Предложение главы Минэкономразвития Максима Орешкина инвестировать средства Фонда национального благосостояния (ФНБ) в зарубежные активы в очередной раз подтверждает худшие подозрения о том, что развитие внутреннего рынка является далеко не главным приоритетом экономической политики правительства. «Инновационные» идеи Орешкина по поводу денег ФНБ, изначально предназначавшихся для софинансирования пенсионных накоплений граждан, были озвучены на фоне возобновившегося снижения реальных доходов россиян, однако каких-либо внятных решений этой проблемы у правительства по-прежнему нет.
Напомним, 18 сентября в СМИ появилась информация о том, что Орешкин направил президенту Владимиру Путину письмо с рядом инициатив по использованию средств ФНБ для продвижения российских товаров на внешних рынках. В частности, предлагалось кредитовать покупателей российской продукции за границей с использованием механизмов Росэксимбанка и Экспортно-импортного агентства России (ЭКСАР), предоставлять льготное финансирование для создания производств российских компаний за рубежом и сервисных центров по обслуживанию российской продукции на рынках третьих стран.
Как утверждали источники этой информации, президент поставил на письме Орешкина резолюцию «согласен». Накануне глава Минэкономразвития подтвердил, что «было письмо, президент с ним согласился. Сейчас мы его отрабатываем». Реализация заявленных инициатив может начаться уже в 2019 году.
В целом предложения Максима Орешкина полностью укладываются в ту концепцию экономической политики, которая была заявлена правительством вскоре после обновления его состава в мае — уход от приоритетной поддержки импортозамещения и перенос акцентов на экспорт, в первую очередь несырьевой.
Количественные ориентиры по наращиванию экспорта были обозначены и в майском указе президента, где в числе «национальных целей развития» страны было названо «создание в базовых отраслях экономики, прежде всего в обрабатывающей промышленности и агропромышленном комплексе, высокопроизводительного экспортно ориентированного сектора, развивающегося на основе современных технологий и обеспеченного высококвалифицированными кадрами». Предполагается, что на выходе, к 2024 году, доля экспорта в создаваемых «глобальных конкурентоспособных несырьевых секторах» должна составить не менее 20% ВВП страны, а в стоимостном выражении экспорт несырьевых неэнергетических товаров достигнет $ 250 млрд, включая $ 50 млрд по продукции машиностроения и $ 45 млрд продукции АПК. В целом это примерно вдвое больше, чем показатель несырьевого экспорта 2017 года ($ 134,3 млрд).
По давно сложившейся традиции очередному стратегическому начинанию обещана щедрая государственная поддержка. На днях «Известия» сообщили, что в рамках нацпрограммы «Международная кооперация и экспорт» до конца 2024 года будет выделен почти триллион рублей, то есть примерно $ 15 млрд по текущему курсу, или около 8% от ожидаемого за шесть лет прироста несырьевого экспорта.
Не исключено, что именно эти средства правительство и хочет взять из ФНБ, объем которого на 1 сентября составлял 5,16 трлн рублей (плюс 6,5% за август), или $ 75,79 млрд. Однако сразу же стоит напомнить, что задачей ФНБ как части средств федерального бюджета изначально было заявлено создание «устойчивого механизма пенсионного обеспечения граждан РФ на длительную перспективу». «Средства Фонда национального благосостояния могут быть использованы на софинансирование добровольных пенсионных накоплений граждан России и обеспечение сбалансированности (покрытие дефицита) бюджета Пенсионного фонда Российской Федерации», — говорится в информации на официальном сайте Минфина. Причем тут поддержка экспортеров, совершенно непонятно.
По сложившейся за последние годы практике средства ФНБ активно используются для финансирования инфраструктурных проектов, в том числе за рубежом. Например, в декабре прошлого года на депозиты во Внешэкономбанке были размещены средства ФНБ для таких проектов, как модернизация вагонов метро в Будапеште (617,13 млн рублей), приобретение и предоставление во владение и лизинг вагонов Московского метро (2,83 млрд рублей), строительство нового аэропорта в Саратове (4,03 млн рублей).
