20 марта 2019 года мы опубликовали критический разбор одной публикации на немецком околоправительственном ресурсе Deutsche Welle (DW), касающейся кампании президента Украины Петра Порошенко вокруг так называемого томоса. Спустя десять дней — 1 апреля — «томосославие» на Украине завершено. Президент Порошенко получил первую путевку на выбывание из политики от украинских избирателей. Томос, как и весь порошенковский «армовир», их явно не вдохновил. На место Порошенко с его томосом прочат веселого клоуна в известном амплуа Арлекина. Порошенко же на три недели перед вторым туром определена роль Пьеро, получающего от Арлекина на радость публики пинки и подзатыльники…
И вот на следующий день после дня смеха и предшествующего дня — детского праздника непослушания — на Украине на ресурсе Zik.ua последовал ответ на нашу публикацию от украинского как бы «историка». Околонаучная мошенница и «ученая дама» Татьяна Себта решила подсобить своему соавтору по изготовленному фальсификату — другой околонаучной мошеннице «ученой девице» Наталье Синкевич.
В итоге констатируем: научной дискуссии у нас никак не получается. Мы им про «Фому», а они нам в ответ опять и опять про своего «Йерэму», который, на самом деле, вдруг почему-то оказывается «Андрій». В содержательной части ответ «историка» Татьяны Себта — это новый куплет про «жил-был у бабушки серенький козлик»…, жевавший томос.
А по существу дела вырисовывается следующее — и это как раз бы и следовало обсуждать Татьяне Себте, не размениваясь по мелочам на своих «Йерэм» и «Андріев». Ведь Наталья Синкевич вполне определенно на основании своего представленного на DW «открытия» стала утверждать в публичном пространстве буквально следующее:
«Со временем более дотошные историки начали замечать избирательность в публикациях этих [российских ХIХ века] архивных источников по истории церкви, а неопубликованные материалы вообще давали альтернативную картину развития событий. Более того — документы в этих сборниках публиковались с многочисленными искажениями содержания. Приведу пример из собственной научной практики. Недавно в архиве Тюбингенского университета в Германии нашли оригинал грамоты о назначении митрополита Иоасафа Кроковського 1708 года, которая исчезла из оккупированного Киева во время Второй Мировой войны. Этот документ еще в 1825 году публиковал московский ставленник Киевский митрополит Евгений Болховитинов, которого считают авторитетом в области церковной истории. Однако во время сверки оригинала с опубликованной в XIX веке копией историки заметили разницу — Болховитинов пропустил важный фрагмент текста грамоты, в котором новоназначенный митрополит киевский обещает не обращаться за советом к Константинопольским патриархам».
А в совместной с Себтой статье Синкевич написала следующее:
«Отрывок о невозвращении до Константинополя Е. Болховитинов опустил сознательно — он явно не хотел касаться раздражающей темы переподчинения Киевской митрополии Москве».(1)
Заметим, что из этого единичного случая Синкевич стала делать весьма широкие обобщения в отношение якобы массовой, повсеместной и сознательной фальсификации в ХIХ веке российскими историками и археографами публикаций исторических документов по церковной истории РПЦ. Заметим, что других конкретных примеров в отношение подобной фальсификации каких-либо опубликованных документов той эпохи, кроме своего единственного случая, Синкевич не сообщает. И это потому, что «дотошная» как бы «историк» Синкевич их просто не знает.
Попутно еще и выясняется, что Синкевич является сторонником т. н. «альтернативной истории». Где-то под спудом, представляется ей, в московских архивах — очевидно это в РГАДА — на полках лежат неопубликованные материалы по ХVII и ХVIII веку, в которых сокрыта «альтернативная картина», на основании которых крипто-католичка Синкевич готова начертать «альтернативную» церковную историю Русской православной церкви. Но материалы сокрыты, и поэтому Синкевич не может совершить подобного творческого акта.
