Меню
  • $ 106.50 -1.50
  • 112.62 -1.37
  • ¥ 14.70 -0.21

Россия — Иран: проблемы и перспективы военно-технического сотрудничества

В российско-иранских отношениях назрела необходимость качественных прорывов. Объём двустороннего торгово-экономического оборота несколько последних лет демонстрирует спад. Содержательная сторона взаимной торговли также далеко не удовлетворительна. В плоскости политических контактов Москвы и Тегерана заметна активность, которая распространилась и на сферу их военно-технического сотрудничества. Но сторонам не хватает сильного импульса для углубления связей, расширения базы взаимодействия. Созданы предпосылки для нахождения сторонами взаимоустраивающих развязок по остающимся нерешёнными вопросам. К их числу относится контракт по поставкам в Иран российских систем С-300, действие которого было прервано осенью 2010 года.

Протокол с последствиями

Россия и Иран имеют потенциал наращивания связей не только по линии военно-технического сотрудничества (ВТС). Но именно со сферой ВТС связаны особые надежды выхода на качественно иной уровень российско-иранских отношений.

Начиная с 1990-х годов, Россия и Иран столкнулись с серьёзными барьерами на пути развития взаимовыгодной кооперации по военной линии. В большей части эти препятствия были обусловлены внешними факторами. Ещё в бытность СССР между Москвой и Тегераном были подписаны крупные соглашения о военных поставках. В советско-иранской декларации от 5 ноября 1989 года СССР выразил согла­сие «сотрудничать с иранской сторо­ной в деле ук­репле­ния её обороноспособности».

Последующие годы выразились в значительном по объёму и содержанию военно-техническом сотрудничестве Москвы и Тегерана. По соглашению от 13 ноября 1991 года, предусматривалось передача лицензии и оказание технического содействия в организации производства в Иране 1 тыс. танков Т-72С и 1,5 тыс. боевых машин пехоты БМП-2, а также бое­припасов к ним на общую сумму $2,2 млрд. В рамках этого контракта российская сторона, как правопреемница международных договоров СССР, осуществила постройку в иранском Доруде завода по лицензи­онному производству танков Т-72С, в Тегеране — завода по лицензионному про­изводству БМП-2. В ходе реализации соглашения в 1993 году в Иран с «Уралвагонзавода» было поставлено 100 танков Т-72С, в 1994 году — 20 танков, в 1996-м - ещё две машины. Сфера двустороннего ВТС охватила не только наземные виды вооружений и военной техники. В 1994 году Казанский вертолётный завод поставил в Иран 12 машин «Ми-17».

США и их ближневосточные союзники изначально заняли резко отрицательную позицию к продаже Россией оружия в Иран. В мае 1995 года на встрече с прези­дентом США Биллом Клинтоном в Москве Борис Ельцин уступил американскому давлению, взяв обязательство досрочно, до конца 1999 года, завершить выполнение перед Ираном всех ранее подписанных военных контрактов. При этом российская сторона решила поставки по этим соглашениям более не производить и обязыва­лась впредь не заключать ника­ких новых согла­шений военного характера с Те­гераном. Офици­альным двусторонним оформле­нием этих догово­рённостей стала вначале секретная, а затем преданная огласке, Памятная записка («Протокол») от 30 июня 1995 года. Под документом стояли подписи председателя правительства РФ Виктора Черномырдина и вице-пре­зидента США Альберта Гора.

Ущерб от данных российско-американских соглашений ощущается до сегодняшнего дня. Не помогло даже быстро пришедшее российскому руководству во главе с Борисом Ельциным осознание необходимости выправить отношения с Тегераном. Практически сразу после президентских выборов 1996 года Москва начала поиски путей ревизии взятых перед американцами обязательств. В 1997 году президентом России был одобрен комплексный план развития ВТС с Ираном. С приходом в Кремль Владимира Путина российская сторона решила отказаться от предыдущих соглашений с американцами. 3 ноября 2000 года Москва уведомила Вашингтон о своём выходе из «протокола Гор — Черномырдин».

Военные эксперты констатируют фактический провал российского оборонного экспорта на иранском направлении в период сразу после отмены «протокола Гор — Черномырдин». Общая сумма заключённых с Ираном контрактов на отрезке 2000−2005 годов составила не более $300-$400 млн. Причём едва ли не бóльшая их часть приходилась на вертолётную технику двойного назначения. И это после многомиллиардных контрактов с иранской стороной в начале 1990-х годов?!