Но предоставление из средств ФНБ кредитов на приобретение российской продукции за рубежом — это, конечно, совершенно свежая идея. Сама по себе подобная практика во внешнеторговых операциях является вполне рутинной, но столь же привычной является и щедрая практика списания Россией крупных долгов, которые в значительной части образовались именно по коммерческим кредитам. Список этих стран хорошо известен — Киргизия (начиная с 2013 года списано порядка $ 500 млн), Мозамбик, Узбекистан, Монголия (в 2016—2017 годах списано около $ 1,4 млрд) Куба (в 2014 году списано 90% советских долгов на $ 32 млрд), КНДР ($ 11 млрд в 2012 году), Ливия ($ 4,5 млрд в 2008 году), Ирак, Эфиопия, Никарагуа, Лаос и т. д. Едва ли этот перечень будет сильно отличаться от тех стран, которые станут рассматриваться в качестве приоритетных для российского несырьевого экспорта. По данным Аналитического центра при правительстве РФ, основными регионами российского несырьевого неэнергетического экспорта являются страны СНГ (24% объемов за 11 месяцев прошлого года), Восточной Азии (14,8%), Западной Европы (11,4%), Восточной Европы (9,6%), Ближнего Востока (9,5%). При этом из-за фактора санкций российские поставщики все больше переключаются с Европы на страны Восточной Азии, Африки, СНГ.
Столь же странно выглядит предложения использовать средства ФНБ для создания производств российских компаний за рубежом. Здесь главный вопрос, опять же, заключается в том, в каких странах предлагается это делать. Идет ли речь о странах, которые уже ввели санкции против России, или же о развивающихся странах, где санкционные риски существенно меньше, но зато присутствует полный набор других рисков — политических, валютных, криминальных и т. д. В любом случае, не является ли такая постановка вопроса косвенным признанием того, что в России для создания новых экспортоориентированных производств неподходящий инвестиционный климат?
Представляется, что источником свежих идей Максима Орешкина стал фрагмент из недавнего выступления Владимира Путина по «пенсионной реформе»: «Может быть, активнее использовать средства резервных фондов, которые пополняются за счет доходов от нефти и газа? Да, можно какое-то время и это. А если завтра, как я уже сказал, цены на эти товары упадут, что вполне возможно и уже не раз было, что тогда? Резервы будут исчерпаны мгновенно, в течение нескольких месяцев. Жизнь людей, их пенсии, доходы на годы вперёд не могут и не должны зависеть от цены на нефть, которая меняется каждый день».
Иными словами, в ситуации, когда единственно верным решением пенсионной проблемы признается повышение пенсионного возраста, а идея использовать для пенсионных нужд средства ФНБ воспринимается с подозрением, то почему бы, в самом деле, не предложить более творческий вариант использования этих денег? В полном, так сказать, соответствии с духом и буквой майского указа.
Самое печальное, если не самое возмутительное, здесь заключается в том, что все эти творческие инициативы Минэкономразвития появились в тот момент, когда в российской экономике вновь стали проявляться кризисные симптомы. Как следует из опубликованных Росстатом 19 сентября данных о социально-экономическом развитии страны за восемь месяцев, в августе реальные располагаемые денежные доходы населения снизились на 0,7% к июлю и на 0,9% к августу прошлого года. За восемь месяцев доходы граждан увеличились на 2,2% к январю-августе 2017 года, но если исключить единовременную выплату пенсионерам в прошлом январе (5 тысяч рублей), то рост доходов оказался совсем мизерным — 1,4%. При этом розничная торговля за восемь месяцев показала рост на 2,7%, заметно опередив динамику доходов населения. Откуда взялось это опережение, становится понятно из последнего выпуска бюллетеня Банка России «О чем говорят тренды», где наряду с ростом доходов отмечен продолжающийся рост розничного кредитования. «Кредитование населения по-прежнему является основным драйвером роста рублевого кредитного портфеля банков», — говорится в бюллетене. При этом есть определенные основания предполагать, что значительная часть кредитов берется людьми с низкими доходами. Как показало исследование группы «Ромир», в июле население со средними доходами сократило затраты на 2,6%, граждане с высокими доходами снизили расходы на 1,3%, а группа с низкими доходами, наоборот, увеличила расходы на 3,9%.
