Курдистан, «Шиитстан» и «Суннитстан»: период полураспада Ирака и последствия для Ирана

Дезинтеграция некоторых государств Ближнего Востока постепенно приобретает необратимый ход. Сдерживать процесс дробления, прежде всего, тех арабских стран, которые уже достаточно длительное время охвачены военными действиями против «Исламского государства»* и других экстремистских группировок, даётся всё с большим трудом. Это признают все ведущие внешние и внутренние силы, однако их отношение к распаду Ирака и Сирии заметно отличается.

Иран оказался в роли региональной державы, которой крайне не выгодна окончательная фиксация дробления Ирака. С реальностью неполноценной государственной целостности соседней страны, когда уже никто не отрицает де-факто независимое существование Иракского Курдистана, Тегеран научился уживаться. Но суннитские государства региона при негласной поддержке США вводят в ближневосточную повестку новую цель. Это превращение Ирака в «рыхлую» конфедерацию, три секторальных субъекта которой будут находиться в формальном государственном подчинении «общей» столице — Багдаду. Иракский Курдистан и две другие новые автономные единицы некогда унитарной арабской страны, которые условно можно назвать «Суннистаном» и «Шиитстаном», оформят окончательное размежевание основных этносов и конфессий Ирака. Границы новых государственных образований уже прочерчены на будущей политической карте Ближнего Востока.

США, Саудовская Аравия, другие монархии Персидского залива, пожалуй, за исключением близкого иранцам Оману, а также присоединившиеся к американо-суннитской коалиции Египет и Иордания, ведут дело к де-юре распаду Ирака. Такому развитию событий пытается помешать Иран. Турция и Пакистан заняли в целом нейтрально выжидательную позицию, что ярко проявилось вокруг продолжающегося кризиса вокруг Йемена.

Тройственная иракская конфедерация имеет для Ирана ряд негативных геополитических последствий. Тегеран будет ещё дальше оттеснён от союзного Дамаска, сам режим Башара Асада получит новый чувствительный удар в виде создания на его восточной границе враждебно настроенного к нему иракского «Суннистана». Распад Ирака делает схожую дезинтеграцию в Сирии практически неизбежной. Но территориальные размеры предполагаемого алавитской государства на руинах Сирийской Арабской Республики низводят семейный клан Асадов до незначительной роли в регионе со всеми вытекающими из этого проблемами с обороноспособностью сирийских алавитов в новых условиях. Отсечение сирийских алавитов от Ирана, сведение их государственно-территориальных пределов к нескольким районам вокруг Дамаска — прямая дорога к созданию в южной Сирии ещё одного «Ливана».

Следующим негативом для Ирана станет потеря нынешнего доминирующего положения шиитской державы в Багдаде. Пока Ирак сохраняет некое подобие единой страны, управляемой из одного центра при всех очевидных условностях такого положения дел, контроль над иракской столицей является критически важным для любой внешней силы. Багдад в статусе «города-государства» при оформлении иракской конфедерации превращается из регионального фактора в обузу для того же Ирана. Террористические акты здесь продолжатся с той же интенсивной периодичностью, как и все последние месяцы, но издержки от этого не будут покрываться для иранцев некими геополитическими дивидендами. Проще говоря, нагрузка и ответственность для Тегерана кратно вырастут, но без какой-либо внешнеполитической отдачи.

Создание иракского «Шиитстана» также не сулит очевидной выгоды для Тегерана. Хотя в южных провинциях Ирака сконцентрированы основные нефтяные месторождения страны, через южный порт Басра на внешние рынки поступает около 90% всей иракской нефти, в случае «сброса» американцами этой части Ирака, Иран может получить непосильную ношу для своей ослабленной экономики. Ирану нужно будет окончательно забыть о проектах по поставке энергоресурсов со своих месторождений через Ирак и Сирию к побережью Восточного Средиземноморья и далее в Европу.