Ситуация вокруг С-300: испытание для отношений России и Ирана

Было бы большим упрощением объяснять сложности в сфере российско-иранского ВТС одними происками американской и израильской сторон. Имеется значительный внутренний пласт проблематики в этой сфере, который до сих пор оказывает своё деструктивное влияние. Прежде всего, это продолжающаяся зависимость российского оборонно-промышленного комплекса от разработок продукции военного назначения западных компаний. Отечественный ОПК при всём взятом на импортозамещение курсе пока не может обойтись, к примеру, без так называемой электронной «начинки» вооружений и военной техники по целому ряду оружейной номенклатуры. Но там, где российская «оборонка» достигла успехов в производстве военной продукции по «замкнутому циклу», то есть без привлечения технологий и подрядчиков Запада, американцы и израильтяне норовят вставить «палки в колёса» российско-иранскому ВТС. Наиболее зримо это проявилось в истории вокруг свёрнутого Москвой в сентябре 2010 года контракта по поставке Ирану пяти дивизионов систем С-300 ПМУ-1. Сумма контракта, заключённого в 2007 году, составляла около $800 млн. Важно отметить, что производство систем С-300 было налажено российским ОПК на принципах «замкнутого цикла».

После невыполнения своих обязательств перед иранским заказчиком, Москва столкнулась с неприятностями в двусторонних отношениях с соседом по Каспию. Помимо урона доверительности между политическими руководствами двух стран, российская сторона понесла имиджевые потери и встала перед лицом значительных финансовых издержек. Образ надёжного партнёра был сильно подмочен. Перспектива судебных тяжб с Ираном в международном арбитраже, куда иранцы обратились с внушительным иском (требование о выплате неустойки в размере $4,2 млрд.) за сорванный контракт, подчёркивала упадок в отношениях двух естественных партнёров.

Выход из создавшейся ситуации вокруг сделки по С-300 пока не совсем ясен. Иранская сторона объяснила обращение в судебные инстанции помимо прочего тем, что это может помочь Москве преодолеть последние сомнения вокруг попадания или непопадания систем С-300 под санкционный запрет ООН. В Тегеране мотивировали свою настойчивость в доведении дела до арбитражного разбирательства тем, что решение суда «помогло бы России осуществить эти поставки» и иск подан, чтобы «у России был политический козырь» (заявления посла Ирана в России Махмуда Резы Саджади от 24 августа 2011 года).

Тегеран настаивает на выполнении контракта

Как известно, в центр решения России о свёртывании контракта 2007 года поставлена резолюция Совета Безопасности ООН, принятая 9 июня 2010 года. На базе этой резолюции 22 сентября 2010 года президентом России был подписан Указ «О мерах по выполнению резолюции Совета Безопасности ООН 1929 от 9 июня 2010 г. «. Споры о попадании или нет оборонительных по своей сути систем С-300 под запрет указанной резолюции СБ ООН продолжаются до сих пор. Очевидно, что осенью 2010 года Кремль принял политически мотивированное решение. Опасения США и Израиля, к мнению которых на тот момент российское руководство предпочитало прислушиваться в более приоритетном порядке, чем к позиции Ирана, были связаны с самим фактом поставок С -300 Ирану. А как иначе объяснить, например, то, что спустя считанные месяцы после указа президента России из Москвы в Тегеран было направлено предложение о поставке других систем борьбы с воздушными целями. Москва выразила готовность поставить Ирану дополнительное количество зенитно-ракетных систем (ЗРС) «Тор-М1Э», причём в максимально сжатые сроки. Иран в 2011 году получил последние из 29 батарей данной системы по контракту 2005 года. В числе плюсов этого предложения был тот факт, что иранские военные уже успели пройти курсы обучения и ЗРС «Тор-М1Э» им хорошо знакомы.

