Эксперт: выход Литвы из российской энергетической сети приведет к росту тарифов

Литва намерена покончить с «советским прошлым» в энергетике. Игналинская АЭС закрыта, теперь Вильнюс заявляет о намерении переключить страну с энергетической сети России, Белоруссии и Прибалтики на Европу. О том, какие трудности могут возникнуть у Литвы на этом пути и позволит ли данное решение сэкономить литовцам на электричестве, порталу RuBaltic рассказал заместитель руководителя Экономического департамента российского Института энергетики и финансов, заведующий сектором «Промышленность и инфраструктура» Сергей Кондратьев.

«Мне кажется, Литве будет достаточно сложно, и она будет консультироваться с Латвией и Эстонией. Процесс отсоединения энергосистемы Прибалтики достаточно давно уже анонсировался прибалтийскими властями. Литва была наиболее активна. Технологически сейчас это сделать достаточно сложно, но возможно. С одной стороны, Литва по-прежнему остаётся сильно энергодефицитной, получает электроэнергию как из стран Прибалтики, так и из России — из Калининградской области, транзитом через Белорусскую энергосистему. Учитывая, что у прибалтийской энергосистемы есть связи с финской и шведской энергосистемами, есть много предложений по укреплению межсистемных связей от Польши — это отсоединение возможно. Я бы не сказал, что отсоединение удастся провести быстро, оно всё равно потребует определенного времени и инвестиций. Кроме того, оно не обязательно приведет к какому-то выигрышу для литовских потребителей, для потребителей в других прибалтийских странах. В первую очередь, речь, конечно, о ценовом выигрыше», — считает Кондратьев.

Эксперт утверждает: «В целом, мне кажется, и мы, и литовские политики не очень хорошо понимаем ситуацию: придётся изменить конфигурацию литовской энергосистемы. Входящие потоки будут другие. Это значит, что им не только надо построить, условно говоря, сети до границы — им надо сильно вложиться и в изменение конфигурации сетей внутри страны. Это касается и Литвы, и Латвии… Сейчас там импорт, условно говоря, идёт с востока. В случае, если они отсоединяются, придется увеличивать импорт с запада. Там немножко по-другому всё устроено. Такая ситуация может быть не очень приятна для электросетевых компаний, для части потребителей, потому что та инфраструктура, которая сейчас ориентирована на связи с Россией, будет простаивать. То есть, это активы, которые не работают, но которые как-то надо либо содержать, либо выводить — а это дополнительные финансовые затраты. Про это не очень много говорится. У Литвы-то уже есть определенный опыт. Правда, это опыт не отсоединения от России, а скорее либерализации внутреннего рынка газа. Мы видели строительство терминала сжиженного природного газа, заключение контракта с норвежской компанией Statoil, который, кстати, был заключен на худших ценовых условиях, чем это было с Газпромом».

Сергей Кондратьев считает, что причины, по которым Литва настолько активна в области переключения своей электроэнергетической системы, исключительно политические. «В одних случаях, речь — как в истории с газом — хотя бы формально идёт о диверсификации. То есть, они сохраняют возможность импортировать газ у Газпрома, возможность эта оставлена и для потребителей, и для себя. В случае же с электроэнергетикой это будет намного сложнее. Они отсоединяются от ЕЭС/ОЭС и дальше, в принципе, могут заказывать электроэнергию у той же Беларуси, если нивелируют эффект разной частоты тока, сделав ставку постоянной. Это достаточно серьёзные инвестиции. Будет ли их кто-то нести? Как это будет происходить? Это серьезные вопросы. Прибалтийские страны очень часто принимают решения, в которых у них нет экономической заинтересованности. Сейчас они наносят себе прямой экономический ущерб», — указывает специалист.

Заместитель руководителя Экономического департамента Института энергетики и финансов указывает: «У прибалтов есть замечательная возможность импортировать электричество из Калининграда — и по ценам подходит, и по объёмам. Но проблема в политике. Мы видели неоднократно попытки Литвы построить какую-либо атомную станцию взамен Игналинской. В Эстонии тоже были попытки. Всё бы ничего, но основная проблема — это необходимость привлечения долгосрочного финансирования. Проект очень капиталоёмкий. Очень большая нагрузка для бюджета — даже суммарно трёх стран. Раньше они не могли договориться о том, где размещать эту атомную станцию, Литва была готова предоставить какую-то площадку, могла решить вопрос с сетевой инфраструктурой, но там договорённостей так не было достигнуто. Ключевой вопрос в случае со строительством атомной станции — это вопрос о привлечении крупного займа. Непонятно, у кого его взять. Литва пыталась привлечь и европейские институты, пыталась это сделать через инфраструктурные проекты Еврокомиссии, получить займы ей не удалось. Возникает вопрос о гарантии возврата инвестиций. Если проект оказывается экономически не очень рентабельным, то их надо возвращать, это в значительной степени может лечь на госбюджет. На данный момент такие масштабные проекты практически нереальны. Литва, Латвия, Эстония по большей части опираются на развитие возобновляемой энергетики, возможность получения какой-то поддержки от европейских институтов. Ещё одна сложность — развитие межсистемных связей с другими европейскими странами для того, чтобы в случае чего можно было наладить импорт электроэнергии. Но и возобновляемая энергетика все-таки даёт нам не очень дешёвую электроэнергию. Импорт — не гарант ценовой стабильности на рынке».

Отвечая на вопрос, сколько времени понадобится Прибалтике для интеграции в европейскую энергосистему, Кондратьев отметил: «Здесь в значительной степени речь идёт не только о физической интеграции, какие-то изменения потребуется внести и в нормативную базу. Это не столько законы, сколько правила работы отдельных компаний, внутрикорпоративные правила в том числе, поэтому, думаю, даже если это будет происходить очень быстро, максимально скоординировано, не будет вызывать никаких вопросов у европартнёров, это всё равно займёт минимально полтора-два года, учитывая текущие технические сложности. Вообще этот план отсоединения мне кажется больше разговорами, а не окончательным решением».