Взаимоотношения государства и мусульманской уммы в новейшей истории России выстраиваются по модели поддержки традиционного ислама и противодействия его радикальным формам. Подобная модель государственно-конфессиональных отношений в России подразумевает, что мусульманская община будет лояльна внутри- и внешнеполитическому курсу руководства страны. Рискну утверждать, что традиционным исламом в России сегодня следует считать ту форму ислама, которая исторически была принята тем или иным коренным народом России, стала частью его национальной культуры, традиций, самосознания и мировоззрения. Традиционный ислам проповедует мирное сосуществование с представителями других религий, лояльна Российскому государству и не ставит перед собой целей изменения его политического устройства.
Исследуя механизм противодействия государства радикальным формам ислама в России, можно выделить несколько инструментов, которые используют как правоохранительные органы, так и государственные службы, курирующие религиозную сферу. Среди таковых могут быть профилактические формы (беседы, лекции, конференции, круглые столы), контроль за религиозным образованием в стране, предупреждения, выносимые прокуратурой, штрафы, уголовные наказания, включая и реальные сроки лишения свободы.
Однако доводить ситуацию до уголовного преследования и отправки в места лишения свободы какого-либо мусульманского религиозного деятеля, выступающего с радикальных позиций, порой бывает политически нецелесообразно: он может обладать большим авторитетом среди своей паствы, поэтому арест и лишение его свободы неизбежно породят в сознании его единомышленников представление о нем, как о «мученике за веру». Это чревато ростом недоверия к государству. Пассивный протест ведет к потере представления о легитимности светской власти среди определенной группы верующих. Наконец, самый негативный сценарий — это когда пассивный протест переходит в бунт, т. е. когда сторонники арестованного религиозного деятеля могут пойти на силовое сопротивление государственным органам, вплоть до организации беспорядков и иных крайних форм гражданского неповиновения.
Чтобы избежать подобных последствий, лучшим методом зачастую является не уголовное преследование лидеров исламистов, а отправка их на учебу в страны Востока. Такая мера не воспринимается паствой как репрессия. Для медиации конфликтов, имеющих религиозную основу, подобный способ в последние годы нередко применяется в России, и, на мой взгляд, несет гораздо меньше рисков для стабильности государственно-конфессиональных отношений. Для другой стороны эмиграция с целью получения образования так же лучше, чем перспектива оказаться в тюрьме: это понимают и сами религиозные деятели-исламисты. На примере некоторых представителей исламского духовенства рассмотрим несколько таких случаев.
Одним из первых можно назвать отъезд арабского проповедника Камаля эль-Занта из Татарстана в Ливан. Приехав в 1992 году учиться в Казань на врача, он вскоре обжился и стал вести проповедническую деятельность в городских мечетях, набирая популярность среди верующих. Его приезд совпал с процессом религиозного возрождения в республике, поэтому появление русскоязычного араба-проповедника привлекло огромное внимание со стороны слабо разбирающихся в тонкостях ислама татар. Эль-Зант принадлежал к сторонникам «Братьев-мусульман»*: он сумел обрести большую известность не только в Татарстане, его охотно приглашали выступать с проповедями в Башкирию, Марий Эл, Мордовию, Ульяновскую, Кировскую, Тюменскую области. В 2007—2011 годах в Казани были изданы его книги на русском языке («Расскажи мне о Вере», «Нравы мусульманина»), несколько дисков с аудио- и видеопроповедями.
Однако их содержание показывало, что они далеки от традиционного для татар ислама. В итоге в 2011 году Совет улемов Духовного управления мусульман РТ признал его книги не соответствующими исламу ханафитского мазхаба. Трагические события 2012 года в Казани, когда произошли покушение на тогдашнего муфтия Ильдуса Файзова и убийство богослова Валиуллы Якупова, привели к тому, что государство уже не допускало наличия каких-то самостоятельных проповедников (официально Эль-Зант не был имамом ни в какой мечети). Летом 2012 года с поста имама казанской мечети «Кул Шариф» окончательно ушел придерживающийся ваххабитских взглядов Рамиль Юнусов, а в 2013 году за членство в рядах запрещенной в России террористической организации «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами»* был осужден имам казанской мечети «Аль-Ихлас» Рустем Сафин.
Камалю эль-Занту посоветовали уехать домой в Ливан, чтобы завершить учебу в университете «Аль-Джинан» (Триполи), куда он поступил на заочное отделение по направлению «Коранические науки» еще в 2008 году. Но уезжать он должен был с расчетом, что уже не вернется в Казань. В начале 2013 года эль-Зант уехал в Ливан с семьей, там он завершил учебу, защитил диссертацию, в настоящее время работает по своей первой специальности врача-онколога, полученной в Казанском медицинском институте, ради чего он, собственно говоря, и приехал в Татарстан учиться. Ситуация в исламской умме Татарстана за время его отсутствия оздоровилась.
В 2015 году отправился на учебу в Иорданию имам казанской мечети «Казан нуры» Рустем Зиннуров. После отставки своего единомышленника Рамиля Юнусова с поста имама мечети «Кул Шариф» в 2012 году, Зиннуров (он подрабатывал там одно время вторым имамом «Кул Шарифа») как приверженец салафизма продолжал работать имамом мечети «Казан нуры». В 2013 году у него произошел публичный конфликт с первым заместителем муфтия Татарстана Рустамом Батровым. Зиннуров попытался оправдать хизб-ут-тахрировцев перед ДУМ РТ, а затем стал публично критиковать традиционный ислам. В итоге Зиннурова вскоре освободили от должности имама, затем какое-то время он побывал в роли имама реставрируемой, но не действующей мечети «Ак» в Ново-татарской слободе Казани, однако все же предпочел уехать на учебу в Иорданию. Его отъезд в целом пошел на пользу исламской умме столицы Татарстана: в мечети «Казан нуры» стал работать имамом Алмаз Мухлисов, ситуация оздоровилась.
