На днях официальные представители Русской православной церкви (РПЦ) заявили о готовности разорвать отношения с Константинопольским патриархатом в том случае, если его патриарх Варфоломей предоставит автокефалию раскольническим неканоническим украинским православным церквям — Киевского патриархата (УПЦ КП) и Автокефальной (УАПЦ). Подобная реакция последовала на заявление Синода Константинопольской церкви о посылке в Киев своих экзархов — епископов из украинских епископий Константинопольского патриархата в США и Канаде для подготовки к созданию независимой от РПЦ украинской церкви. В апреле 2018 года непризнанные украинские православные церкви направили константинопольскому патриарху Варфоломею прошения о предоставлении им автокефалии. Прошения поддержали власти Украины, вплоть до ее президента. В планах украинских церковников проведение объединительного собора УПЦ КП и УАПЦ с участием части епископата УПЦ Московского патриархата. На соборе будет создана новая украинская православная церковь, которая и получит томос об автокефалии от константинопольского патриарха. Глава синодального отдела РПЦ по связям со СМИ Владимир Легойда утверждает, что одной из причин кризиса стала чисто политическая проблема — влияние США на Константинопольский патриархат. Американцы готовы продвигать украинский кризис и в церковно-православную сферу.
Весна 2017 года. Источник: информационный ресурс Белого дома.
Политический контекст текущего кризиса можно рассматривать и в более широком историческом контексте. Если отвлечься от времен уж совсем былинных — церковных отношений Москвы и Царьграда с эпизодами вроде отравлении Митяя, нареченного митрополита «Великой Руси» (1379), и злоключениями митрополита Киприана, или вроде истории с Флорентийским собором, изгнанием митрополита-униата Исидора и провозглашением фактической автокефалии Митрополии Московской и всея Руси, то и новое и новейшее время дают достаточно примеров столкновений Константинопольского патриархата с Русской православной церковью. Объясняются они той специфической антироссийской ориентацией, которая была назначена Константинопольской патриархии и принята ей в рамках православия по крайней мере последние 150 лет.
Начиналось все так. С 1774 года, с Кючук-Кайнарджийского мира, Российская империя последовательно от конфликта к конфликту теснила Османскую империю, а попутно завоевывала себе право покровительства (патронажа) над христианами в Османской империи. Накануне Крымской войны в Санкт-Петербурге вполне серьезно полагали, что русский царь осуществляет покровительство над 12 млн православных и 2 млн армянских христиан в Османской империи. Но вот после Крымской войны под влиянием европейских держав в феврале 1856 года султан Абдул-Меджид I издал хатт-и-шериф (декрет), которым провозглашались свобода вероисповеданий и равенство подданных его империи независимо от их религии. Вслед за этим в 1860—1862 годах в Турецкой империи для турецких христиан в конфессиональных формах были созданы культурно-национальные автономии при заявленном покровительстве над ним всех европейских великих держав, а не только России. По своему смыслу эта реформа была призвана уменьшить политическое и культурно-религиозное влияние России в Османской империи. Что касается конкретно реформы 1860 года, то по ней Константинопольский патриархат стал управляться выборным на очередные два года Смешанным народным советом при преобладающем влиянии в нем мирян. Через этот институт константинопольские светские лидеры христианской общины получили реальную возможность воздействовать на церковную политику. В культурном плане они ориентировались не на «отсталую» Россию, а на «передовую» Европу. Были введены многоступенчатые выборы патриарха при широком участии выборщиков из мирян. Подобная система, действовавшая под патронажем европейских держав, уменьшала роль константинопольского патриарха как единоличного духовного главы православных христиан Османской империи и соответственно уменьшала традиционную роль патриаршества, как решительного противника католического и протестантского прозелитизма на Востоке. Выборные мирянами константинопольские патриархи стали более терпимы к цивилизационно чуждой Европе и тамошнему инославию. В рамках церковно-мирского руководства Константинопольским патриархатом в нем сложились условные проанглийская и профранцузская партии.