Но иранская сторона посчитала это предложение далёким от удовлетворения своих претензий в связи с неполучением С-300. Системы «Тор-М1Э» и С-300 ПМУ-1 являются оборонительными. Отличие лишь в дальности поражения целей. Тогда возникает резонный вопрос. Почему одна оборонительная система якобы подпадает под запрет резолюции СБ ООН, а другая — вне зоны действия данного запрета? Ответ следует искать во внешнеполитической плоскости. Дело в том, что С-300 стал определённым «брендом», указывающим, что с его обладателем разговор на «повышенных военных тонах» чреват самыми опасными для агрессора последствиями. Российские военные эксперты в связи с этим указывают на сдерживающую репутацию С-300: ни у Слободана Милошевича, ни у Саддама Хусейна, ни у Муаммара Каддафи этих систем не было, потому авиация НАТО внесла решающий вклад в сокрушение их режимов.

В рамках той же политики России на поставку Ирану строго оборонительных вооружений следует рассматривать реализованный осенью 2011 года контракт по средствам радиоэлектронной борьбы (РЭБ) типа «Автобаза». Последние были поставлены иранской стороне без каких-либо сбоев по срокам и содержанию исполнения двустороннего контракта.

После отклонения заявки по «Тор-М1Э», с российской стороны в адрес иранцев поступило другое предложение: поставка близких С-300 по своим тактико-техническим характеристикам ЗРС С-300ВМ «Антей-2500». Как можно понять из реакции иранской стороны, данное предложение Москвы было оценено на порядок серьёзнее, чем предыдущий вариант урегулирования спора дополнительными ЗРС «Тор-М1Э». Но и это не сняло все претензии Тегерана. Там настаивают на реанимации контракта 2007 года, после чего можно будет говорить о новых перспективах всего комплекса российско-иранских связей в сфере ВТС.

Потери России в результате фактического сворачивания после 2010 года ВТС с Ираном Центр анализа мировой торговли оружием (ЦАМТО) оценивает в сумму от $11 до $13 млрд. Этот объём включает как поставки по уже подписанным до сентября 2010 года контрактам, так и упущенную выгоду от сворачивания программ по перспективным проектам. Эксперты ЦАМТО оценили общие потери России в ВТС с Ираном по тематике ПВО в пределах от $1,8 до $2,2 млрд., по военно-морской тематике — в пределах $2,2-$3,2 млрд., по авиационной тематике — от $3,4 до $3,7 млрд., по сухопутным вооружениям — до $2,5 млрд. В сегменте поставок запчастей, сервисного обслуживания и текущего ремонта по поставленной ранее военной техники российская «оборонка» недосчиталась от $200 до $250 млн.

Стороны активизировали контакты

В феврале 2012 года состоялась встреча между курирующим отечественный ОПК вице-премьером России Дмитрием Рогозиным и послом Ирана в Москве Махмудом Резой Саджади. По итогам встречи иранский дипломат заявил о достигнутом сторонами согласии восстановить военно-техническое сотрудничество между Ираном и Россией в рамках международных правил и законов.

Осенью 2013 года Россия и Иран предприняли очередную попытку найти взаимоприемлемые решения. В октябре Иран посетил главком ВВС РФ Виктор Бондарев. Повестка переговоров оказалась весьма насыщенной: сотрудничество в обучении военных лётчиков, техническом обслуживании боевой техники ВВС, ракетных и радарных систем ПВО советского/российского производства. Стороны также коснулись вопроса восстановления связей по линии ВТС в полном объёме, затронули тему поставок в Иран российских ЗРС дальнего радиуса действия. Результаты проведённых встреч по понятным причинам не могли быть представлены общественности в развёрнутом виде. Но и то, что попало в поле зрения экспертов, выглядело весьма многообещающим. Один лишь факт обращения сторон к предметному диалогу по восстановлению военно-технических связей, нахождению развязок вокруг контракта по С-300, вселил тогда оптимизм.

В марте 2014 года прошла встреча вице-премьера Дмитрия Рогозина с вновь назначенным послом Ирана в Москве Мехди Санаи. В ходе встречи иранский дипломат, в частности, назвал весьма важными слова президента России о том, что отношения двух стран вошли в новую фазу.

Обнадёживающий визит

Знаковым событием в сфере военного сотрудничества двух соседей по Каспию стал визит министра обороны России Сергея Шойгу 19−20 января этого года в Тегеран. Итогом контакта российского и иранского оборонных ведомств стало соглашение о военном сотрудничестве. Документом предусмотрен интенсивный обмен делегациями на уровне Минобороны и Генштабов, проведение совместных военных учений, подготовка военных кадров, обмен опытом в миротворческой деятельности и борьбе с терроризмом. Был обсуждён и круг вопросов по оживлению военно-технического сотрудничества России и Ирана, отмечена подготовка к заключению двустороннего соглашения в этой сфере.