Теперь обратимся собственно к тексту на Zik.ua. По пересказу его автор — старший научный сотрудник в отделе источниковедения новейшей истории Института украинской археографии и источниковедения им. М. Грушевского НАН Украины к. и. н. Татьяна Николаевна Себта. Текст Себты — это один частный пример, который со всей отчетливостью подтверждает: само имя Грушевского обязывает украинствующих заниматься фальсификациями на историческом поле. Из текста Себты легко выясняется, что она, уже давно работающая на поле археографии и источниковедения, в случае с грамотой 1708 года очевидным образом демонстрирует свою профессиональную несостоятельность. Так, например, Себта не смогла определить тип этого актового документа — на самом деле царской жалованной утверждающей грамоты. Она не знает, что такое формуляр. Себта ничего не слышала о формулярах обещательных грамот высших церковных иерархов РПЦ и о запретных пунктах, которые, начиная со второй половины ХV века, присутствуют в них. Более того, смешное — Себта смешивает периоды делопроизводства в приказах и в коллегиях. В общем, как выясняется, старший научный сотрудник по части археографии является полным профаном в сфере, которую она пытается комментировать. Поэтому, заключаем мы, Себта со своим текстом выступила в роли подпевалы другой околонаучной «свидомой» шарлатанки.
1. Себта так и не смогла объяснить рациональные мотивы у Болховитинова для фальсификации акта № 35 — якобы намеренного удаления им фрагмента «не отлучаяся под благословение и разсуждение святейших вселенских патриархов» в его публикации 1825 года.(2) Ее соавтор по статье в «Украинском историческом журнале» — Синкевич в отношение «мотива» утверждает, что митрополит Евгений Болховитинов опустил его сознательно, поскольку «явно не хотел касаться раздражающей темы переподчинения Киевской митрополии Москве». В чем конкретно в 1825 году заключалось это «раздражение», Синкевич так до сих пор и не разъяснила. Мы же определенно выяснили и показали, что в издании «Описание Киево-Софийского собора и Киевской епархии» 1825 года «раздражение» якобы настигло Болховитинова на стр. 179. Но на стр. 94 и 145 «раздражение» почему-то покинуло его, а на стр. 82−113 он эту якобы «раздражающую тему» переподчинения киевской митрополии в 1685—1686 году во всех сияющих красках как раз и выложил. Нет логики, подытоживаем мы, а если ее нет, то остаются лишь пустые «антимоскальские» грезы фальсификатора Синкевич.
По ходу ответа Себты выяснилось совсем комическое. Оказывается, «дотошный» как бы «историк» Синкевич при исследовании публикации Болховитиновым жалованной грамоты Петра I ограничилась просмотром в издании «Описание Киево-Софийского собора и Киевской епархии» стр. 175−179 (акт № 35), а другие опубликованные в этом издании акты смотреть не стала. Природная ленность и глупость у Синкевич преодолела ее мнимую «дотошность».
2. Чтобы окончательно разрешить проблему происхождения лакуны в публикации грамоты 1708 года, Синкевич следует опубликовать или показать нам качественное фото спорного фрагмента подлинника. Однако Синкевич вполне сознательно не делает этого, опасаясь очевидного изобличения ее в сознательном фальсификаторстве.
3. В качестве «королевского» довода в доказательство правоты Синкевич ее соавтор Себта в тексте на Zik.ua указывает на «копию грамоты, сделанную в начале XIX века, которая имела ту же самую лакуну, что и в опубликованном тексте у Болховитинова. Н. Синкевич сделала вывод: «Очевидно, при посредничестве этой копии Е. Болховитинов и осуществлял публикацию документа».