В итоге свидетель происходящего советник российского посольства в Константинополе некто Новиков так прокомментировал происходящее: если западные державы имеют себе в Турции помощников в лице независимо действующих католических и протестантских агентов, то «в пределах православных и старших по чину патриархатов, нет места самостоятельной деятельности духовной русской пропаганды. Судьбы православия, начала родного нам и по духу, и по национальному чувству, предоставлены исключительно произволу греческого духовенства, которое ласкает Россию не потому, что любит ее, а потому, что боится ее, и которое, под именем веры, желало бы подчинить нас своему византийско-эллинскому воззрению. С таким странным союзником, с которым судьба велит нам идти рука об руку, для поддержания духовного единства нашего с Востоком, — суждено нам возделывать здесь православную ниву и вместе с тем проводить наше политическое влияние». Очевидно, что новая организация Константинопольского патриархата налагала предел российскому политическому влиянию в Османской империи через церковную сферу.
Первые столкновения между реформированным Константинопольским патриархатом и русской дипломатией с Синодом РПЦ последовали буквально сразу же в 1860-е годы — по вопросам болгарской церковной автономии и о румынских церковных имуществах. В спор православных церквей тогда вмешались формальные европейские покровители турецких христиан — Англия и Франция.
Конфликт вокруг болгарского экзархата способствовал укреплению в Константинопольском патриархате «Великой идеи» или политического панэллинистского проекта «Великой Греции». В практическом исполнении «Великая идея» предполагала при расчленении Османской империи объединение с Грецией на европейской стороне — провинций Фракии и в Малой Азии — Западной Анатолии, а также с передачей под греческий суверенитет Константинополя с проливами. В этом пункте проект явно противостоял политическим видам России, которая сама собиралась овладеть проливами.
Константинопольский патриарх — глава церкви в Новом греческом государстве.
При финальном кризисе Османской империи в начале ХХ века Константинопольская патриархия и Элладская православная церковь, добиваясь внимания и расположения Запада, изменили курс своей внешней церковной политики, направляя ее на максимально тесное сотрудничество с экуменическими организациями Запада. В 1902 году константинопольский патриарх Иоаким III опубликовал энциклику, призывающую к собиранию православных церквей-сестер и к сближению православия с другими христианскими исповеданиями. Особый приоритет отдавался развитию диалога с Англиканской церковью. Дело в том, что именно в Англии греки ожидали найти основную опору при окончательном расчленении Османской империи и решении территориальной проблемы в пользу проекта «Великой Греции». Сразу же по окончании Первой Мировой войны летом 1919 года Константинопольская патриархия приняла участие в проводимой Совместной комиссией Всемирной конференции «Вера и Устройство» — предшественницы Всемирного совета церквей. В 1920 году Константинопольская патриархия выступила с посланием, в котором выражалась надежда на продуктивный экуменический диалог и с предложением о создании Лиги церквей — содружества всех христианских Церквей для взаимной помощи, сотрудничества и достижения единства. Тогда же Синод Константинопольской патриархии под председательством патриарха Мелетия принял церковно-канонический акт о признании законности англиканской иерархии. Протоиерей Сергий Булгаков в своем дневнике так прокомментировал это событие: «В греческой лавочке теперь все продается и покупается за дешевую цену, — и идет ориентация и спекуляция на англосаксов, на английских и американских епископов».
С экуменическими устремлениями Элладской церкви и Константинопольского патриархата связана попытка реформы церковного календаря с переходом во всех православных Церквях на т. н. Новоюлианский стиль. Константинопольский патриарх Мелетий полагал, что переход на новый стиль будет способствовать установлению единства с западными христианами в совершении главнейших церковных праздников. Новоюлианский календарь отличался от Григорианского точностью исчисления, но был един с ним в предложении изъять из текущего Юлианского календаря при переходе на новый тринадцати дней. Созванный в 1923 году константинопольским патриархом Мелетием «Всеправославный конгресс», на котором был принят ряд характерных для новоявленного экуменического движения мер, в том числе, и реформа церковного календаря, вызвал раскол и волнение во многих Поместных православных церквях. Но в конечном итоге одиннадцать православных церквей перешли на предложенный константинопольским патриархом новоюлианский календарь, правда, сохранив при этом пасхалию, основанную на Юлианском календаре. Непереходящие же праздники стали отмечаться у них по григорианскому календарю, так как у католиков и протестантов. Правда и то, что ряд церквей, в том числе, и РПЦ до сих пор не признали реформу, продвинутую Константинопольским патриархатом, и оставили у себя действующим Юлианский календарь. В результате Поместные православные церкви стали отмечать непреходящие праздники, вроде Рождества Христова, в разные дни. По этому пункту произошел раскол православия.