Визит главы Минобороны РФ пришёлся на острую фазу отношений России с Западом, откуда не замедлил поступить предостерегающий Москву сигнал. Администрация США пока ещё «изучает» информацию об итогах визита главы российского оборонного ведомства в Тегеран, со ссылкой на незназванного сотрудника Госдепартамента США сообщили информационные агентства. Столь двусмысленный посыл американской стороны был связан с появившимися в прессе сведениями и достижении Москвой и Тегераном договорённостей вокруг замороженной в сентябре 2010 года сделки по системам С-300. Из Вашингтона заранее предупреждают, что поставки в Иран российских зенитных ракетных комплексов дальнего радиуса действия были бы для администрации Барака Обамы неприемлемы. Иначе, как паническим жестом американской администрации подобный посыл и не назовёшь.

Иран отдаёт предпочтение своим разработкам, но от сотрудничества не отказывается

При всех складывающихся позитивных предпосылках для продвижения российско-иранского ВТС необходимо понимать следующее. Иран уже не тот, каким он был в начале и середине 1990-х годов. То есть в тот период, когда Исламская республика ещё связывала большие надежды на тесные военно-технические связи с зарубежными партнёрами в качестве основного пути пополнения и модернизации имеющихся оружейных арсеналов. Санкции Запада нанесли более чем чувствительный урон иранской экономике. Но в них есть и остаётся важный элемент позитивного свойства для иранского государства и общества. С ростом санкций в Иране крепло осознание необходимости создания собственной оборонно-промышленной отрасли, с исключительной опорой на свои ресурсы. Развитие иранского ОПК потянуло за собой многие смежные отрасли местной промышленной индустрии. Наряду с принципиальным решением развивать атомную отрасль энергетики, создание сильной оборонной промышленности стало для иранцев стимулом показать всю контпродуктивность санкций Запада. А также создать технологический задел на будущее.

Иран — это не Саудовская Аравия, сделавшая исключительную ставку на покупку самого современного вооружения и военной техники. Иран выбрал качество, а не количество в военно-технической сфере. Лучше добиться самостоятельных успехов в производстве не самой совершенной военной техники, чем скупать самое современное оружие без малейшей попытки наладить собственное производство хотя бы лёгкового стрелкового оружия.

С начала 2000-х годов иранское руководство поставило задачу повысить научно-технический потенциал страны, направив часть усилий в область военных разработок, развитие оборонной промышленности, создания новых образцов оружия для всех видов вооружённых сил. За последние годы Ирану есть, что занести в свой актив. Появились собственные разработки военно-воздушной и военно-морской техники, высокотехнологичных средств ведения боевых действий (беспилотные летательные аппараты, баллистические ракеты). Вместе с тем, по некоторым видам вооружений и военной техники Иран не отказывается от сотрудничества с зарубежными партнёрами. Вплоть до закупок той оборонной продукции, самостоятельная наладка производства которой не представляется осуществимой в ближайшей перспективе. К такой продукции можно с уверенностью отнести системы противовоздушной и противоракетной обороны дальнего радиуса действия. В Тегеране готовы использовать передовые технологии тех стран, которые являются признанными лидерами в производстве конкурентоспособной продукции военного назначения. С несколькими базовыми условиями — это должно быть партнёрство равных субъектов, на взаимоуважительной основе и с просчитываемой на годы вперёд гарантией выполнения взятых ранее обязательств.

Будущее за тесной военно-технической кооперацией двух стран

Развивающий свой ОПК Иран должен стать для России партнёром, а не безмолвным заказчиком продукции военного назначения. Если, например, Турция, с её огромной зависимостью от поставок оружия с внешних рынков, претендует на совместное с Россией и другими зарубежными партнёрами освоение производства военной продукции, то почему Иран должен быть менее требовательным? Есть версия, что турецкая сторона отклонила предложенные Россией системы С-300 осенью 2013 года в виду полученного с российской стороны отказа о полной передаче технологий производства этого оборонительного оружия. На самом деле, с какой стати российский ОПК должен делиться тем немногим из своего оружейного «замкнутого цикла» со страной НАТО?! Если России и вступать с кем-либо (вне круга стран-членов ОДКБ) в тесную военно-техническую кооперацию на принципах передачи технологий (не обязательно именно по С-300), то кандидатура Ирана должна рассматриваться в приоритетном порядке.

