Бакинский синдром: масштабный кризис на Каспии неминуем?

В начале года Азербайджан всплыл из почти полного информационного небытия, сначала продемонстрировав все симптомы валютного кризиса, затем — волну протестных акций. Что происходит с шестой экономикой СНГ?

В целом мы видим первые и вполне закономерные симптомы кризиса экономической модели, в утрированной форме воспроизводящей уклад, сложившийся во многих странах постсоветского пространства. Азербайджан вошёл в него раньше, однако его риски не являются уникальными. Начнём с истории.

Добыча нефти в Азербайджане, достигнув 20,2 млн. тонн в год в 1970-м, стабильно падала на протяжении последующего двадцатилетия, до 12,5 млн. тонн в 1991-м. Причиной было тривиальное истощение месторождений на суше. При этом уже в советский период (1979−87) были разведаны месторождения на шельфе, однако их разработка должна была начаться только в 2010-х. Каспию предстояло заместить Западную Сибирь в перспективе — в рамках общесоюзной экономики нынешний «дрейф» нефтяников в Восточную Сибирь и на арктический шельф рассматривался как «послекаспийский» этап.

Распад СССР отправил азербайджанскую экономику в достаточно глубокий кризис, и это коснулось в том числе и нефтедобычи, упавшей до 9,1 млн. тонн в 1996-м. Однако он же сделал советский «каспийский резерв» доступным для «транснационалов». В 1994-м был подписан «контракт века» на разработку месторождений Азери — Чираг — Гюнешли (АЧГ, примерно 80% текущей добычи и 5/7 запасов) с консорциумом, возглавляемым «Бритиш петролеум» и «Статойл»; за ними последовали остальные крупные месторождения.

Об условиях нагляднее всего свидетельствует «раздел» АЧГ (состав консорциума довольно заметно изменился уже после сделки века). Основными акционерами стали «Бритиш Петролеум» (34,1367%), американские «Шеврон» (10,2814%) и «Экксон Мобил» (8,006%), японская INPEX (10%) и норвежская государственная «Статойл» (8,5633%). Азербайджанская государственная SOCAR получила 10%; в целом, с учётом всех месторождений, на её долю приходится порядка 20% нефтедобычи в стране.

В 1997-м заработал нефтепровод Баку — Новороссийск, в 1999-м — нефтепровод Баку — Тбилиси — Супса.

Рост экономики Азербайджана начался уже в 1996-м, при этом уже год спустя он достиг вполне внушительных 8,9%. С 2003-го по 2008-й он стабильно превышал 10%, достигая в 2005—2007 астрономических величин: 26,4%, 34,5%, 25% соответственно. Даже в 2009-м он составил 9,3%. Показатели промышленного производства выглядели ещё более впечатляюще — так, за один 2006-й оно выросло в полтора раза. Как нетрудно догадаться, за «экономическим чудом» стоял гигантский рост добычи нефти — и цен на неё. В 2007-м добыча достигла 42,8 млн т., в 2008-м — 44,7, в 2009-м — 50,6 млн.

Однако выход мировой экономики из кризиса не привёл к возобновлению быстрого роста. В 2010-м «народное хозяйство» выросло на 5%, в 2011 на 0,1%, в 2012-м — на 2,2%, в 2013-м — на 5,8%. При этом следует учитывать довольно высокие темпы роста населения в Азербайджане (1,4−1,6%) — иными словами, в 2011-м подушевой ВВП снизился, в 2012-м вырос менее чем на 1%.

Промышленное производство в 2011-м показало минус в 5,2%, нулевой рост в 2012-м и 3% рост в 2013-м (данные ЦРУ). Подтекст был достаточно очевиден — в 2010-м добыча нефти в Азербайджане выросла лишь на 0,9%, до 50,8 млн. тонн. Это был пик — уже в 2011-м нефтедобыча упала на 10,8% до 45,4 млн т. В 2012-м она снизилась на 5,3%, до 43 млн т., в 2013 несколько выросла — до 43,15 млн.

Так выглядели общая динамика и динамика нефтедобычи. Посмотрим на то, что происходило «вокруг» нефти. Отметим, что собственно азербайджанская статистика, как правило, отличается от внешних оценок — «среднеазиатская» практика приписок в стране распространена весьма широко. Однако, независимо от источников данных, общая картина вполне однозначна — рекордные темпы роста «нулевых» сформировали весьма специфичную экономику. По сути, это ухудшенный клон саудовского «народного хозяйства».

В 2005-м на долю добывающей промышленности в ВВП приходилось 42,2%, в 2010-м — 46%, при этом доля перерабатывающей промышленности (включая нефтепереработку) снизилась в 2005—2010 с 6,5 до 5,4%, практически сравнявшись с долей сельского хозяйства (5,4%).