Поначалу в 1919 году казалось, что общая установка панэллинистов, в том числе, и в Константинопольском патриархате, на английскую ориентацию оправдывалась. По Севрскому миру 1920 года между странами Антанты и правительством Османской империи Восточная Фракия, Адрианополь, полуостров Галлиполи, острова в Эгейском море и ряд округов в Малой Азии в Западной Анатолии переходили под суверенитет греческого государства. Однако главная цель панэллинистов — аннексия Константинополя и присвоение ему статуса греческой столицы тогда не была достигнута.
Но далее дело пошло так, что панэллинистский проект в 1920—1922 году завершился полным провалом. Это коренным образом изменило судьбу Константинопольской патриархии. Когда собравшееся в Анкаре Великое национальное собрание Турции отказалось ратифицировать Севрский договор, а возглавленные генералом Кемалем турецкие войска начали наступление против греков и армян в Малой Азии, то англичане и французы не поддержали своими военными силами своих греческих союзников по Антанте. Совмещение интересов Греции с интересами самой большой империалистической силы той эпохи, каковой была Британия, оказалось в конечном итоге иллюзией. Великобритания заняла политику нейтралитета по отношению к Кемалю, что означало отказ от поддержи греческих союзников. В итоге в 1922 году «Великая идея» обернулась для Греции «Великой катастрофой» — геноцидом с 600 тыс убитых и депортацией с 1,5 млн изгнанных греков. Двухмиллионное греко-христианского население Западной Анатолии попросту исчезло. «Малоазийская катастрофа» греков в 1922—1923 году лишила константинопольского патриарха паствы и подавляющего большинства священства на канонической территории его патриархии. Греческие попы были особенно излюбленным объектом турецких зверств. Их сжигали, закапывали живыми в землю, просто расстреливали.
Образовавшаяся в результате «Великой катастрофы» греческая диаспора в мире и стала основой паствы созданных за пределами канонической территории новых епископатов Константинопольской патриархии в странах Западной и Центральной Европы, Северной и Южной Америки, Австралии и Новой Зеландии. 1 марта 1922 года патриарх Мелетий принял томос «Об обязательном и исключительном подчинении Константинопольской церкви всей православной диаспоры, всего православного «рассеяния». Изначальный смысл этого постановления предполагал возвращение под омофор Константинопольского патриархата греческой диаспоры. Но впоследствии вышеозначенный документ дал «канонические» основания для подчинения паствы других Поместных православных церквей, обитающей вне их канонических территорий. Это вело к конфликтам. В 1923 году патриарх Мелетий пошел на крайне недружественный шаг в отношение РПЦ. Он предоставил автономию отделившимся от нее Финляндской и Эстонской православным церквям. При этом эти церкви перешли под юрисдикцию Константинопольского патриархата.
Константинопольский патриархат и греческое население в Константинополе от турецкой резни спасло только британское присутствие в зоне проливов и решительная позиция лорда Керзона на Лозаннской мирной конференции. После 1924 года этническим православным грекам на территории Турции фактически разрешалось проживать только в старых границах Стамбула, включая Принцевы острова, а также на островах Имброс и Тенедос в Эгейском море. Со временем в результате эмиграции из-за продолжающегося давления греческое население Стамбула сократилось с 270 тыс (39,6%) в 1925 году до 100 тысяч (7,8%) в 1955 году и до 48 тыс человек (2,8%) — в 1965. По данным за 2000 год, в Стамбуле проживало лишь 2 тыс греков. Похоже, что значительную их часть составляют служители Константинопольского патриархата.
Политическое значение Константинопольского патриархата в новой Турции, строимой кемалистами на национальных и секулярных началах, было сведено на нет. Патриарх лишился статуса «главы миллета» и стал официально рассматриваться как обыкновенный гражданин — служащий, занимающийся своей духовной профессией под надзором светских властей. Однако за официальным национальным турецким занавесом на константинопольского патриарха всегда смотрели, как на потенциального агента враждебного греческого государства.
