Война против джихадистов или против Турции: расклад сил и интересов вокруг Сирии

Войне в Сирии уже четыре с лишним года. Из локальной гражданской турбулентности этот конфликт перерос в региональное противостояние, трактуемое цивилизованным миром как угроза этому самому цивилизованному миру. Вошедший в обиход в 2011-м термин «сирийский кризис» давно не актуален и изредка употребляется по старой памяти, хоть и не отражает сути происходящего на территории этой страны. Там кровавый котел, «война всех против всех», самый натуральный социально-политический хаос и самая настоящая гуманитарная катастрофа. И да, война «в Сирии» — это не столько про Сирию, сколько про внешних игроков, чьи интересы схлестнулись на этой небольшой по размерам территории.

Турция

Одним из первых внешних акторов, открыто и активно вмешавшихся в сирийский конфликт, была именно Турция. Ее и по сей день можно считать важнейшим участником конфликта. В Анкаре всегда смотрели на Сирию как на зону своих приоритетных интересов. Нынешняя территория сирийского государства несколько веков входила в состав Османской империи, с середины XIX века «пошла по рукам» (арабы, французы, опять турки и так далее) и кое-как, в какой-то степени даже благодаря череде случайностей, к 50-м годам двадцатого века оформилась в виде отдельной страны. Существование независимой Сирии, возникшей на обломках некогда великого государства, не могло не вызывать фантомных болей, периодически дающих о себе знать в Турции — наследнице Османской империи. Кроме того, ряд факторов, в том числе наличие тюркоязычного меньшинства в Сирии и курдов, так нелюбимых нынешним турецким режимом, препятствовали «излечению» Турции. Как следствие, Сирия, как лакомый кусочек, всегда оставалась на дальних подступах турецкой внешнеполитической повестки. Но если в середине и в конце прошлого века турки с подачи военных были заняты внутренними проблемами — регулярными переворотами и свержением власти, и им было не до собирательства окрестных земель, то с выходом на сцену политической фигуры Реджепа Эрдогана все несколько изменилось.

Эрдоган — харизматичный лидер, умелый оратор и популист, питающий свою аудиторию сказками о былом османском величии, которое предстоит возродить. Для этого, в частности, был создан и успешно используется бренд «светской исламской демократии» европейского образца, который преподносится миру как пример синтеза духовных традиций (ислама) и современного успешного капиталистического государства. Поддержанию этого образа способствовали передовые темпы экономического роста страны, развитие туризма, инфраструктур, поддержка государством малого и частного бизнеса, привлечение иностранных инвестиций и пр. Но параллельно турецкий президент последовательно проводит политику мягкой исламизации страны, используя религиозный фактор в качестве дополнительной скрепы, позволяющей достичь еще более высокого уровня сплочения своих сторонников. Кроме того, разные наблюдатели на протяжении последних лет указывают на усиление пантюркистских и паносманистских компонентов во внешней политике Турции, носящих очевидный экспансионистский политико-идеологический, а также военно-политический характер.

Какое-то время эта немудреная схема работала: на Эрдогана равнялись, он набирал дивиденды на внешнем фронте, выводил страну в лидеры умеренно-исламского мира, продвигал интересы Запада в регионе, конкурировал за сферы влияния со своим традиционным соперником — Ираном… Он делал все что угодно, лишь бы это «все» было направлено вовне, и этот акцент отнюдь не случаен. Ведь постоянная внешняя активность позволяет отодвинуть на второй план внутренние проблемы, а их в Турции немало и они очень болезненны и неприятны. Это вопросы нацменьшинств, в частности, курдов, это вопросы геноцида сразу трех народов (армян, греков, ассирийцев) и исторической ответственности за них, вопросы несменяемости власти, слабеющей светскости государства, упреки в коррупции, кумовстве, подозрения в связях с криминалом — уж очень не хочется Эрдогану подписываться под ответами на эти и другие неприятные вопросы.