В ходе пресс-конференции 14 сентября председатель ЦБ Эльвира Набиуллина сообщила, что прогноз темпов роста ВВП России на 2018 год остается неизменным и составляет 1,5−2%, в 2019 году рост ВВП прогнозируется в границах 1,2−1,7%, и только на 2020 год прогноз повышен до 1,8−2,3%. Это означает, что задача, которую неоднократно ставил перед экономическим блоком правительства президент — добиться темпов роста экономики выше среднемировых — в среднесрочной перспективе выполнена не будет. Если, конечно, не произойдет чудо: мировая экономика замедлится примерно в два раза, и это никак не отразится на России.
Здесь стоит вспомнить, как в прошлом году Максим Орешкин регулярно делал заявления о том, что по итогам года российская экономика вырастет на 2%, а то и больше. «Первая оценка роста российской экономики на этот год была на уровне в 2% и инфляции ниже целевого уровня в 4%. Те данные, которые мы видим в настоящее время, подтверждают, что даже те наши оценки, которые тогда считались оптимистичными, сейчас являются несколько пессимистичными», — заявил глава Минэкономразвития ровно год назад, выступая в Совете Федерации. Однако по итогам года прирост ВВП оказался на уровне всего полтора процента. Поэтому тема ускорения экономического роста из риторики министра незаметно ушла, тем более что в этом году резко обострились санкционные риски, не слишком сильно проявлявшиеся годом ранее.
Довольно опасно стало лишний раз поднимать и такую тему, как доходы населения. В том же выступлении в сенате годичной давности Орешкин говорил, что для восстановления доходов населения после кризисных 2014−2015 годов потребуется несколько лет. А вскоре после этого первый заместитель министра финансов РФ Татьяна Нестеренко уверенно сообщила, что реальные доходы населения будут восстановлены «за период плановой трехлетки», то есть примерно к 2020 году. Но пока и эти прогнозы, мягко говоря, далеки от исполнения, учитывая очень слабые перспективы роста экономики, ускорение инфляции (в том числе за счет повышения НДС), двукратное падение рубля в 2018 году и не в последнюю очередь санкционные риски. «Наращивание санкций может стать даже причиной новой рецессии в России», — отметил накануне в своей статье для РБК глава Счетной палаты Алексей Кудрин, согласившись с недавним заявлением руководства ЦБ. «В 2019 году при условии реализации рискового сценария вероятно более существенное ускорение роста цен, чем в базовом сценарии, а также выход темпов прироста ВВП в отрицательную область», — говорится в последнем докладе Банка России по денежно-кредитной политике.
Но остается один показатель, который на протяжении последних двух лет неизменно радует финансово-экономический блок правительства — выручка экспортеров. В прошлом году российский экспорт вырос на 25,8%, до $ 315,3 млрд, а за восемь месяцев этого года прирост составил уже 28,5%. При сохранении такой динамики по итогам года совокупная стоимость экспорта может превысит $ 400 млрд. Это еще далеко не рекордные $ 526,4 млрд в 2013 году, но резкий спад 2015−2016 годов точно позади. Новая серия ослабления рубля только играет экспортерам на руку, а заодно и наполняет бюджет — в конце августа рублевая стоимость барреля нефти превзошла рекордный уровень в 5 тысяч рублей. Решение всемерно поддержать экспортеров при такой удачной конъюнктуре выглядит совершенно логичным, но эффект от этой поддержки для кошельков большинства россиян, если и случится, то в весьма, как любят говорить экономисты, долгосрочной перспективе.
Николай Проценко