Православный клир в Турции был поставлен вообще в унизительное положение. Одно время ему было запрещено носить рясы вне церквей и было предписано стричь волосы. Бороды оставили. Исключение по этим внешним пунктам распространялись лишь на константинопольского патриарха. В новый период в структуре управления Константинопольским патриархатом действует Святейший Синод, состоящий из 12 митрополитов. Но членами этого Синода могут быть только турецкие граждане. Всякое решение принимается патриархом в присутствии и с согласия Синода. В последних публикациях в российских СМИ в связи с текущей политической актуальностью темы появились разоблачения константинопольского патриарха Варфоломея в его связях с США и ЦРУ по «делу Гюлена» и попытке переворота, исходящие из турецких кругов. Но здесь надо учитывать то обстоятельство, что подобного рода информационное давление на константинопольских патриархов — это обычная практика всех современных турецких националистических режимов. Подобным образом турки держат константинопольских патриархов в нужном «тонусе». Унизительная придавленность Константинопольского патриархата в Турции имеет обратную сторону — чрезвычайное сближение с инославным Западом за рубежами страны.
За ничтожным исключением округа Константинополя в настоящее время вся паства Константинопольского патриархата располагается вне его канонической территории. В этом плане Константинопольская православная церковь имеет транснациональный характер, отличающий ее от большинства других православных церквей, имеющих ярко выраженный национальный характер — вроде Сербской, Болгарской, Грузинской и т. д. Транснациональность Константинопольской церкви в исключительной степени связана с Западом. Всего Константинопольская церковь имеет 63 епархии и более 3 тыс приходов. Из заявленных на 2005 год около 3 млн последователей Церкви Константинопольского патриархата на США приходится более половины ее верующих — 1,75 млн. В Канаде их около 230 тыс, в Аргентине — 25 тыс, в Чили 15 тыс. 1,5 млн верующих Константинопольского патриархата приходится на Западную Европу: в Германии их 350 тыс, в Великобритании — 200 тыс, во Франции — 64 тыс, в Бельгии — 38 тыс, в Швеции 17,5 тыс, в Австрии 12 тыс. и т. д. Крупная численно община Константинопольской церкви приходится на Австралию — 320 тыс. Из имеющихся 60 монастырей 20 приходится на США, т. е. одна треть. В юрисдикции Константинопольского патриархата состоят Украинская православная церковь в Канаде и Американская Карпаторосская православная епархия.
В настоящее время ядро Константинопольской церкви составляют ее приходы в США. Сеть греческих православных приходов в этой стране первоначально находилась в юрисдикции Северо-Американской епархии Русской православной церкви. Но после 1922 года Константинопольский патриархат подчинил их себе. В 1970 году между Константинопольским и Московским патриархатами возник конфликт из-за оформления РПЦ автокефалии Православной церкви в Америке. Константинопольский патриарх Афинагор посчитал, что американская территория — это каноническая территория Константинопольского патриархата.
Организация приходов Константинопольской церкви в США связана с деятельностью в 1930-е годы епископа Афинагора (Аристоклеса Спиру) — будущего константинопольского патриарха, побратавшегося в 1964 году с римским папой. Следуя общей американской культуре, Афинагор организовал в США около 400 приходов, управление в которых стало осуществляться скорее по протестантским образцам. В целом, реформы Афинагора на почве американско-константинопольского православия носили «обновленческий» характер. В православные храмы были допущены для сопровождения служб музыкальные органы. Верующие во время служб сидят на скамьях, подобных тем, что практикуются в католических и протестантских храмах. Священникам при их желании дозволено не носить широких ряс, бород и длинных волос. Американское священство Константинопольской церкви стало готовиться на месте — в самих США. В 1937 году епископ Афинагор основал в Помфрете, штат Коннектикут, семинарию Святого Креста. Позднее возле нее была открыта Богословская академия святого Василия Великого, перенесенная потом из Помфрета в Бостон.
