Минул месяц с объявления в Саудовской Аравии о начале «беспощадной борьбы» с коррупцией. 4 ноября король Салман ибн Абдул-Азиз аль-Сауд своим указом создал соответствующий Комитет, наделённый широкими полномочиями. Новой структуре во главе наследного принца Мухаммеда бин Салмана поручено проводить собственные расследования, аресты, вводить запрет на поездки, замораживать банковские активы и осуществлять другие действия в рамках антикоррупционной кампании.
На исходе ноября деятельность Комитета приобрела подчёркнуто «досудебный» характер: фигурантам расследований официальных обвинений не предъявляют, уголовному преследованию они не подвергаются. Большая часть задержанных лиц, среди которых было с десяток принцев и более 150 бывших министров, бизнесменов, других видных персон крупнейшей арабской монархии, согласились на так называмемое «досудебное урегулирование». Проще говоря, они пошли на сделку с главой Комитета принцем Мухаммедом и передали в его распоряжение львиные доли своих состояний.
Общая сумма откупных составила около $ 100 млрд. Удивляться столь внушительному объёму не стоит, учитывая пребывание в числе подозреваемых таких фигур, как, к примеру, один из богатейших людей Ближнего Востока, бывший министр финансов Саудовской Аравии принц Аль-Валид бин Талал бин Абдул-Азиз аль-Сауд. По данным западных источников, некоторым «коррупционерам» пришлось отказаться от 70% своих капиталов, чтобы избежать попадания за решётку.
О ниспосланной провинившимся милости в интервью The New York Times (опубликовано 23 ноября) возвестил сам принц Мухаммед. По его словам, из всех лиц, обвинённых в коррупции, «95% согласились на досудебное урегулирование». Мухаммед бин Салман промолчал о том, как обращались с задержанными и за счёт чего удалось сорвать такой «антикоррупционный куш». Об этом поведали авторитетные издания на Западе. Та же самая газета NYT писала о весьма бесцеремонном обращении с «коррумпированными» принцами и министрами в отеле Ritz Carlton в Эр-Рияде, вплоть до нанесения им систематических побоев.
Любимый сын престарелого монарха был назначен наследником престола 21 июня этого года. Комитет по борьбе с коррупцией появился 4 ноября, на 135-й день после максимального приближения принца Мухаммеда к саудовскому престолу. Считается, что взлёт 32-летнего отпрыска короля Салмана оказался молниеносным. Впрочем, у самой вершины власти он уже почти три года, начиная с восшествия в январе 2015 года на престол его отца. В начале 2015-го отец-король назначил сына-принца не только заместителем наследника, но и министром обороны Королевства.
За всю историю существования Саудовской Аравии с 1930-х годов внутриполитическую погоду здесь делали фактически два ведомства силового блока — МВД и Национальная гвардия. Без малого три года назад клан Судейри, к которому принадлежат король Салман и принц Мухаммед, взял под контроль министерство обороны. С того времени, особенно после начала в марте 2015-го длящейся по сей день йеменской кампании Саудовской Аравии, военное ведомство стало отодвигать две упомянутые структуры на задний план принятия политических решений. Как результат, двоюродные братья Мухаммеда бин Салмана, кланы и фракции которых традиционно руководили МВД и Нацгвардией, оказались не у дел.
После назначения Мухаммеда кронпринцем его кузен и тёзка Мухаммед бин Найеф, бывший до того наследным принцем и главой министерства внутренних дел (он также принадлежит к клану Судейри, но оказался «лишним» на пути своего молодого кузена), смещён со всех постов и, как утверждают посвящённые источники, с июня находится под домашним арестом. Другой кузен Мухаммеда, принц Мутаиб бин Абдалла бин Абдул-Азиз аль-Сауд, принадлежащий к «боковому» клану Шаммар, представителем которого был предыдущий король Абдалла (принц Мутаиб — сын короля Абдаллы, скончавшегося 23 января 2015 года) и который традиционно курировал Нацгвардию, тоже очутился в опале. Это произошло уже в дни деятельности антикоррупционного Комитета.