Обратимся к этому самому указанному Себтой документу, хранящемуся в Киеве в Институте рукописей НБУВ (ІР НБУВ. Ф. II. Од. зб. 2314. Арк. 1−10). Легко определяется, что это первая черновая копия с оригинала. Но на ней нет каких-либо исправлений или редакторских правок, что всегда свойственно копийным подготовительным материалам для публикации. И самое главное — в ней нет проблемного чтения, указанного Синкевич — «Игориевскимъ» вместо «Юрьевскимъ». Факт конечной правки Болховитиновым по подлиннику текста в издании на основании этой самой копии просто придуман Синкевич. Для создания своей фальшивки Синкевич намеренно прибегла к ложному прочтению.(3) Однако означенная копия гарантированно на все сто разоблачает фальсификацию Синкевич и доверчивость Себты. Последняя пришла помочь Синкевич, не проверив добрососвестность своего соавтора.
***
Собственно, теперь выясняем, чем это таким «шандархнуло» «крипто-экумено-католичку» Наталью Синкевич, что она начала совершать столь глобальные открытия, как в отношение всей российской археографии ХIХ века, так и одной конкретной публикации Болховитиновым жалованной грамоты Петра I митрополиту Иоасафу Кроковскому. Оказывается, «шандарахнула» Синкевич, как и миллионы других ее соотечественников, «Революція Гідності» 2014 года. В 2014 году обретшая «достоинство» Синкевич в потоке миллионов украинских заробитчан побежала от «революции» за рубеж в поисках пропитания. С 2014 года она не имеет постоянной работы и перебивается в поисках постоянного места около университетов в Германии. Для получения средств на жизнь заробитчанка Синкевич участвует по грантам в различных краткосрочных немецких исторических проектах, направленных своим острием против исторического прошлого России и нашей Русской веры. В частности, так она очутилась и в проекте Германского исторического института в Москве (DHI, ГИИМ) «Восточные славяне в поисках новых надрегиональных идентичностей». Русофобка и фальсификатор Наталья Синкевич потребовалась руководителю этого проекта научному сотруднику ГИИМ Андрею Доронину для наполнения спущенных из Германии схем. Такие, как Синкевич, и нужны для выполнения германских антирусских идеологических проектов.
Дальше, как известно, в «Революции Гидности» «перемога» стала сопровождаться и перемежаться «зрадой». Корма, получаемого с немецкой руки, Синкевич на жизнь явно стало не хватать, и она принялась «бегать» за таковым в известное «государство-агрессор» — в «Мордор», как она выражается. Здесь-то ее и постигла типичная участь галичанского заробитчанина в «россиянстве». Как и следовало ожидать, у галичанки Синкевич, происходящей из местечка Городенка, что под Станиславом, отсутствует присутствие «европейских ценностей». Вместо них у нее, как оказалось, ценности вполне себе местечковые. Поэтому, предоставляя свои услуги доверчивым россиянам, она стала обманывать буквально каждого своего клиента рублей эдак на сто. И на этой стезе грех плутовства и настиг девицу Синкевич. Из миловидного существа она стала быстро превращаться в уродливую мадам с местечкового рынка или из шинка. На самом деле в быту и науке по своей природной наклонности Синкевич — это мелкая или даже мельчайшая аферистка. Но, как оказывается, именно таковые лучше всего и подходят для молодой свидомой украинской историографии а-ля «школа Вятровича». Украинствующие и украинство всегда славились своей брехней на ниве истории. На брехне вообще весь этот проект строился и стоит, а глобальные в отношение русской археографии «открытия» одной околонаучной шарлатанки Синкевич лишь мельчайшая крупица этой брехни.
(1) Себта Т., Сінкевич Н. Підтверджувальна грамота Петра І 1708 р. щодо поставлення на Київську митрополію Йоасафа (Кроковського): історія, провенієнція та публікація документа // Український історичний журнал. 2018. № 5. С. 143—144.
(2) См. Настольная грамота преосвященному Иоасафу Кроковскому о посвящении его в митрополита Киевского, пожалованная государем царем Петром I в 1709 году // Болховитинов Е. Описание Киево-Софийского собора и Киевской епархии с присовокуплением разных грамот и выписок. Киев, 1825. № 35. С. 175−180.
