«Цель войны — мир на условиях, лучших, чем до войны». Таким образом, полное уничтожение неприятеля обещает идеальные условия будущего мира. Декларируемый неприятель России в Сирии практически уничтожен. Но мира нет. Оказалось, что переговоры о лучших, чем до войны условиях всё же придется вести. С кем-то другим. Как такое могло случиться?
Понятно, что еще до 30 сентября 2015 года — начала операции ВКС РФ в Сирии — в Кремле каким-то образом представляли варианты завершения сирийской кампании при любом развитии ситуации. Иначе «классика» с выигрышем всех битв и… поражением в войне. Еще один афоризм спорного авторства «Сначала ввязаться в бой, а там видно будет» как принцип неприменим ни в дипломатии, ни в военном планировании. Зато есть правило, обильно политое кровью: «Важнейшая фаза операции — выход из нее». Выйти из операции в Сирии, закрепив ее результаты, не удается и трудно сказать, кто тому больше мешает — «партнеры» или «союзники».
В сентябре 2015 года было очевидно, что правительство Башара Асада доживает последние месяцы, а, может быть, и недели. В то же время ситуация вокруг Сирии и театр военных действий выглядели… идеально для вмешательства России (не считая такой «мелочи», как его географическая оторванность). Созданная США без мандата ООН так называемая «Международная антитеррористическая коалиция» скорее обозначала борьбу с ИГИЛ* и Ан-Нусрой/Аль-Каедой (организации запрещены в России). Достаточно, упомянуть, что уже за первый месяц операции 35 фронтовых бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей ВКС РФ совершили больше боевых вылетов, чем 200−220 самолетов «коалиции» за весь предыдущий год (ее операция началась в сентябре 2014-го).
Насторожило то, что сразу после начала операции ВКС авиация «международной коалиции» почти прекратила вылеты, оживившись только летом-осенью 2017 года, чтобы стереть в пыль Ракку и закрепить за собой хотя бы восточный берег Евфрата. Большая же часть усилий в эти два года была брошена на перекрашивание нусровцев, а то и игиловцев в «умеренную оппозицию» в ожидании часа «Х».
Не нужно быть конспирологом, чтобы заподозрить, что Россию втягивали в сирийскую кампанию, «подсказав ей шах». Расчет «партнеров»: мавр сделает свое дело, после чего его «уйдут». Надо думать, в Кремле просчитывали и такую вероятность. Тогда на чем строился расчет Москвы?
Единственный способный на наземное вторжение сосед Сирии — Турция — не проявляла даже признаков готовности к наступлению. Она только что устроила Европе «крестовый поход наоборот», пропустив свыше миллиона беженцев через свою территорию (точнее, из лагерей на своей территории, где те скопились ранее). Да-да, «миграционный кризис» разразился еще весной — летом 2015-го, т. е. никак не «в результате варварских бомбардировок российской авиации», и сирийцев среди беженцев было только 24%. Анкара добилась от Брюсселя принципиального согласия на многомиллиардную программу «поддержки беженцев» и приступила к как бы укреплению границы.
Собственно, и протиснуться к столу Турции тогда было почти негде. США оценили готовность правящей в Сирийском Курдистане партии Демократический союз (ПДС, PYD) к «безусловной лояльности» и начали ее вооружение. В Турции ПДС считают филиалом Рабочей партии Курдистана (РПК), которую, в свою очередь обвиняют в терроризме. Между тремя курдскими кантонами хозяйничал ИГИЛ*, а воевать с ним Анкара желанием не горела. Даже в пограничной с Турцией провинции Идлиб ее центр — город Идлиб — до марта 2015-го удерживался войсками Асада. Анкара выжидала, создавая ополчение из местных турок и черкесов на тех двух участках пограничья, которые контролировались «умеренной оппозицией».