Однако пока всё обошлось «по-семейному», без серьёзных эксцессов, ибо двоюродные братья кронпринца так и не решились на некие выступления против своего амбициозного близкого родственника. Экс-министра Национальной гвардии принца Мутаиба, задержанного в начале ноября по обвинению в коррупции, освободили ближе к концу того же месяца. По сведениям арабских изданий, нынешний лидер клана Шаммар 28 ноября покинул отель Ritz Carlton в саудовской столице, где он более трёх недель находился вместе с десятками министров и членов королевской семьи, подозреваемых в финансовых махинациях и должностных преступлениях. Сообщалось, что с 65-летнего принца сняты выдвинутые обвинения в растрате, мошенничестве при трудоустройстве и выделении контрактов собственным компаниям.
При этом не уточняется, пошёл ли принц Мутаиб на предложенное «досудебное урегулирование». Но есть веские основания предполагать, что снятие всех обвинений не обошлось без внесения бывшим шефом Нацгвардии определённых сумм в качестве откупных. Хотя принц Мутаиб не так богат, как вышеупомянутый принц Аль-Валид, но и он далеко не бедствует, владея, помимо прочего, отелем Crillon в центре Парижа, который он приобрёл в 2010 году за 250 млн евро. По некоторым данным, его «взнос» в пользу Комитета составил $ 1 млрд.
Пока рано говорить о триумфальном для кронпринца Мухаммеда завершении в Королевстве антикоррупционной кампании. Между тем уже сейчас очевидно, что и на этот раз судьба ему благоволит. Основные конкуренты внутри страны или деморализованы, или дискредитированы. Как правило, и то, и другое. Плюс ко всему в течение считанных дней собрана очень внушительная, даже по меркам первой арабской экономики, сумма в $ 100 млрд. Для сравнения, весь военный бюджет Саудовской Аравии в 2017 году составляет $ 51 млрд.
Наследнику престола с его реформаторскими планами дополнительная наличность в настоящее время как нельзя кстати. Впереди реализация крупнейшего на Ближнем Востоке проекта строительства с нуля в аравийских песках на побережье Красного моря высокотехнологичного мега-города NEOM площадью 26,5 тыс кв. км. Стоимость проекта соответствует его размаху — $ 500 млрд. Казне нужны деньги и на военную кампанию в Йемене, и на миссию сдерживания Ирана в регионе. И, конечно, для поддержания социальной стабильности в Королевстве, где в затянувшийся период дешёвой нефти накопилась критическая масса внутренних проблем.
Принц-реформатор с его широко разрекламированной программой «Видение-2030» (Vision 2030) при этом находится в постоянной заботе о собственном имидже и рейтинге внутри Королевства. Поэтому деньги наследнику, неуклонно сосредотачивающего всю полноту власти в своих руках, требуются не только на поддержание щедрой системы социальных выплат в нефтеносной монархии. Они ему также нужны для проведения масштабной внутренней пропаганды.
В арабских монархиях не принято проводить социологические опросы, интересоваться общественным мнением на предмет выяснения степени поддержки местных властей. Ведь монархический строй ближневосточных стран без выборных органов власти априори подразумевает одобрение народом деятельности главы государства и назначаемых им лиц. Но и в этом вопросе Мухаммед бин Салман претендует на новаторство. После его назначения кронпринцем в саудовских СМИ стали периодически появляться данные о поддержке реформ подданными Королевства. Понятное дело, одобрение новшеств означает кредит доверия их инициатору, и он, если верить приводимым цифрам соцопросов, находится уверенно выше 90%.
