Кто победил на выборах в Иране?

Мнимая и растиражированная целым рядом российских, западных и, что греха таить, иранских СМИ победа реформаторов на парламентских выборах в Иране на самом деле таковой не является. Как только утихла эйфория, стали приходить данные о том, что у сторонников реформ, объединенных в блок «Список надежды», дела обстоят не так радужно. К примеру, по данным газеты «Кейхан», к среде было избрано 222 новых депутата. Еще 68 планируется выбрать в ходе второго тура, который пройдет в апреле. Однако уже известно, что реформисты получили лишь до 90 мест, а консерваторы — 153. Остальные депутаты шли как независимые. Сайт Иранского агентства труда дает противоположную картину — 78 мест у реформистов и 83 у консерваторов. Ливанский канал «Аль-Манар» «поделил» места между консерваторами и сторонниками реформ в соотношении 103 к 94 соответственно. Фактически, свои данные об итогах прошедшего голосования имеет сейчас практически каждое иранское СМИ — и эти данные существенно отличаются. Так будет до официального обнародования итогов.

Частично столь неоднозначные данные имеют своей причиной неопределенную политическую идентичность тех или иных деятелей. В среде реформистов и консерваторов — множество течений, групп и фракций, это — не политические партии в традиционном понимании этого слова. Более того, иногда отдельные политики могут представать реформистами в одних вопросах и консерваторами — в других, быть готовыми к переменами на одном этапе своей жизни, и активно их критиковать — на другом. Например, бывший президент, также избиравшийся 26 февраля, но не в парламент, а в несравненно более могущественную в иранских реалиях структуру — Совет экспертов, Али Акбар Хашеми Рафсанджани, когда занимал президентское кресло, считался умеренным консерватором, а в последние годы все чаще отождествляется с реформистами. Или, например, условный реформист Али Мотахари — второй в «Списке надежды» по социальным и гендерным вопросам, таким как наличие платка на голове женщины, и др. — однозначный консерватор. Поэтому на данный момент вопрос о том, кто же на самом деле победил, по-прежнему открыт.

Вне сомнения, у сторонников реформ остается шанс блокироваться с независимыми депутатами, число которых также разнится в оценках СМИ, но окончательно прояснит ситуацию апрельский второй тур. Согласно мнениям иранских экспертов и простых граждан, скорее всего, из 68 оставшихся депутатов большинство будет консервативным.

Все это говорит о том, что прогноз лидера реформаторов Мохаммада Резы Арефа о том, что на грядущих выборах реформаторы должны занять большинство мест в парламенте, не сбылся. Эти слова были произнесены Арефом в начале прошлого года на съезде сторонников реформ в тегеранском Центре единобожия. Политик, конечно, имел в виду возможность победы своих сторонников лишь в случае, если не будет предприниматься серьезных попыток помешать им. Но реформисты до выборов и в ходе их столкнулись с мощной кампанией по противодействию. Напомним, что до сих пор под домашним арестом находятся лидеры иранской легальной оппозиции, выведшие иранскую молодежь на улицы городов в 2009-м году, — Мир Хоссейн Мусави, Мехди Карруби, Захра Рахнаванд и др. Более того, даже признанный глава реформистов, бывший президент Ирана Мохаммад Хатами в последнее время был лишен возможности публично выступать и публиковаться в ведущих средствах массовой информации. Что касается фильтров, через которые вынуждены проходить все кандидаты в депутаты Меджлиса — прежде всего Совет стражей, то их миновал лишь 1% политиков-реформистов. Это чуть не привело к серьезному политическому конфликту между действующим президентом Хасаном Роухани и консерваторами. Роухани, воспринимаемый иранским обществом и мировым общественным мнением как сторонник реформ, обрушился с жесткой критикой на администраторов, отсеявших его соратников. «Меджлис — это дом народа, а не отдельной фракции!» — заявил президент. Столь же острой была критика Совета стражей со стороны упомянутых выше Мохаммада Хатами и Али Акбара Хашеми Рафсанджани. Последний даже опосредованно обвинил в злоупотреблении полномочиями самого Верховного руководителя. «Где вы получили свою квалификацию? Кто дал вам полномочия судить? Кто дал вам трибуну Пятничной мечети и национальное телевидение?» — возмущался политик.