«Шиитстан» примет компактные территориальные размеры с важным выходом в мировой океан, но последующее внутриполитическое будущее этого образования крайне туманно. Дело в том, что в пределах этой государственно-территориальной единицы окажутся сразу несколько шиитских политических объединений, консенсус между которыми в новых условиях Ирану ещё предстоит обеспечить. Это шиитская партия предыдущего и нынешнего премьер-министров страны «Аль-Дава», политическое объединение «Аль-Ахрар» Муктады ас-Садра и Высший исламский совет Ирака Аммара аль-Хакима. Если к ним добавить нарастившие в боях с ИГ* мускулы многочисленные отряды так называемой «шиитской милиции», то продавливание такого консенсуса может затянуться для Тегерана на годы.

В сравнении с «Шиитстаном» его будущий сосед «Суннитстан» будет формироваться в политическом плане фактически с «чистого листа». Костяком этой суннитской единицы потенциального конфедеративного Ирака станет нынешняя провинция Анбар. Она имеет обширную границу с Саудовской Аравией, абсолютно несформированную политическую среду, которая в условиях местной географии и с учётом наличия племенных структур, сделает весьма комфортным решение задач саудовцев в этой части Ирака. Помимо прочего, у аравийцев будут большие шансы включить эту бывшую иракскую провинцию в свой состав. Аналогичные же притязания Ирана на иракский «Шиитстан» столкнутся с категоричным противодействием США и их ближневосточных союзников. В результате под боком у Ирана может оказаться не абсолютно лояльное государственное образование, а проблемная территория.

Наконец, возможно, самым настораживающим для Ирана являются попытки США и Саудовской Аравии «подвесить в воздухе» вопрос дальнейшей борьбы с ИГ* и другими проявлениями «экстремистского интернационала» в регионе. В условиях де-юре раздробленного Ирака и близкой к этому состоянию Сирии, американцам и саудовцам станет намного легче затянуть решение этой проблемы на неопределённую перспективу. Тегеран уже устал настойчиво сигнализировать внешней аудитории, что если бы у Вашингтона и Эр-Рияда на самом деле существовала задача скорейшего разгрома ИГ*, то они бы её решили в самые сжатые сроки. По сути, такой задачи нет, есть только понимание удобно подвернувшейся (или искусно спровоцированной!) возможности инсталлировать и поддерживать на должном уровне постоянный градус напряжённости на ближневосточных рубежах Ирана.

США и Саудовская Аравия действуют, надо отдать им должное, довольно искусно. 27 апреля Комитетом по вооружённым силам Палаты представителей Конгресса США запущен законопроект, который предусматривает выделение прямой американской военной помощи Иракскому Курдистану и суннитским племенам Ирака (под последними имеются в виду родоплеменные образования в провинции Анбар). Прямая военная помощь означает — в обход центрального правительства страны в Багдаде. Законодательная инициатива внесена республиканским большинством в обеих палатах Конгресса и имеет все шансы стать действующим нормативно-правовым актом. Законопроект предусматривает предоставление Ираку $ 715 млн на борьбу с ИГ*, из которых, по меньшей мере, 25% предполагается непосредственно выделить властям Иракского Курдистана и вождям суннитских племён.

Если вспомнить проведённую ранее подготовительную работу конгрессменов-республиканцев в Ираке, то вырисовывается существенная антииранская направленность законопроекта. Глава сенатского Комитета по вооружённым силам Джон Маккейн был замечен в активной «полевой» работе в Иракском Курдистане и провинции Анбар. Курдские власти в Эрбиле и суннитские племенные вожди просили его о прямой военной помощи, ибо, по их версии, поставки вооружений и военной техники Багдаду почти полностью «оседают» в арсеналах «шиитской милиции». Интересным нюансом республиканской инициативы в стенах Конгресса стало упоминание в числе адресатов такой прямой военной помощи не только курдских формирований «пешмерга» и суннитского ополчения провинции Анбар, но и «Национальной суннитской гвардии Ирака». Возникает вопрос — что это, если не прозрачный намёк на будущие вооружённые силы «Суннитстана»?