Нарочито демонстративное представление высокого рейтинга наследного принца в народе во многом обусловлено его вступлением в конфликт с «параллельными кланами». Сын короля успел менее чем за три года основательно разрушить сложившийся десятилетиями консенсус внутри саудовской элиты. Ни одна фракция никогда не чувствовала себя настолько обделённой властью и вышвырнутой на её задворки, как это произошло с конкурентами клана Судейри к концу 2017 года.
Принц разрушил статус-кво в государственной иерархии и теперь усиленно ищет опору среди молодого поколения Королевства, к которому сам и принадлежит. Саудовская молодёжь должна стать главной социальной базой будущего короля, её симпатии призваны снискать «революционные шаги» наследника престола. Пока реформизм принца большей частью ограничивается достаточно осторожными нововведениями, например, в сфере общественной жизни женщин страны. Предоставление им права на вождение автомобилей, посещение стадионов и участие в международных соревнованиях по тяжёлой атлетике, конечно, не революция в сознании саудовцев. Но эти небольшие шаги нашли одобрение среди молодого поколения, пусть и духовенство, а также недоброжелатели Мухаммеда бин Салмана во властной элите восприняли их молчаливым негодованием.
Принцу теперь предстоит развить инициативу дополнительными мерами по усилению своих крепнущих позиций в королевской иерархии. Завоевание ещё большего доверия среди молодёжи необходимо рациональным образом совместить с тем фактом, что бюрократический аппарат Саудовской Аравии, её государственный сектор являются главными работодателями для подданных Королевства. Поэтому следует ожидать широкой программы привлечения наследником новых кадров в чиновничий аппарат на всех этажах системы власти. Ими необходимо заполнить не только Минобороны, но и другие силовые ведомства. Ведь не быть же будущему королю вечно главой военного ведомства, куда ныне переместился «центр тяжести» принятия политических решений.
Определённый дисбаланс внутри крупнейшей арабской монархии привёл к сдвигам статус-кво и за её пределами. Продолжающийся кризис вокруг Катара — наиболее очевидное тому свидетельство. Внешние инициативы принца-реформатора не менее масштабны и амбициозны чем внутренние. Создание арабо-исламской коалиции по борьбе с терроризмом («Арабское НАТО»), фронтальное противостояние Ирану, попытки переиграть Тегеран в Ливане и Йемене сопряжены с совершенно немыслимым до последнего времени заигрыванием Саудовской Аравией с Израилем на антииранской платформе. Вместе с другой активностью Эр-Рияда в регионе указанное и многое другое укладывается в «революционную» модель поведения Мухаммеда бин Салмана.
Он окружил себя ярыми иранофобами, среди коих выделяется, в частности, министр по делам Персидского* залива Тамер аль-Сабхан. Он назвал верховного руководителя Ирана аятоллу Сейида Али Хаменеи «новым Гитлером Ближнего Востока» и нарывается на военную конфронтацию с соседней шиитской державой. Увязание в Йемене и отсутствие успеха в Сирии вкупе с воцарившейся в Ливане неопределённостью заставляют кронпринца компенсировать внешние неудачи резким поднятием ставок в борьбе с Ираном. В этом он пытается найти дополнительные ресурсы для консолидации своих сторонников как в самом Королевстве, так и среди его союзников и партнёров в регионе.
Мухаммед бин Салман стал разрушителем внутреннего консенсуса и поставил под удар статус-кво в арабском мире. Архитектор саудовской «перестройки» сильно рискует не справиться со взятым на себя грузом ответственности. Молчание саудовских элит имеет свои лимиты, если даже до сих пор ничего не предвещает внутреннего взрыва. Конкуренты Мухаммеда бин Салмана деморализованы и дискредитированы, но полностью не нейтрализованы. К тому же Эр-Рияд под властью 32-летнего наследника стал плодить злейших ему врагов в регионе с завидным постоянством. Как результат, системные реформы в Саудовской Аравии под знаком силового подчинения элит не гарантированы от симметричных шагов противников принца.
*В арабских странах региона Персидский залив называют «Арабским».
Ближневосточная редакция EADaily