Важно понимать, что весь этот механизм требует постоянного внешнего раздражителя. У турок постоянный форс-мажор, с которым Эрдогану (кому же еще) «приходится» разбираться. Сирийский кризис, разразившийся в самый разгар «арабской весны» на Ближнем Востоке, как минимум, удачно вписался в эту стратегию — точно так же, как за год до этого (2010) Турция внезапно «поссорилась» с Израилем из-за «Мави Мармары», как в 2009-м собиралась нормализовать отношения с Арменией и так далее. В 2011 году роль форс-мажора досталась давнему личному другу Реджепа Тайипа Эрдогана — президенту Сирии Башару Асаду. Первый сделал ставку на скорую смерть второго и просто «слил» его. Эрдоган пошел ва-банк и занял однозначную радикальную антиасадовскую позицию, но ставка не сыграла.

Турецкий расчет был прост: «арабская весна» прошла через Тунис, Египет, Ливию и еще два десятка стран, добралась до Сирии; Башар Асад не удержится у власти и очень скоро либо уступит требованиям «оппозиции» (террористов), либо бежит из страны, либо будет убит, и это удобный повод сорвать свой куш — прибрать к рукам нефтеносные скважины, транзитные пути; а можно еще и разобраться с порядком надоевшими сирийскими курдами (до 10% населения Сирии), которые все норовят свое государство основать… В конце концов, земли лишними не бывают. Но что-то не сработало, и Башар Асад вот уже 4 года с переменным успехом, при помощи союзников и без нее борется с так называемой сирийской «оппозицией», в целом представляющей из себя головорезов, которых по-разному называют: «Свободная сирийская армия», «Джебхат ан-Нусра»*, «Исламское государство Ирака и Леванта»*…

У Эрдогана был выбор: он мог отступиться от заявленной позиции и пойти на болезненный компромисс с сирийскими властями, а мог продолжить гнуть свою линию и запустить сирийский маховик. Турецкий президент выбрал второе, и, чтобы во что бы то ни стало добиться желаемого, открыл свою границу для сирийских боевиков. Он обеспечил им транзит, лечение на своей территории, предоставлял возможность проводить какие-то съезды и сборы, закрыл глаза на огромный поток людей, спешащих поспеть на «джихад» в Сирии. Именно с легкой руки Эрдогана «арабская весна» в Сирии превратилась в то, что мы имеем сегодня.

Ну, а где война, там и грязный бизнес, построенный на человеческих костях. В принципе, доказано: турки покупают нефть ИГИЛ*, смешанную с полулегальной курдской нефтью из Ирака. По разным оценкам, несколькими маршрутами (населенный пункт Хачпаса на турецко-сирийской границе, например, или погранпереход Ибрагим Халил на границе Турции и Ирака) ежегодно в Турцию попадает игиловской нефти на сумму до миллиарда долларов США. Основным реэкспортером выступает компания BMZGroup, принадлежащая сыну Эрдогана — Билалу. Президентского сынка по ту сторону границы поддерживает зять Эрдогана — Берат Албайрак, компании которого принадлежат права на прокачку «курдской», а на деле смешанной нефти.

Но не одной нефтью ценен сирийский хаос туркам — тут и ювелирные изделия, и предметы искусства, и неконтролируемый рынок оружия на любой вкус и цвет, и черные хирурги… Одним словом, сирийский кризис — не только страшилка и чучело «форс-мажора у наших границ», но и ценнейший источник материальных ресурсов, а значит и власти. Настолько ценный, что в своем стремлении сохранить контроль над ним турки посмели сбить российский бомбардировщик Су-24, который, вообще-то, выполнял боевую задачу в рамках антиреррористической операции. Стоит ли напоминать, что Эрдоган официально заявил об отказе принести хотя бы извинения?

Таким образом, налицо очевидное: в Сирии воюют не с непонятными джихадистами в лице ИГИЛ*, а с Турцией, которая защищает себя, свои деньги и свой рынок. По ту сторону баррикад, как бы странно это не звучало, приказы отдает не бывший зек Абу Бакр аль-Багдади, а президент Турецкой Республики Реджеп Тайип Эрдоган.