Багдад под нынешним фактически полным влиянием Ирана будет планомерно отсекаться от западных финансовых потоков, что на первых этапах выразится в предоставлении курдам и суннитам адресной военной помощи. После этого возможны прямые экономические транзакции США и аравийских фондов, опять-таки в обход Багдада. Довершением этой изоляции центрального правительства Ирака, сформированного в настоящее время с опорой на шиитское большинство страны, станет закрепление её государственного распада.

К этому уже усиленно готовятся, например, власти Иракского Курдистана, традиционные «зачинщики» и главные внутренние лоббисты иракской конфедерации. За стартом дебатов в Конгрессе США вокруг вышеуказанного законопроекта, в Вашингтон с визитом поспешил президент Иракского Курдистана Масуд Барзани. По информации курдских информагентств, накануне визита в США Барзани провёл обстоятельную беседу с бывшим президентом Ирака, генеральным секретарём Патриотического союза Курдистана Джалялем Талабани. Барзани сообщил Талабани повестку своего визита в США, которая включила вопросы прямой продажи курдской нефти на внешние рынки, вооружения «пешмерга» тяжёлыми наземными ударными системами, боевыми вертолётами и самолётами, а также вооружения христиан и езидов равнины Ниневия и их организация под командованием силовых структур Иракского Курдистана. Как передало курдское агентство BasNews, Барзани сообщил Талабани, что курды получили «зелёный свет» от своих союзников касательно обсуждения вопроса независимости с США и европейскими странами. Глава другой крупной курдской партии «Движение за перемены» («Горран») Науширван Мустафа сообщил BasNews, что в ходе имевшей место до поездки Барзани в Вашингтон его встречи с курдистанским лидером тот согласился с тем, что «если Ирак будет разделён, это не будет виной курдов». По его словам, на самом деле в этом будет вина иракского правительства, «которое обращается с курдами и суннитами как с меньшинствами, и это толкает Ирак к разделению».

Свой вклад в искусное разыгрывание многоходовой комбинации, целью которой значится аморфная конфедерация Ирака, пытается внести и Саудовская Аравия. Масштаб задачи диктует им тесное взаимодействие с США, для чего в первые месяцы пребывания на троне нового короля саудовцев Салмана сложились благоприятные условия. Осторожный курс предыдущего монарха Абдуллы был свернут несколькими кадровыми Салмана и смещён на отчётливо антииранский трек. При всём этом, саудовцы вовсе не намерены вступать с иранцами в открытую конфронтацию, сводить разрешение имеющихся с шиитской державой противоречий к масштабной войне на Ближнем Востоке. Вступивший в должность главы МИД Саудовской Аравии, до этого посол Королевства в США, Адель аль-Джубейр одним из своих первых заявлений указал на открытость его страны к конструктивному диалогу с Тегераном. Аль-Джубейр заявил о готовности нанести визит в Иран. По его словам, в условиях, когда Америка и Европа пытаются решить свои проблемы с Ираном, Саудовская Аравия не может оставаться в стороне, и для урегулирования накопленных годами разногласий, нет иного пути, кроме как проведение прямых переговоров с Тегераном.

Раскрывая скобки сказанного главой саудовского внешнеполитического ведомства, можно с уверенностью предположить, что Эр-Рияд приглашает Тегеран к геополитическим «торгам». Суть этого приглашения можно выразить простой формулой — «как нам разделить Ирак». Пойдёт ли на это Иран или ему просто не оставят иного выбора, «дожимая», например, на параллельном треке ядерных переговоров? В любом случае, многие нынешние границы Сирии и Ирака остались лишь в бумажном формате политических карт, и неактуальность их существования одним из первых осознал Иран. Но удастся ли начертить новые границы так, чтобы сохранить баланс сил и влияния в стратегическом регионе?

Михаил Агаджанян — обозреватель EADaily по Ближневосточному региону.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