Борьба за моноэтничность, как способ самоидентификации элиты Латвии

В Латвии наступил очередный этап борьбы с русским языком. На днях партии правящей коалиции Сейма поддержали предложение, поданное депутатом от фракции Союза «зелёных» и крестьян Армандом Краузе — тот хочет ввести запрет выпуска в эфир радиорекламы не на латышском языке. И, невзирая на возмущение владельцев многочисленных русскоязычных станций, этот запрет, похоже, все-таки «продавят». Война с русскоязычием ведется в государстве давно и основательно — одни давят и запрещают, а вторые всячески пытаются извернуться. Эпизод с рекламой — лишь один из многих в нескончаемой цепи «боевых действий».

«Требуются работники со знанием русского»

Здесь можно привести массу живописных подробностей — власти не гнушаются даже мелочей. Вот, например, рядовой случай. Девушка-даугавпилчанка, занимавшаяся культурной работой с местной молодежью, поведала в своем блоге: «Я пришла к выводу, что пора проводить поэтический «слэм» — давно их не было. И вот потеплело. А я уже давно хотела провести «слэм» в главном зале железнодорожного вокзала. Шикарная акустика, есть великолепные балконы для выхода поэтов. В общем, все супер, ждала нужное время. Обратилась с вопросом о возможности проведения мероприятия. Через несколько дней пришел ответ: «Мы будем рады принять вас в наших стенах, но все мероприятие должно пройти на латышском языке». Я не увидела в этом проблемы, ведь и в Думе часто проводятся большие конференции билингвально, главное чтоб основной язык проведения был латышский. «Нет, вы не поняли. Стихи должны быть тоже только на латышском языке». А вот здесь я опешила. Большая часть наших авторов русские, пишут прекрасные стихи на русском языке. Но нам говорят, нет… Язык поэзии — латышский язык. Я попыталась уточнить, в чем проблема? На что последовал ответ о том, что языковая комиссия часто проверяет это место, и уже возникали трудности. У них стояли три больших стенда, на которых была информация на трех языках: латышском, русском и английском. Нашлись недоброжелатели, которые посчитали оскорбительными для своего города стенды на русском языке. Языковая комиссия приехала, разбиралась… стенды убрали и теперь «приходите только латышские поэты».

Впрочем, как это ни удивительно, но невзирая на все гонения, русский язык в Латвии по прежнему чувствует себя неплохо. Не так давно парламентарии от латышских партий озаботились статистическими данными, согласно которым в крупнейших городах республики наблюдается абсолютная самодостаточность русского — особенно в частном бизнесе. Неудивительно: хотя в этих городах проживает не менее половины населения, но лишь 40% из них является латышами (нельзя забывать и о по-прежнему, невзирая на кризис, довольно многочисленных туристах, приезжающих из Российской Федерации). Ведь в постсоветской Латвии сфера услуг составляет львиную часть экономического сектора. А для работы в данной отрасли знание «оккупантского» совершенно необходимо — учитывая количество русскоязычных в государстве.

Так что, работодатели стремятся устраивать у себя русскоязычных — поскольку большинство их клиентов и деловых партнеров также говорят по-русски. В этой ситуации большинство из тех латышей, кто не знает русского, оказываются неконкурентоспособными на рынке труда. Они не могут пристроиться не только во многие частные фирмы, но даже и в госучреждения — если среди их клиентов преобладают те, кто говорит только на русском.

Лидер представленного в Сейме радикального Национального блока VL-ТБ/ДННЛ Райвис Дзинтарс горестно сетует: «Если молодому человеку посчастливилось вырасти в Цесисе, Руиене, Кулдиге, Талси, Смилтене или другом латышском городе, где знание русского языка не является само собой разумеющейся необходимостью, то сегодняшняя безработица может оказаться для него роковым обстоятельством. Ему придется покинуть родную землю и отправиться в современную ссылку в Ирландию, Великобританию или другую страну… Было бы понятно, если бы уехать были вынуждены те, кто не знает государственного языка, но происходит наоборот».