США

Позицию США по сирийской проблеме, как и по любой другой, сложно называть позицией в полном смысле этого слова. Америка все больше отходит от традиционного понятия (явления) государства и превращается в конгломерат транснациональных мегакорпораций, представленный вместе с населением США. Политические интересы этой страны призваны отражать совокупные интересы составляющих ее мегакорпораций и финансовых центров, что далеко не всегда возможно. Этим объясняются ставшая хронической противоречивость и вечная размытость внешнеполитической линии США по практически любому вопросу внешнеполитической повестки. Никто не забыл, что пока президент США Барак Обама критиковал Асада и чертил ему «красные линии», вице-президент Байден обвинял Турцию в пособничестве сирийским террористам и отмывании их денег. Но прошло полгода, и Обама резко «подобрел» в отношении сирийского лидера, тогда как Байден решил принести извинения Эрдогану и пойти на попятную.

Тем не менее, роль США в развитии сирийского кризиса очевидна: разжигающая. Во многом именно с подачи американцев, а также их партнеров по НАТО из Евросоюза, турецкий тогда еще премьер Эрдоган так рьяно набросился на Башара Асада, обвиняя его во всех смертных грехах и призывая исчезнуть с политической карты мира. Под речи о «сирийском народе» и его «праве на свободный выбор» именно американцы годами оправдывали натуральный террор и массовые убийства, чинимые той самой «прозападной оппозицией». На вопросы американских же журналистов о том, где там свобода и о чем вообще идет речь, о какой стране на какой планете, поставили отвечать легендарную Джен Псаки, которая профессионально несла чушь.

Но с начала 2015 года позиция США «уже не та». Сначала пропала жесткость в комментариях по сирийской тематике, она просто в какой-то момент исчезла, уступив место невнятным заявлениям про необходимость «победы добра над злом», непонятно кому адресованым. После США и вовсе признали тем злом ИГИЛ*, возглавили международную коалицию против зла и начали его бомбить. Бомбили неэффективно, вяло как-то, и что делать дальше, в общем-то, не представляли.

С другой стороны, США также весьма холодно относятся к турецкой активности в Сирии. Упомянутые обвинения Джо Байдена были первой ласточкой, с тех пор американцы намекают Турции, что в курсе ее сирийских «делишек». Буквально вчера представитель Министерства финансов США Адам Шубин, выступая в институте Chatham House в Лондоне, заявил: «Не возникает сомнений, что закрытие границы с Турцией для различных потоков является сейчас ключевым компонентом [борьбы с ИГИЛ*], мы рассчитываем, что Турция сделает больше в этом отношении».

Боле того, позиция Белого Дома в связи со сбитым турками российским бомбардировщиком Су-24 и вовсе стала сюрпризом. Вместо ожидаемой поддержки союзника по НАТО в Вашингтоне весьма прагматично предложили Анкаре самой решать вопрос с Россией «в двустороннем порядке», намекая, что помощи в Северо-Атлантическом Альянсе искать особо не стоит. С точки зрения Турции это, естественно, выглядит как самая настоящая «подстава», но американцев это, видимо, мало смущает.

Обобщая, можно сказать, что на данный момент США заняли выжидательную позицию и несколько отстранились от сирийского кризиса. Основных причин две: во-первых, управляемый сирийский хаос «внезапно» вышел из-под всякого контроля и непонятно куда катится; во-вторых, в США на носу президентские выборы, и на этот период внешнеполитическая активность Вашингтона традиционно затухает. В результате можно ожидать пролонгации текущего статуса США как пассивного участника как минимум до президентских выборов 2016 года.

Россия

Вмешательство в сирийский конфликт Российской Федерации стало неожиданностью для многих. И правда, зачем РФ вмешиваться в этно-конфессиональный конфликт, который начался с гражданской войны, но вытек в полноценное региональное противостояние с непосредственным интересантом — Турцией? На самом деле — причин масса.

