем об исторических событиях, мы можем говорить, что есть разные точки зрения, и находить нечто среднее. К сожалению, когда речь идёт о вещах, связанных с политическими моментами, такой подход становится невозможным, и меня это очень печалит. Когда мы говорим об „оккупации“ и бедах, которые якобы принёс Советский Союз, мы должны понимать, что эти идеологемы являются одним из способов легитимизации статуса нынешних неграждан в Латвии и Эстонии, массового нарушения прав человека. Если человек признаёт советскую оккупацию Прибалтики, он сейчас признаёт правоту прибалтийских властей, осуществляющих дискриминацию русскоязычных. Поэтому любой диалог на этот счёт может вестись только после того, как в Латвии и Эстонии исчезнут нынешние проблемы. Когда концепция советской оккупации перестанет использоваться для обоснования нарушений прав человека, тогда мы сможем о чём-то говорить и обсуждать советскую власть. И после этого никто не будет спорить. Но пока этого нет, не будет и диалога. Потому что права человека важнее здесь и сейчас, чем какие-то реальные или вымышленные проблемы, которые были в прошлом», — заключил историк.

Напомним, что в начале 2012 года Латвия запретила въезд российским историкам Александру Дюкову и Владимиру Симиндею. Они собирались привезти выставку «Угнанное детство», посвященную судьбам русских детей, которых в годы войны угнали в Прибалтику в рабство.