(3) В тексте статьи Себты на Zik.ua мы читаем следующее: «Второй вывод [Синкевич] опирался на лакуну в тексте грамоты, опубликованной Евгением (Болховитиновым), которая касалась запрета отлучаться „…под благословение и советы святейших вселенских патриархов“ (Болховитинов Е. Описание Киево-Софийского собора и Киевской иерархии. — К., 1825. — Отд. 2. — С. 179). Сравнив копию грамоты, сделанную в начале XIX века, которая имела ту же самую лакуну, что и в опубликованном тексте, Н. Синкевич сделала вывод: „Очевидно, при посредничестве этой копии Е. Болховитинов и осуществлял публикацию документа“ (Себта Т., Синкевич Н. Подтверждающая грамота Петра i 1708 г… // УІЖ. — 2018. — № 5. — С. 143). Далее она аргументировано утверждает, что Е. Болховитинов сверял текст с оригиналом, поскольку были исправлены орфографические ошибки, допущенные копиистом, например, „Игоріевскимъ“ вместо „Юрьевскимъ“ (там же). На этом основании она делает вывод, „…что отрывок о невозвращении в Константинополь Е. Болховитинов опустил сознательно, — он не хотел затрагивать неприятную тему переподчинения Киевской митрополии Москве“, — который так не понравился российскому автору».
В тексте совместной «научной» статьи в соавторстве Татьяны Себты и Натальи Синкевич по этому случаю мы читаем следующее: «Копия грамоты в начале XIX в., хранящаяся в Институте рукописи НБУВ, также не содержит этого фрагмента и также неправильно датирована. Очевидно, посредством этой копии Е. Болховитинов и осуществил публикацию документа. Однако он перед этим сверял текст с оригиналом. Об этом свидетельствует отсутствие орфографических ошибок, допущенных копиистом (например, „Игориевскимъ“ вместо „Юрьевскимъ“). Следовательно, напрашивается вывод, что отрывок о невозвращении к Константинополю Е. Болховитинов опустил сознательно — он явно не хотел касаться раздражающей темы переподчинения Киевской митрополии Москве». (См. Себта Т., Сінкевич Н. Підтверджувальна грамота Петра І 1708 р. С. 143−144).
Однако при чтении копии с грамоты 1708 года (ІР НБУВ. Ф. II. Од. зб. 2314. Арк. 1−10) в указанном Синкевич фрагменте определенно читается: «…Ефремомъ Суждалскимъ и юріевскимъ». Никакого «Игориевскимъ» там нет.
В тексте прекрасно видно: «июріевскимъ». Почему «июріевскимъ»? Писец в копийном тексте писал соединительный союз «и» вместе со следующим за ним словом. Этот характерный индивидуальный прием написания у писца прослеживается множество раз рядом и в других фрагментах означенной копии с текста подлинной грамоты 1708 года. Поэтому в данном конкретном проблемном случае и следует читать «и юріевскимъ».
Делаем определенный вывод: для создания своего фальсификата Синкевич прибегла к ложному прочтению одного фрагмента копии с грамоты 1708 года (ІР НБУВ. Ф. II. Од. зб. 2314. Арк. 1−10).
Мы внимательно, слово за словом изучили эту копию с грамоты 1708 года и пришли к выводу, что это первая черновая копия с подлинника. Об этом определенно свидетельствуют некоторые помарки и исправления, хотя весь текст написан весьма чисто. Однако этот самый копийный текст не содержит какой-либо редакторской правки и исправлений, характерных для подготовки типографского набора с него.
Скорее всего, с этой первой черновой копии была написана беловая копия, которая и пошла в типографию. В тексте беловой копии были расставлены знаки препинания, исправлены написания со строчных на заглавные буквы и т. д. Пока что получается так: никакой сверки белового текста с подлинником не производилось.
Дмитрий Семушин