В результате более 15% отсеянных ранее кандидатов были восстановлены. К слову, столь жесткий фильтр испытали на себе не только реформаторы, но и консерваторы. Из последних не был допущен до выборов… зять Верховного руководителя Ирана Хадад Адель. В целом текущая дисквалификация кандидатов оказалась в истории Исламской Республики самой массовой.

Ожесточенная конкуренция, дисквалификации и возмущение политических лидеров практически не коснулись религиозных меньшинств Ирана, которые по закону должны избрать 5 депутатов: 2 — армяне (по одному северные и южные), 1 — иудеи, 1 — зороастрийцы и по 1 ассирийцы и халдеи. Например, от армян юга Ирана был избран Жорж Абраамян, который единственный претендовал на заветное место. От армян севера страны до итогового голосования дошли 3 человека, среди которых победу одержал Карен Ханларян. Это разительно отличается от десятков претендентов на одно место от реформистов и консерваторов, ожесточенно боровшихся за право войти в Меджлис.

В лучшем случае как победу реформистов можно воспринимать значительное увеличение их представительства в 10-м парламенте — они могут претендовать, скорее всего, примерно на 44% депутатских мест. Это достаточно много по сравнению с 9-м созывом, где сторонников перемен было лишь 26%. При наличии независимых депутатов, на которых по многим вопросом реформисты могут рассчитывать, такое представительство дает возможность им поддерживать курс президента Хасана Роухани и его кабинета и в парламенте. Но только в том случае, если этот курс не будет выходить за рамки существующих политических раскладов. В случае любого отклонения от линии Верховного руководителя, у того имеется достаточно рычагов для блокирования парламентом любого мероприятия или решения президента — консерваторов по-прежнему большинство. Помимо прочих туда были избраны обозвавший Хасана Роухани предателем Мехди Кочукзаде, а также обещавший зарыть в землю иранских дипломатов, «уступивших Западу» Рухолла Хоссейниан. Взгляды многих других консервативных политиков не слишком отличаются от этих воззрений. И это еще не говоря о том, что, в принципе, у Верховного руководителя имеются и внепарламентские возможности влиять на ситуацию — наиболее серьезные вопросы в Иране решаются все же не в законодательном органе и тем более не в кабмине. Их самостоятельно решает аятолла Хаменеи, который пользуется влиянием на ряд структур с достаточно неопределенными, но при этом очень сильными полномочиями — Совет стражей, Совет целесообразности, Совет национальной безопасности, Корпус стражей исламской революции, Собрание исламского совета и Совет экспертов.