Действительно, выпускники латышских школ и даже вузов постоянно жалуются в социальных сетях, что не могут найти в Риге, Даугавпилсе и некоторых других городах хорошую работу — поскольку не владеют русским. Русскоязычная пресса не без удовольствия цитирует подобные жалобы: «Количества рабочих мест, где не требуют хорошего знания русского, недостаточно для выпускников латышских школ». Отмечается, что, в силу иронии судьбы, рассуждая об уровне владения русским языком, латыши пользуются теми же категориями, которые государство ввело для «нетитульников», чтобы определить их уровень владения латышским: А, B и C. Причем, как оказывается, многие молодые латыши не знают русского даже на самую низкую категорию — A. Подобное положение дел стало возможным в результате внутренней политики последних двадцати пяти лет, когда государство дело все возможное, дабы предельно дистанцироваться от всего русского. В результате, представители молодых поколений росли с твердым убеждением в том, что «язык оккупантов» в жизни им не понадобится. Но реальная жизнь вносит свои коррективы в мир благих пожеланий и умозрительных предположений.

Kulturkampf по прибалтийски

Неудивительно, что власти стараются «задушить врага в зародыше», пытаясь искоренить русский в школах нацменьшинств (порываются добраться и до детских садов). Правящие все еще надеются «отформатировать» сознание «нетитульных» жителей в русле своей идеологии — если не у взрослых, так хоть у представителей подрастающих поколений. С другой стороны, даже некоторые из специалистов, обслуживающих господствующую систему, косвенно свидетельствуют, что подобное «форматирование» вряд ли очень эффективно. Например, сотрудница «Музея оккупации Латвии» Дануте Дура в интервью официозному изданию Diena как-то пожаловалась, что внешнему наблюдателю совершенно невозможно узнать, чему на самом деле обучают на уроках истории в русскоязычных школах. Мол, как только туда приходят представители контролирующих организаций, урок тут же «превращается в представление». По ее словам, история там преподается «по практике Брежнева»: школьники научились отвечать на вопросы «так, как нужно» — в то время, как их понимание исторических событий совершенно отличается от этой «официальной версии».

Данный пример свидетельствует о том, что новое поколение русских учится «маскироваться» и жить по принципу двоемыслия. Как правило, эти люди уже хорошо владеют государственным языком и не особо восприимчивы к государственной пропаганде — пропуская ее мимо ушей, но, при необходимости, воспроизводя все ее штампы. В душе же они нередко относятся к государству проживания неприязненно или сугубо практично — зачастую рассматривая его всего лишь как «стартовую площадку» перед отъездом в более успешные страны. С тех пор, как Латвия стала частью Евросоюза, многие из местных родителей естественным образом стали рассматривать будущее своих детей за ее пределами — в других странах ЕС, куда теперь можно свободно выехать. Такие родители желали бы, чтобы их отпрыски сумели закрепиться в западноевропейских государствах, получить там высшее образование и хорошую работу. А в этом плане латышский язык является совершенно неконкурентоспособным — кроме жителей и выходцев из маленькой Латвии на нем никто больше не говорит. Разумеется, что при таком отношении каким-то патриотизмом и не пахнет. Естественно, что и перебравшись в другие страны, бывшие «нетитульные» латвийцы тем более не начнут проявлять запоздалого интереса к латышским традициям и культуре.

Конечно, то что в Латвии стремятся ассимилировать национальные меньшинства, не является чем-то уникальным в мировой практике. Напротив, примерно подобную ситуацию можно увидеть в большинстве бывших республик СССР — да и не только там. Моноэтнические государства необходимы постсоветским элитам для того, чтобы обеспечить собственное будущее, сохранить целостность доставшихся им территорий. По их мнению, наличие в стране мощных национальных меньшинств создает предпосылки для сепаратизма. И тут встает вопрос о методах: каким образом обеспечить моноэтничность на землях, которые на данный момент заселены большим количеством представителей других наций? Тут есть лишь две возможности — силовое воздействие или культурное подавление. Силовой вариант попытались использовать в некоторых государствах Средней Азии, в фактически отделившейся от РФ в 90-х Чечне, в Приднестровье, в республиках бывшей Югославии, а теперь и на Украине. Но для государств Прибалтики он оказался неприемлем в силу многих причин. Вместо этого ведется непрерывное воздействие на культурное ядро русской общины, дабы «перековать» ее представителей в носителей титульной национальной идентичности. Пока без особого успеха, впрочем…

Вячеслав Самойлов