В 2012-м доля нефтегаза в азербайджанском ВВП составляла 47,4%, в 2013-м — 43,4%, при этом доля «ненефти» росла своеобразно — так, сфера услуг выросла на 7,2% по сравнению с 2,6% по промышленности в целом. По отраслям рекордные показатели продемонстрировали строительство (23%), торговля (9,9%), туризм и общепит (16%).

Однако, чтобы полностью оценить все особенности «азербайджанской модели», необходимо посмотреть на структуру внешней торговли. В 2013-м азербайджанский экспорт выглядел так. На сырую нефть приходилось 84,4%, нефтепродукты — 5% (при этом за год их экспорт упал на 9,6%), газ — 2,9%. На жиры, сахар и овощи-фрукты суммарно приходилось 2,9%, чёрные металлы — 0,4%, алюминий — 0,3%, продукцию химической промышленности — 0,1%. При этом параллельно несколько рос сельскохозяйственный экспорт и снижалась доля химии и металлургии (чёрные металлы — минус 15%, алюминий — 12,8%, химическая промышленность — 67,3%).

Иными словами, перед нами экономика идеального сырьевого придатка с крайне низкой и зачастую снижающейся долей обрабатывающей промышленности в экспорте, несырьевым ростом в основном за счёт неторгуемого сектора — строительство, сфера услуг и т. д. Одной из причин являлась классическая голландская болезнь, приводившая к хроническому завышению курса маната. Местная валюта была прямо привязана к доллару, при этом в 2011−12 курс повышался, инфляция в 2012-м составила 1,1%, 2013 — 2,4%, что в целом ненормально мало для развивающейся экономики.

Влияние подобной политики на местное несырьевое производство можно оценить, например, по ситуации на рынке продовольствия. В сельском хозяйстве Азербайджана занято 38% населения (для сравнения — в России на 2012 г. 7,3%). Однако в «десятых» страна отличилась феноменальными темпами роста импорта продовольствия — так, за первое полугодие 2011-го оно выросло на 21%, и двузначные цифры воспроизводились и впредь. В 2013-м произошло весьма показательное событие — из-за падения производства табака его традиционный экспортёр превратился в импортёра. К 2013-му Азербайджан на 46% зависел от импорта пшеницы, в чуть меньшей — от импорта кукурузы и практически полностью от импорта остальных зерновых. Общая зависимость от импорта продовольствия оценивалась в 22%, однако здесь надо учитывать причуды азербайджанской статистики, не учитывающей, например, закупки живого скота.

Другой побочный эффект голландской болезни — сверхконцентрация иностранных инвестиций в нефтегазовом секторе. Наконец, для Азербайджана характерна крайняя неравномерность в развитии регионов, вполне типичная для монопродуктовых стран — практически 2/3 ВВП приходятся на Апшеронский полуостров.

Тем не менее в эпоху высоких нефтяных цен азербайджанская экономика генерировала стабильный и весьма значительный денежный поток. Объём экспорта, составлявший в 2005-м $ 3,2 млрд, достиг максимума в 2011-м ($ 34,5 млрд), к 2013-му снизился до $ 31,7 млрд (из них $ 30,5 млрд нефтегаз). Показатели импорта соответственно составили — $ 3,6 млрд, $ 10,2 млрд и $ 10,3 млрд. Так или иначе, в начале десятых профицит торгового баланса Азербайджана составлял свыше $ 20 млрд; его сокращение было крайне медленным.

Однако гигантский профицит торгового баланса сочетался в Азербайджане, во-первых, с очень высокой долей иностранного капитала в наиболее доходной отрасли, что предполагало активную репатриацию прибыли в той или иной форме. Во-вторых, с растущим экспортом собственно азербайджанского капитала — так, азербайджанская нефтяная госкомпания активно вкладывалась в нефтепереработку в Турции.

В итоге баланс счёта текущих операций выглядел менее оптимистично 2011 г. — $ 17,145 млрд, 2012 г. — $ 14,976 млрд, 2013 г. — $ 12,232 млрд. Итоговая динамика платёжного баланса в 2011−13 наводила на ещё более скептические размышления: 2011 г. — $ 12,365 млрд, 2012 — $ 4,96 млрд, 2013 — $ 3,84 млрд. Иными словами, неблагоприятная динамика в ключевых секторах азербайджанской экономики сформировалась задолго до падения нефтяных цен.

Тем не менее платёжный баланс оставался профицитным, что позволяло накапливать значительные резервы — как на счетах Центробанка, так и в ГНФАР (Государственный нефтяной фонд Азербайджана). Впрчем, динамика пополнения ЗВР и ГНФАР тоже шла по нисходящей.