Тогда остановить Анкару мог приход к власти в Сирийском Курдистане более умеренных фракций, союзных Демократической партии (ДПК) Масуда Барзани в Иракском Курдистане. Тот убеждал президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана в том, что «свободный Курдистан стал бы лучшим другом Турции» и пусть не очень внятно, но осудил турецкую РПК и сирийскую ПДС. В октябре 2014-го, когда ИГИЛ* почти захватил центральный курдский кантон Кобани (Айн-эль-Араб) на восточном берегу Евфрата, турки пошли на беспрецедентный шаг и пропустили подразделения пешмерга из Иракского Курдистана на помощь отрядам народной самообороны ПДС. Но после того как игиловцев отогнали, а Кобани соединился с крупнейшим кантоном Хасаке на иракской границе, сирийские курды вежливо попросили «братьев» вернуться в Иракский Курдистан. Правда, на волне успехов в борьбе с ИГИЛ* иракские курды тоже отбились от рук, провели референдум о независимости и дали повод Багдаду силовым путем покончить с Иракским Курдистаном, как с геополитическим фактором. Нельзя одновременно требовать независимости и дотаций. Курдский миф сдулся в несколько дней (см. «Курдистана больше нет — от борьбы простыл и след?»).
Еще в декабре 2016-го сирийская армия очистила Алеппо, нанеся тяжелый урон Хайат Тахрир аш-Шам" (ХТШ, последняя на сегодня реинкарнация Аль-Каеды, также запрещенная в России) и подконтрольным ей группировкам бывшей «Сирийской Свободной Армии» (ССА), и развернула фронт в сторону Евфрата, ИГИЛ*. Настало время действовать. Анкара активизировала вялотекущую операцию «Щит Евфрата» и к марту 2017 года заняла треугольник «Аазаз — Джарабулус — Аль-Баб». Игиловцы почти не сопротивлялись и в большинстве не отступили, а укоротили бороды и влились в ССА.
После разгрома Багдадом Иракского Курдистана настала очередь Сирийского. Изолированный западный курдский кантон Африн свято хранил верность союзу с США и одновременно требовал от Асада и России защитить его от турецкой угрозы, отклоняя предложения поднять сирийский флаг и допустить на свою территорию хотя бы символические подразделения сирийской армии. В феврале — марте 2018 года Африн пал в результате операции турецкой армии «Оливковая ветвь». Название откровенно издевательское, учитывая признание командующего операцией в том, что за все время войны в Сирии из Африна в сторону Турции не было сделано ни одного выстрела.
В течение 2018 года сирийская армия освободила большую часть страны. На стыке границ Сирии, Ирака, Иордании США удерживают плацдарм Ат-Танф с определенным радиусом безопасности. Они же через «добровольно-принудительное» объединение курдов и арабов в «Сирийские Демократические Силы» (СДС) контролируют восточный берег Евфрата и район Манбидж на западном берегу. Чтобы оправдать свое присутствие, США сохранили на своем берегу Евфрата у иракской границы «заповедник» ИГИЛ* («Исламское государство»*, ИГ*, террористическая группировка, запрещена в РФ), который регулярно «штурмуют», но никак не могут взять уже почти год.
Однако крупнейшие антиасадовские силы сосредоточены на северо-западе страны. К ранее захваченным территориям Турция фактически присоединила и бывшую зону деэскалации Идлиб. Боевики ХТШ после недолгой демонстрации упрямства всё же приняли предложение, от которого нельзя отказаться, и сегодня успешно интегрируются в созданный Анкарой «зонтичный бренд» — «Сирийскую Национальную Армию» (СНА), объединившую уже более полутора десятков когда-то непримиримых банд.
В конце октября Эрдоган объявил о начале третьей операции, целью которой будет «окончательный разгром курдских террористов». 31 октября Кобани подвергся первому артиллерийскому обстрелу. Уже в первую неделю ноября ударам подверглись также Телль-Араб (курдское название Гире Спи) и Рас-эль-Айн (Сире Канье). Вдоль всей линии границы концентрируются вооруженные силы Турции и упомянутой СНА. Анкара выпустила из заключения американского пастора Эндрю Брансона, подтвердила верность НАТО, заверила США в нерушимой дружбе и, видимо, получила карт-бланш.