В 2016 году имам мечети «Нур Ислам» города Новый Уренгой (Ямало-Ненецкий автономный округ) Мухаммад Акбаров, узбек по национальности, уехал на учебу в Стамбул. Став имамом этой мечети в 2011 году после гибели своего отца, принадлежавшего к экстремистской «Исламской партии Туркестана» и занимавшего ранее пост лидера общины, Акбаров развернул религиозно-проповедническую деятельность, однако это вызывало много вопросов со стороны правоохранительных органов. Отмечались случаи участия прихожан мечети в террористической деятельности на территории Башкирии (речь идет о Нафисе Шаймухаметове) и Дагестана (Замир Терекбаев), несколько прихожан с Ямала отправились на «джихад» в Сирию.
Мечеть «Нур Ислам» вызывала неоднократно много вопросов со стороны властей, причем не только из-за того, что посещавшие эту мечеть впоследствии становились исламскими радикалами и после эмиграции продолжали вести антироссийскую пропаганду (речь идет о главном редакторе портала «Голос ислама» Дмитрие Черноморченко, возглавлявшем общину Нового Уренгоя в 2005—2011 года до переселения в Турцию), но и из-за споров хозяйствующих объектов: в ходе самовольной реконструкции площадь мечети была увеличена без разрешения Департамента имущественных отношений Нового Уренгоя. К тому же заключенный между приходом мечети и муниципалитетом города договор о безвозмездной аренде здания истек в 2011 году. В итоге в 2015 году власти пошли даже на крайнюю меру, и здание мечети было снесено.
Мухаммад Акбаров перешел на должность второго имама достраиваемой Соборной мечети Нового Уренгоя. Однако было очевидным, что этот религиозный деятель выступает в роли проводника нетрадиционного для России ислама. В опубликованном им обращении после переезда на учебу в Стамбул Акбаров рассказал, как ему посоветовали уехать из России: «У меня дома был обыск, насколько мне известно, обыски проводят только у подозреваемых… После обыска отвели в кабинет сотрудников, они рассказали, как мне быть дальше. Предложили мне несколько вариантов и сказали, что самый лучший вариант для них, уренгойцев и прихожан — если я покину Ямал. Это, конечно, было для меня как снег на голову. (…) В данное время учусь в одном из образовательных центров Стамбула и работаю после обеда».
Т.е. этот религиозный деятель понял, что последствия для него могут быть непредсказуемы, поэтому предпочел уехать на учебу за границу. Для Ямала его отъезд позволил разрядить ситуацию в деле противодействия радикальным формам ислама.
В 2016 году из Набережных Челнов на учебу в Марокко уехал имам мечети «Тауба» Идрис Галяутдинов. Он является одним из наиболее крупных салафитских религиозных деятелей Поволжья, автором огромного числа брошюр на религиозные темы, некоторые из них написаны с позиций салафизма. В определенных кругах Галяутдинова знали как агента Министерства по делам ислама и вакуфов Королевства Саудовская Аравия (эта структура занимается в том числе и разведывательными функциями), для которого имам передавал информацию об обучении мусульман в своей мечети. Вернувшись в 2000 году после учебы в Саудовской Аравии Галяутдинов превратил мечеть «Тауба» в своего рода региональный центр салафизма. Отметим, что до 2000 года ситуация в челнинской мечети не была лучше: пока Галяутдинов учился в Саудовской Аравии, имамом в «Таубе» работал Айрат Вахитов, который позднее уехал в лагерь боевиков «Кавказ» в Чечне, а затем на «джихад» в Афганистан, участвовал в создании «Джамаата Булгар», а потом попал в тюрьму на Гуантанамо. Появившийся в 2011—2012 годах на «джихаде» в Сирии Вахитов в итоге был арестован в Турции по подозрению в причастности к теракту в аэропорту в Стамбуле в 2016 году.
Идрис Галяутдинов оставался «головной болью» для властей и традиционного мусульманского духовенства: его позиции как имама были очень сильны, у него имелось огромное количество последователей, как салафитский проповедник он был известен далеко за пределами Татарстана. Самые лестные отзывы о нем прозвучали из уст проживающего в Казахстане салафитского проповедника Абу Мухаммада Рината Казахстани (Рината Зайнуллина) в одной из проповедей.
Просто отстранить Галяутдинова, снять с поста имама мечети «Тауба» было затруднительно: возникла бы предсказуемая реакция со стороны мусульманской молодежи Набережных Челнов, попавшей под влияние салафизма. Но очевидно, что Галяутдинова необходимо было убирать с поста, чтобы прекратить салафитскую пропаганду, а вместо него ставить другого имама (сейчас это Абу Бакр Абдеев). Поэтому Галяутдинова отправили на учебу в Марокко. Конечно, при современном уровне развития коммуникаций он может вести свою работу дистанционно, однако потеря трибуны в мечети резко сузила круг его последователей.
Подводя итог, отмечу парадоксальность ситуации: если до начала 2010-х годов в среде контролирующих органов и экспертов поездка мусульман на учебу в страны Ближнего Востока воспринималась только как повод насторожиться, то сегодня власти порой сами стремятся помочь им уехать. Пусть лучше такие религиозные деятели эмигрируют, чем продолжают «нести свет ислама» в России. Таким образом, учеба в странах Востока сегодня является одним из профилактических методов по предотвращению радикализации в среде мусульман России.
Раис Сулейманов, эксперт Института национальной стратегии, религиовед
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