Если говорить о месте Православной церкви Константинопольского патриархата в неформальной культурной шкале в США, то она ниже протестантских конгрегаций и католичества. Это хорошо заметно по смыслам, транслируемым Голливудом. Насмешка над протестантами для него негласное табу. Католичество и римский папа — это допустимый объект насмешек. Но греческая православная церковь находится в том диапазоне, когда шутки и насмешки переходят в категорию глумливого издевательства. См., например, комедии «Моя большая греческая свадьба» (2001) и «Моя большая греческая свадьба 2». Однако подобный подход не снимает интереса американских демократических политиков к своим возможным избирателям греческого происхождения. Греки в США имеют в Вашингтоне свое греческое лобби. Греческая община США является одной из двух единственных этнических групп страны (вместе с ирландской), представителей которых президенты США ежегодно принимают в своей официальной резиденции в Вашингтоне. С 1986 года День независимости Греции ежегодно празднуется в Белом доме. Мероприятие сопровождается исполнением традиционной светской греческой музыки и танцев. Главным гостем на подобных мероприятиях обычно бывает глава Греческой православной архиепископии Америки, находящейся в юрисдикции вселенского патриарха константинопольского. Константинопольский патриархат имеет прямые связи с администрацией президента США и Конгрессом США.
В переводе на английский «вселенский патриархат» звучит, как «ecumenical patriarchate», а патриарший престол, как «ecumenical throne». Главный козырь Константинопольского патриархата современности — это его роль в экуменическом всемирном движении. Константинопольский патриарх позиционирует себя в нем как лидер Православного мира. Константинопольский патриарх претендует на роль первенствующего посредника между Православными церквами, на роль первенствующего и первоначальствующего в сонме Православных церквей. С 1960-х годов из константинопольского патриарха глобалисты в зачет его экуменического вклада стали лепить «православного папу» — лидера трехсотмиллионного православного населения планеты. В самом Константинопольском патриархате также утверждают, что вселенский патриарх является главой вселенской Православной церкви, паства которой составляет 300 млн человек. В РПЦ в свою очередь утверждают, что ее паства составляет около 200 млн человек по всему миру, и РПЦ является второй по величине единой церковью в христианском мире после римского католицизма. Это означает, что возможный разрыв между РПЦ и Константинопольской церковью уменьшит на две трети претензии «православного папы».
Главной козырной картой Константинопольского патриархата в предстоящем столкновении с Москвой станут его экуменические позиции в Риме и Женеве. В 1920—1930-х годах Константинопольский патриархат принимал участие во всех экуменических конференциях: в Стокгольме (1925), в Лозанне (1927), в Эдинбурге (1936), Оксфорде (1937) и др. В 1948 годы Константинопольская православная церковь стала одним из основателей, а потом активным участником Всемирного Совета Церквей (ВСЦ).
Бывший американский епископ, а с 1948 года патриарх Афинагор работал на сближение православных и католиков. Он верил в объединение всех христиан. С 1950 годов патриарх Афиногор сотрудничал и «дружил» с римскими папами Иоанном XXIII и Павлом VI. В 1964 году состоялась официальная встреча патриарха Афинагора и папы Павла VI в Иерусалиме. 7 декабря 1965 года Афинагор и Павел VI подписали совместную декларацию по случаю снятия взаимных анафем 1054 года. Остальные Поместные православные церкви не разделили эту позицию константинопольского патриархата.
На фоне начавшегося сближения с Западом патриарх Афиногор стал усиливать свои позиции и в Православном мире. В 1961 году по его инициативе состоялось первое Всеправославное совещание на острове Родос. Его главной темой стали вопросы экуменизма и отношения с Римско-Католической церковью. С 1989 года Константинопольский патриархат оседлал и новомодную глобальную тему охраны окружающей среды. Экология стала его вторым после экуменизма коньком. Константинопольский патриарх Димитрий обратился с соответствующим посланием ко всему Христианскому миру. Патриарх провозгласил 1 сентября каждого года Днем празднования церковного новолетия и одновременно Днем защиты окружающей среды.
Очевидно, что в возникающем конфликте с Москвой Константинопольский патриархат будет опираться на свой международный авторитет, завоеванный на поле глобальной тематики. В общественном мнении Запада Константинопольский патриархат будет представлен прогрессивной силой, несущей новые тенденции. На этом фоне Московской патриархии уготован образ консервативной силы, опирающейся на обскурантизм и невежество, стремящейся к изоляционизму во имя отживших имперских комплексов Кремля. В этом плане не случайна недавняя вылазка российского «политолога» Станислава Белковского, предложившего в ряду насущных для РФ антимперских реформ превращение Русской православной церкви в федерацию свободных религиозных общин, лишенных «вертикали» реакционного и коррумпированного клира.
Дмитрий Семушин
(продолжение следует)