Во-первых, ее об этом прямо попросили те, кто имел право просить — официальный Дамаск. Россия, в отличие от Турции, последовательно признавая в лице Сирии дружественное государство и страну-партнера на Ближнем Востоке, пришла на помощь, тем более что в сирийском Тартусе находится российская военно-морская база (720-й пункт материально-технического обеспечения ВМФ России). Ведь нельзя стоять в сторонке и смотреть, как страну, где у тебя есть военная база, раздирают в клочья небритые джихадисты на Toyota? Нельзя. Во-вторых, терроризм везде есть терроризм, и он имеет свойство расползаться. Учитывая наличие среди боевиков большого числа выходцев из России и стран бывшего СССР, вопрос о том, куда они расползутся после окончания сирийской кампании, даже не стоит: обратно, по домам. Есть смысл не ждать, пока они явятся на порог, а исключить подобное развитие сценария на этапе пролога. Иными словами, Россия активно прививается от терроризма, предпочитая профилактику запоздалому лечению.

В-третьих, вмешательство России в войну — демонстрация возможностей, решимости, а также боевые учения в самой что ни на есть реальной обстановке.

Между тем, причины вступить в сирийский конфликт тесно переплетены с причинами, по которым России следует соблюдать максимальную осторожность. У текущей позиции России есть ряд серьезных уязвимостей, которые при неблагоприятном стечении обстоятельств могут привести к непрогнозируемым последствиям. Фактически, Россия действует на одной арене с силами так называемой «объединенной коалиции» во главе с США, то есть с натовцами, при этом действуют эти два игрока отдельно друг от друга. Если целеполагание тех же США неясно, туманно и вписывается в голливудскую «борьбу со злом», цели России вполне ясны и реальны — поддержка правительственных сил Башара Асада в их борьбе против ИГИЛ*. Но за группировкой «Исламское государство»* стоит не кто иной, как Турция со своим натовским покровителем — США. При этом США вроде признают своими естественными союзниками сирийских курдов, которые вместе с правительственными войсками с переменным успехом оттесняют ИГИЛ*. Одновременно турки, будучи задействованы в антиигиловской коалиции, бомбят позиции курдского ополчения, а министра иностранных дел России публично просит разобраться, в чем вообще дело и как так получается, что союзник бомбит союзника своего союзника.

Да, это неописуемый хаос, и непонятно, кто там за кого. Разобраться пытается Россия, но ее самолет сбивают по крайней мере «не вражеские» силы, мотивируя это тем, что бомбардировщик на пару секунд залетел не в тот воздух. Таким крайне прямолинейным способом и последующими бредовыми объяснениями Турция недвусмысленно дала понять, что российское вмешательство сильно навредило ее интересам в Сирии, и что в Анкаре с эти мириться не готовы. Турецкая перчатка все еще лежит на сирийской земле, и несмотря на ответные меры со стороны России нет никаких гарантий, что подобных провокаций не будет в будущем.

Турецкий фактор — не единственный, представляющий угрозу для российских ВКС в Сирии. В войне «всех против всех» любая сторона может сиюминутно из пассивного союзника превратиться в активного противника: есть риск в какой-то момент на поле боя оказаться лицом к лицу с войсками НАТО. При таком раскладе последствия могут быть катастрофическими в глобальном масштабе.

Иран

Буквально с первых дней сирийского кризиса Иран и на словах, и делом поддержал режим Башара Асада в Сирии. Иран — шиитская теократия, Башар Асад — алавит (ветвь шиизма), и религиозный фактор крайне значим для Тегерана, в том числе в международных делах. Сирия является жизненно важной транзитной территорией для Ирана, его мостом к ливанской «Хезболле», а взамен Иран всегда готов в трудную минуту протянуть руку союзнику. За последние 35 лет ирано-сирийское стратегическое партнерство ни разу не давало трещин, и политика новейшего времени явно подсказывает, что ни в Дамаске, ни в Тегеране эту верность не забыли. С начала сирийского кризиса Иран только официально предоставил Сирии кредитов более чем на $ 10 млрд, а сколько пошло по неофициальным каналам — остается гадать. По неподтвержденным, но весьма настойчивым сообщениям западных и региональных СМИ, в 2012—2013 годах Иран дислоцировал в Сирии подразделения Корпуса стражей исламской революции (КСИР), в задачу которых входили инструктаж правительственных войск Асада и практическая помощь на месте.