Ничего, кроме «озабоченности» курды от США не получили. Оказалось, что их присутствие на северо-востоке Сирии вообще слишком преувеличено. Видимо, это тот способ, который Дональд Трамп выбрал для обещанного вывода войск США. Курдские отряды, основа СДС, снимаются с фронта и перебрасываются к турецкой границе. 4 ноября ИГИЛ* перешел в контрнаступление из своего «заповедника». Местные арабские формирования не получили от «международной коалиции» даже воздушной поддержки, оставили несколько сел, срывают флаги СДС и почему-то поднимают те, что были у них до игиловских и СДС — Сирийской Свободной Армии. Вот это зря: в случае разгрома курдов Турцией, что означает и полное самоустранение США, средняя и южная, арабская, нефтегазоносная часть восточного берега Евфрата будет занята войсками Асада.
Да, похоже, ситуация вокруг Сирии развивается по модели 1939 года: «демократии» отходят в сторону, предоставив «тираниям» возможность разбираться между собой. Вопрос в том, смогут ли Россия и Турция найти иное решение. Видимо и в сентябре 2015 года расчет Москвы строился на возможности договориться с Анкарой. Ведь не на надежде обмануть ее, верно? Но для того, чтобы договориться с турками, нужно мыслить, как турки.
Главное, что следует понимать: они не уйдут. Ни с одного клочка земли, на который ступила нога турецкого солдата. В помощь политике Турции не только замечательная география: после краха СССР у страны на перекрестке цивилизаций не осталось ни одного соседа, способного бросить ей вызов. Россия без непосредственной угрозы для себя на такой конфликт тоже не пойдет.
В помощь Турции — ее народ. В первую очередь, невероятной силы энергетика турецкого национализма. Вплоть до невменяемой силы патриотизма. Посмотрите комментарии пользователей в турецких СМИ и соцсетях к статьям о подводных запасах углеводородов в Восточном Средиземноморье. На вопрос: «По какому праву Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК) претендует на месторождения, лежащие… южнее острова» получены такие характерные ответы: «Потому что нам нужен газ», «Потому что весь Кипр исторически турецкий», «Потому что мы сильнее» и просто «Потому что». Официальная позиция Анкары: «Мы предлагаем договариваться, а они не хотят».
С патриотизмом тесно связан второй фактор — безупречная логика неоосманизма. Известно, что все граждане Турции — «турки, только турки и никто, кроме турок». Хотя это и тюрки, и курды, и черкесы, и арабы, и греки (включая Варфоломея I), и армяне и т. д. Усвоив это «европейское определение нации», турки еще до Второй мировой войны задались логичным вопросом: а почему это правило справедливо только для «новых» границ Турецкой Республики, а не для границ Османской империи (на какой именно год — предмет дискуссионный)? Кто без греха, пусть бросит в турка камень.
Наш бывший соотечественник из солнечной советской республики, ныне вполне состоявшийся турецкий интеллектуал, легко парировал ехидный вопрос — уж не надеются ли турки ассимилировать арабов всего Ближнего Востока или, по крайней мере, доказать им, что и они — турки? Почти дословно: «В Римской империи греческий язык чувствовал себя превосходно, его знал каждый образованный римлянин. Но государственным языком была латынь». Вот такой «турецкий национальный дискурс» (о понятии «дискурс» см.: «"Без потери лица»: Япония ищет формулу отказа от претензий на Курилы"). Немного упрощенно, но в целом верно.
Картину слегка портит то, что неоосманизм наслоился на тюркский национализм, согласно которому все тюрки бывшего СССР от Гагаузии и Крыма до Алтая и Якутии, а также Ирана, Афганистана, Китая — тоже потенциальные соотечественники вместе с их землями (в турецком языке понятия «турок» и «тюрк» идентичны). Но Турция, наконец, получила лидера, который мастерски управляется с этим противоречием (или вообще его не замечает). Через 15 лет после смерти лидера боснийских мусульман Алии Изетбеговича Эрдоган вспоминает, что тот «как сыну завещал» ему «беречь Боснию и Герцеговину». Он вгоняет в ступор аравийских королей, султанов и эмиров обещанием снова стать «надежным хранителем мусульманских святынь Мекки и Медины». И одновременно рассуждает о судьбах Великого Турана (Центральной Азии), который вместе с Турцией, а Турция вместе с ним, станет новой мировой державой.