Делегаты последнего избирались в тот же день, что и парламентарии, 26 февраля. И результаты выборов в Совет экспертов оказались несколько более неожиданными и обнадеживающими для реформаторов. Во-первых, однозначную победу одержал бывший президент страны и глава Совета по целесообразности Али Акбар Хашеми Рафсанджани. Это интересно и примечательно тем, что этот политик воспринимается как реформатор и опальный деятель, — в прошлом году он лишился поста председателя Совета экспертов, уступив эту должность Мохаммаду Йазди. Иранские избиратели, проголосовав именно за Рафсанджани, ясно показали, кого они в действительности хотят видеть во главе данной структуры. 3-е место на выборах в Совет экспертов занял президент Хасан Роухани, а всего сторонники реформ получили 20 мест. Консерваторы — 27. Однако 35 членов совета поддерживаются теми и другими, что дает возможность Роухани и Хашеми Рафсанджани при умелой политической игре перетянуть их на свою сторону. Учитывая громадный политический опыт и несомненный талант в закулисной игре бывшего президента и популярность президента нынешнего, реформисты, по оценкам иранских экспертов, могут рассчитывать более, чем на 50 сторонников из 88. В СМИ постоянно подчеркивается важность Совета экспертов, так как именно он должен избирать Верховного руководителя, что, учитывая преклонный возраст (76 лет) и ухудшающееся здоровье (по некоторым данным, имеет место онкологическое заболевание) Али Хаменеи, для современного Ирана весьма актуально. Однако на деле этот Совет никогда не выполнял указанной обязанности — нынешний Верховный руководитель был назван в качестве преемника аятоллы Рухоллы Хомейни им самим, а эксперты, не имея другого выбора, лишь подтвердили выбор основателя Исламской Республики. До того Хаменеи даже не рассматривался в числе кандидатов на высший пост в государстве. Что касается будущего Верховного руководителя и духовного лидера (Рахбара), то, среди прочих, имеется концепция Рафсанджани, который предложил реформировать систему рахбариата, заменив одного Верховного руководителя советом из нескольких. В этом случае роль Совета экспертов вообще будет пересмотрена — скорее всего, ряд его членов просто войдут в Совет рахбаров. Точка зрения Рафсанджани в свое время вызвала гнев иранской политической элиты и лично Али Хаменеи. Скорее всего, она — одна из причин опалы бывшего президента. Но его успех на выборах ясно показал, что у этого политика может оказаться достаточно сил для реализации своего проекта после смерти Хаменеи.

Еще одним важным итогом 26 февраля стал успех иранских женщин — политиков. Одна из них, профессор мешхедского университета «Азад» Эсмат Савади. Доктор наук в области исламского права, госпожа Савади занимала должность главы научно-исследовательского департамента своего университета. Ее кандидатура в итоге не была одобрена, но само участие женщины в выборах в столь значимый орган — важный индикатор «потепления» социально-политической обстановки в стране. Что касается парламента, то туда уже избрано 15 женщин, из которых 14 принадлежат к реформаторскому лагерю. 8 из них — от Тегерана. 15 — уже рекордное число для депутатов-женщин за всю историю Исламской Республики, однако, учитывая второй тур, представительство лучшей половины человечества в Меджлисе ИРИ может увеличиться до 22 человек. Среди избранных — Парване Салахшори, выступавшая в числе прочего и против обязанности для женщин носить на голове платок, что для ИРИ — серьезное и смелое проявление либерализма. Еще одна народная избранница, бывшая сотрудница министерства иностранных дел Тайибе Сиявоши, также сделала защиту прав женщин частью своей программы. Самой молодой женщиной-депутатом стала 30-летняя Фатеме Хосейни, докторант Тегеранского университета. Она выступает резко против наличия в высших учебных заведениях сотрудников спецслужб. Более того, по мнению новоизбранного депутата, академическая среда имеет право выступать с критикой действий правительства, и силовики не должны мешать этому. «Лучшее место для критики властей — университеты!» — повторяет Фатеме слова президента Хасана Роухани, озвученные им на одной из встреч со студентами и преподавателями.

Несомненно, то, что произошло 26 февраля в Иране можно назвать шагом вперед в развитии гражданского общества, политической сознательности и активности иранцев. Вместе с тем никакой однозначной победы сторонников реформ не произошло. Фактически, результаты выборов никак не посягают на прочность политической системы ИРИ, а, напротив, укрепляют ее. Недовольство миллионов людей иранскими реалиями удачно аккумулируют парламентарии-реформисты, которые были избраны в парламент ровно в том количестве, чтобы успокоить население и обеспечить возможность проведения умеренно реформаторской политики Хасана Роухани. Это особенно важно, учитывая, что Исламская Республика, успешно решив свою ядерную проблему на внешнеполитической арене, встала перед необходимостью внутренних изменений в экономике и социальной политике. Основные же вопросы продолжат решаться в структурах, стоящих гораздо выше парламента, президента и правительства и контролируемых аятоллой Хаменеи. Представляется, что так будет еще достаточно долго — как минимум до смены Рахбара.

Антон Евстратов, преподаватель кафедры всемирной истории и регионоведения РАУ специально для EADaily