ГНФАР: 2010 г. — $ 22,8 млрд, 2011 г. — 29,8 млрд, 2012 г. — 34,1 млрд, 2013 — 35,9 млрд.

ЗВР ЦБ 2010 г. — $ 6,245 млрд; 2011 г. — 9,316 млрд; 2012 г. — 11,69 млрд; 2013 г. — 14,15 млрд.

Официальный госдолг оставался стабильно низким: 2011 г. — 7,8% ВВП, 2012 г. — 9,1%, 2013 г. — 10,7%. Однако следует учитывать, что долги азербайджанского госсектора фактически больше.

Примерно так выглядела азербайджанская экономика на пороге 2014-го года. Далее произошло ожидаемое. Между августом и декабрём нефтяные цены упали практически вдвое — с $ 102,51 до $ 57,35 за баррель. При этом падение цены на каждые $ 10 стоит Азербайджану $ 2 млрд. Одновременно произошла девальвация валют сразу нескольких основных торговых партнёров — еврозоны, Турции и РФ. В итоге, если первое полугодие принесло Азербайджану положительное сальдо платёжного баланса в $ 4,4 млрд, то вторая преподнесла крайне неприятный сюрприз. В 4-м квартале экспорт сократился на 27,4%, импорт вырос на 15,5%. В итоге профицит платёжного баланса по сравнению с третьим кварталом сократился на 46%, до $ 2,72 млрд. Впервые за долгое время возник дефицит платёжного баланса — $ 1,193 млрд. Как следствие, ЗВР Азербайджана несколько снизились — до $ 13,76 млрд. В то же время ГНФАР незначительно вырос — $ 37,1 млрд. Профицит счёта текущих операций по итогам года в целом сократился на 15,4%.

Низкие цены сохранились и в начале 2015-го. В итоге в феврале 2015-го манат был девальвирован на 34%. Это привело к снижению темпов роста импорта. Тем не менее профицит счёта текущих операций в первом квартале 2015-го оказался более чем в пятьдесят раз меньше, чем годом ранее (плюс $ 57,9 млн). Второй квартал показал ещё десятикратно меньший профицит $ 5,4 млн (по другим данным, дефицит в $ 45 млн), третий — профицит в $ 177 млн. Четвёртый квартал, по предварительным оценкам ЦБ, должен был обеспечить профицит порядка $ 250 млн. Однако неясно, на чём базировался этот оптимизм, учитывая то, что цена на нефть в декабре снизилась до $ 37,6 по сравнению $ 48,53 в сентябре. Куда более вероятно, что он приобрел в 4-м квартале отрицательные значения — по октябрьской оценке МВФ, для поддержания нулевого сальдо текущего счёта Азербайджану требовалась цена в $ 55,9.

Что касается платёжного баланса, то его динамику наилучшим образом демонстрирует 63% сокращение ЗВР. Резервы ЦБ сократились за год с $ 13, 758 до $ 5, 017 млрд. Иными словами, 2015-й стоил Азербайджану $ 8,741 млрд, при этом затраты на поддержание маната к концу года приобрели устрашающие масштабы — за три последних недели года испарилось $ 1,228 млрд. В итоге 21-го декабря Азербайджан объявил о переходе к плавающему курсу, что повлекло за собой 60% девальвацию. Доллар, стоивший в начале года 0,785 манат, вырос до 1,635.

Перспективы сжатия потребления очевидны. Уже в декабре наблюдался практически фронтальный рост цен на продовольствие — 4,4%, по сомнительным официальным данным (отметим, что Азербайджан в 2015-м увеличил импорт пшеницы на 17%), и непродовольственные товары — 7,1%. «Естественной» жертвой сжатия доходов станут торговля и строительство — между тем в последнем занятость сократилась на 25 тысяч за год.

Ещё одной жертвой девальвации уже стала банковская система, переживающая не лучшие времена. Так, 23 января помощь в размере $ 368 млн пришлось оказать крупнейшему в стране Международному банку Азербайджана (порядка 40% рынка).

Что касается фискальных итогов года, то они тоже весьма нерадостны. Нефтегазовые доходы составляют 70% азербайджанского бюджета, при этом налоговые отчисления SOCAR сократились в январе-сентябре на 20%. В итоге доходы бюджета в 2015 — составили 17, 153 млрд манатов вместо запланированных 19,438 млрд.

Экономический рост по итогам 2015 составил 1,1%, что равноценно снижению подушевого ВВП. Добыча нефти упала на 1,2% до 41,6 млн т.