Поддержка Ирана безоговорочная. Она настолько однозначна, что даже американский президент Барак Обама летом 2015-го признал: «решение сирийского конфликта невозможно без участия Ирана». Это заявление было сделано в самый разгар переговоров между Ираном и «шестеркой» международных переговорщиков, по итогам которых Иран начал выкарабкиваться из-под санкций Запада и расправлять крылья. Совмещение этих двух событий дает очевидный результат: в краткосрочной перспективе Тегеран может, как минимум, продолжить поддерживать тылы Асада, а в среднесрочной — эту поддержку нарастить, не опасаясь резкой реакции из-за океана.

Израиль

Это государство — самый пассивный участник конфликта, но в списке оно, тем не менее, значится, хоть и в роли наблюдателя. Израиль столкнулся с весьма сложной дилеммой, которую за него решают другие.

В теории у сирийского кризиса есть четыре возможных разрешения, каждое со своими вариациями. Действующий сирийский режим, мягко говоря, в Израиле не очень жалуют, как и его «старшего брата» — режим иранских аятолл. Иллюстрация: пока израильские ракеты падали на сирийскую территорию, а Израиль это отрицал, Асад в ответ заявлял, что воюющие против него исламисты — это орудие сионистского режима. Следовательно, такие «теплые» отношения соседям явно не по нраву, хочется изменений. Это первый вариант — победа Асада и относительное восстановление докризисной региональной конъюнктуры, и он не нравится израильтянам. Но альтернативы пугают Израиль еще больше.

Следующий вариант: ИГИЛ* добивается желаемого и становится де-факто (а может и де-юре) государством. В таком случае Асада на израильской границе сменят неконтролируемые и непредсказуемые психопаты, которые пожирают сердца людей, заставляют пятилетних детей казнить пленных и пр. В данной ситуации выбор очевиден — первый вариант Израилю больше по душе.

Вариант третий предполагает развал Сирии и превращение этой территории в нечто наподобие Сомали — кучки группировок, которые, опять же, день и ночь режут друг друга, стреляют, взрывают, взрываются с криками «Аллах акбар», и все это продолжается без конца. Похоже на второй вариант с той лишь разницей, что, опять-таки, отсутствует хоть какой-то стабилизирующий элемент

Последний из возможных финалов сирийской эпопеи — ввод миротворческого контингента под мандатом ООН и форсированная стабилизация ситуации. Вроде вариант неплох, но у него есть один большой недостаток: после вывода миротворческих сил вариант № 4 превратится либо во второй, либо в третий варианты, и в Израиле это отлично понимают.

В итоге Асад представляется Израилю как неизбежное зло, меньшее из возможных. Кроме того, нужно учесть образ Турции и фигуру лично Реджепа Эрдогана, маячащих за спиной ИГИЛ*: Израиль не забыл инцидент с Мави Мармарой и отлично представляет, с кем сейчас столкнулся Асад. Вмешиваться в кризис прямо или косвенно у Израиля нет резона, но наблюдает он за процессом очень пристально, время от времени поражая с воздуха наиболее подозрительные объекты.

Евросоюз

С Брюсселем все просто: европейцы не хотят существования ИГИЛ*. В конечном итоге политика ЕС, вылившаяся в весьма активную поддержку начальной позиции США (Асад должен уйти, точка), бумерангом ударила по самому Евросоюзу. Теракты, потоки нескончаемых беженцев, нарастающая исламофобия и, как следствие, рост внутреннего напряжения, общественный раскол по вопросу отношения к мусульманам, угрозы волнений, потрясений, массовых убийств — ИГИЛ* стал для Европы настоящим кошмаром наяву, с которым не понятно, как бороться.

Единой позиции у европейцев, как это водится у европейцев, пока нет, бюрократическая махина ЕС очень долго вырабатывает консенсусные решения. Тем не менее, после серии терактов во Франции, лавины задержаний террористов-экстремистов всех мастей по всей Европе и резким ростом уровня социально-политического дискомфорта можно прогнозировать выработку общей весьма жесткой антиигиловской позиции, что, в данной ситуации следует рассматривать как солидаризацию позиций ЕС и РФ.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