Россия может оказать Ирану военно-техническое содействие не только в поставке средств борьбы с воздушными целями. По факту Иран становится морской державой на пересечении стратегических торговых путей в Мировом океане. Цели борьбы с международным пиратством, обеспечения безопасности судоходства требуют от Тегерана каждодневных усилий в создании сильного военно-морского флота. Залив называется «Персидским», но там хозяевами себя чувствуют американцы с их огромным 5-м флотом, действующим в регионе.

Вновь приходится вспомнить первую половину 1990-х годов, когда Россия и Иран развернули интенсивное оружейное сотрудничество. До 1996 года Россия передала иранской стороне три ди­зель-электрические подводные лодки проекта 877ЭКМ «Кило». Соответствующий контракт предусматривал постройку на российских судоверфях ещё четырёх подлодок для Ирана. Но в дело вмешался указанный выше протокол «Гор — Черномырдин». Планы сотрудничества по подводным лодкам носили широкий характер, не ограничивались лишь поставкой субмарин иранскому заказчику. Предусматри­валось оказание технического содействия иран­ской стороне в создании и дооборудовании в Бендер-Аббасе шести объектов берегового базирования подлодок с по­став­кой специмущества. Общая плановая стои­мость контрактов по подлодкам оценивалась в $1,6 млрд. Но всё ограничилось скромной поставкой трёх подлодок класса «Кило».

В начале 2014 года эскадра ИРИ вышла в военный поход в международные воды. Субмарина «Yunes» (одна из трёх подлодок класса «Кило» на вооружении Ирана) составляла ударную мощь этой группировки, до сих пор заставляющую считаться с ней сверхсовременный 5-й флот США. В Иране налажено производство подлодок «Ghadir», но их использование ограничено водами Персидского залива и прилегающих к нему акваторий (это сверхмалые аппараты для проведения разведывательных операций и нанесения скрытных ударов по надводным целям противника). 2300-тонные же подлодки класса «Кило» обладают достаточный радиусом действия для патрулирования всего Индийского океана (от Южной Африки до Австралии).

Прорыв в российско-иранском ВТС следует готовить и на военно-морском направлении оружейной кооперации. Уже сейчас можно строить смелые планы усиления Ираном своего флота подлодками с ядерными энергетическими установками. А кто, как ни Россия может оказать в этом помощь соседу.

***

Развитие связей России и Ирана по линии ВТС выведет весь комплекс двусторонних отношений на новый уровень. Иран не состоит в региональных системах коллективной безопасности, является принципиальным сторонником решения всех проблем исключительно силами региональных государств. Внеблоковый статус Ирана, его настрой на двустороннее развитие отношений с зарубежными партнёрами создают благоприятную почву для налаживания тесной оружейной кооперации Москвы и Тегерана. Интересные возможности для двух стран могут появиться, например, в случае создания на иранской территории сертифицированных центров и совместных предприятий по ремонту и техническому обслуживанию вооружений и военной техники советского/российского производства.

Сотрудничество России и Иран в военно-технической сфере за последние 25 лет подверглось серьёзным испытаниям. Были периоды, когда весь наработанный ранее тяжёлыми усилиями потенциал ставился под вопрос. Причём делалось это из соображений учёта интересов Запада и его союзников на Ближнем Востоке. До сих пор не поддаётся вразумительному объяснению, например, то, каким образом поставка Россией Ирану оборонительных систем С-300 могла нарушить безопасность некоторых ближневосточных режимов. Остаётся надеяться, что нынешний этап активного поиска Москвой и Тегераном путей тесной оружейной и оборонно-промышленной кооперации уже не будет развёрнут вспять.

Ближневосточная редакция EAD

Постоянный адрес новости: eadaily.com/ru/news/2015/01/31/rossiya-iran-problemy-i-perspektivy-voenno-tehnicheskogo-sotrudnichestva
Опубликовано 31 января 2015 в 11:07
Все новости

01.12.2024

Загрузить ещё
Опрос
Где должны/могут пройти переговоры о полной и безоговорочной капитуляции Украины?
Результаты опросов
ВКонтакте