Начало года было заполнено деятельностью властей, пытавшихся административными мерами ограничить отток валюты и рост цен — одновременно компенсировав части населения выпадающие доходы. 14 января был введён запрет на продажу валюты в обменниках. 15 января власти Азербайджана отменили НДС на муку и фактически заморозили цены, 16 января заявили о 10% повышении пенсий, пособий и зарплат «бюджетников». 19 января были введёны ограничения на вывоз валюты (не более $ 50 тыс для всех, кроме иностранных инвесторов) и 20% сбор при вывозе разрешённой суммы. Одновременно был отменён 10% налог на доходы от банковских вкладов и дивиденды.

Такова ситуация на данный момент. Как она будет развиваться дальше? Как показал 2015-й, шансов на заметное увеличение добычи у Азербайджана нет — скорее, речь будет идти об её очередном снижении. Косвенным индикатором этого может служить и начавшийся выход нефтесервисных компаний с азербайджанского рынка. Так, закрыты представительства французских Technip Maritime Overseas LTD и Geoservices S.A., британской Amec Process & Energy Limited.

Иными словами, физический объём экспорта останется относительно стабильным. При этом, например, в августе 2015-го, когда нефтяные цены составляли $ 53/барр., он принёс азербайджанской экономике $ 741 млн. Иными словами, цена порядка $ 30/барр. означает снижение доходов от экспорта до суммы порядка $ 450 млн. Перспектива — отрицательный торговый баланс и ещё более отрицательный платёжный. При этом есть мало сомнений в том, что нефтяные цены удержатся на экстремально низких показателях в течение первого полугодия.

Ситуация с бюджетом, вероятно, будет столь же мало оптимистична. Согласно недавнему заявлению SOCAR, себестоимость азербайджанской нефти составляет порядка $ 20/барр. Оценка достаточно правдоподобна — речь идёт в основном об оффшорных (шельфовых) и достаточно сложных геологически месторождениях. Иными словами, падение нефтяных цен с $ 50 до $ 30 за баррель в реальности означает сжатие прибыли втрое с соответствующими последствиями для налоговой базы.

При этом до девальвации в бюджете, сформированном из расчёта цены в $ 50/барр. уже предполагалось сокращение доходов и расходов бюджета: доходы прогнозировались на уровне 14 млрд 566 млн манатов, расходы — 16 млрд 264 млн манатов, дефицит госбюджета — 1 млрд 698 млн манатов. Иными словами, бюджетные доходы должны были сократиться примерно на 30% по сравнению с запланированными показателями 2014-го. В пересмотренном варианте планируется увеличить доходную часть до 16,4 млрд манатов, расходную — до 18,2 млрд манатов. Иными словами, в данном случае мы имеем примерно 15% номинальное сокращение при более чем полуторной девальвации.

В итоге неудивительно, что Баку ищет дополнительные источники доходов. 19 января президент Алиев распорядился подготовить масштабнyю программу приватизации (примерно 600 объектов). 28 января Азербайджан обратился за помощью к ЕБРР (речь идёт о кредитовании частого сектора). Одновременно МВФ и Всемирный банк сообщили о запросе от правительства по поводу предоставления $ 4 млрд.

В целом у Азербайджана есть возможность пережить провал нефтяных цен без катастрофических последствий — естественно, ценой увеличения госдолга, снижения жизненного уровня и объёма золотовалютных резервов. Вполне вероятен и ограниченный спад ВВП; снижение подушевого ВВП при прогнозных значениях роста 0,8% (МВФ) неизбежно. При этом к рискам, естественно, относятся очевидные протестные настроения и слишком пристальное внимание Госдепартамента.

Однако следует учитывать, что долгосрочные перспективы Азербайджана в целом неблагоприятны — проблема в том, что построенная вокруг нефтяных платформ экономика в значительной мере построена на песке. Согласно оценке 2002-го года, разведанные запасы нефти в Азербайджане на тот момент составляли 7 млрд тонн. С тех пор не было открыто ни одного нового месторождения, при этом уже добыто более 3 млрд. тонн. В то же время «официально» запасы сократились примерно на объём годовой добычи. Возможно, стоило бы поверить азербайджанской статистике, однако проблема в том, что динамика нефтедобычи в Азербайджане живо напоминает известную «кривую Хубберта», описывающую динамику добычи в пределах региона или отдельного месторождения. Страна, очевидно, прошла свой пик нефти, и в дальнейшем добыча будет достаточно медленно, но неуклонно падать. В запасе у добывающего нефть предельно возможными темпами Азербайджана не так уж много времени — порядка 20 лет. Без радикальной перестройки экономики на фоне растущего населения мы практически неизбежно увидим масштабный кризис на Каспии в пределах десяти лет.

Аналитическая редакция EADaily