Поклонники Эрдогана раз за разом предлагают присвоить ему титул «Гази» (воин, борец за веру). «Султан» благосклонен, но это предложение пока отклоняет. Пока. Более полувека НАТО, Европа и «весь цивилизованный мир» не могут убедить Анкару убраться с Северного Кипра. Тем меньше шансов, что она уйдет из северной Сирии: Идлиба, Африна, Джарабулуса и тех районов к востоку от Евфрата, которые, вероятно, захватит в ближайшие недели.
Тюркизация северо-запада Сирии уже идет полным ходом. Пока, правда, без наплыва колонистов из Турции, как было на Кипре. Арабские семьи вспоминают о турецких и черкесских «корнях», молодежь и экономически активное население учит турецкий язык. Даже курды: многие из них — потомки беженцев из Турции 1920-х — 1950-х годов, и в семьях долго бытовал турецкий язык. Командующий 2-й турецкой армии генерал-лейтенант Исмаил Метин Темел не случайно признал, что «несмотря на войну, которая продолжается в течение семи лет, со стороны Африна не было ни одного выстрела». Это был сигнал: лояльным курдам опасаться нечего. Мародерство было пресечено. Турция задабривает курдов, как и все местное население, рисует перед ними блестящие перспективы: быстрое восстановление экономики, огромный турецкий рынок, почти открытая граница с Европой, почти демократия. Нужно всего лишь стать турком.
Повторим, Турция из северной Сирии уже не уйдет. И скорее всего, начнет наступление к востоку от Евфрата. Вопрос в том, когда Дамаск поймет это. Через несколько лет, когда здесь будет создана какая-нибудь «Турецко-Арабская Республика Северной Сирии». Или сегодня, когда есть возможность получить что-то взамен, провести вменяемую границу, создать территориальное образование, готовое принять миллионы непримиримых противников Асада (см. «Наступаем на Идлиб, в уме — Берлин и Вашингтон»).
Принять такое решение должен именно Дамаск. Москва только оказывает правительству Сирии помощь в защите страны от международного терроризма и не вправе диктовать ему решения, касающиеся границ и суверенитета. Но так же очевидно, что народ Сирии глубоко расколот и попытка его объединения будет чревата новым раундом гражданской войны.
Даже если между Москвой и Анкарой есть какая-то договоренность и наступление турецкой армии на северо-востоке Сирии будет сопровождаться наступлением в Идлибе (часто говорят о взятии под контроль долины Аль-Габ, примыкающей к провинции Латакия, т. е. угрожающей российским базам, а также об автомагистрали М5 Дамаск-Алеппо), это не решит главную проблему.
Наступление на Идлиб без такой договоренности это гарантированная военная катастрофа для Асада и «почетная эвакуация» российских баз. Т. е. дипломатическая катастрофа для России. В арсенале Турции членство в НАТО, полумиллионная армия, быстро развертываемая в двухмиллионную, удобный, примыкающий к ее границам ТВД, нейтральность или благосклонность большинства местного населения. Наконец, Варфоломей с его томосом и стратегическое партнерство с Киевом. В нашем арсенале почти ничего, кроме пресловутых помидоров. Курдов жалко. Но себя жалко больше. И снова подтвердилась истина: «Ты либо союзник, либо противник, либо разменный материал» — частный случай максимы: «Ты либо часть решения, либо часть проблемы» (см. «Сирия: стратегия битвы за вакуум»).
Есть еще искусство нашей дипломатии и желание Турции продолжить свою игру в «дружбу с Россией против западного диктата». Значит, есть еще поле для переговоров. «Важнейшая фаза операции — выход из нее».
Альберт Акопян (Урумов)
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