К сожалению, это правда: Европа намерена воевать — венгерский эксперт-экономист

В условиях, когда мировая система переформатируется, глобальный и национальный капиталы сталкиваются друг с другом, Европа может попытаться выйти из кризиса военным путём. Об этом в интрвью спецкору Pravda.Ru Дарье Асламовой рассказывает венгерский экономист Аннамария Артнер.

— У Венгрии особая репутация в Европейском союзе. Маленькая страна, небольшое население, но при этом Венгрия оказывается в центре внимания мировых держав. Как так произошло? И что означает «орбанизм»?

— Я согласна с вами: Венгрия стала гораздо более значимой страной, чем можно было бы подумать, если смотреть на численность населения, территорию или даже экономику.

Почему так произошло? Мне кажется, потому что у нас есть правительство, которое вовремя — именно вовремя — осознало, что мир меняется. И меняется он в сторону такого мира, где суверенитет отдельных наций будет играть куда более важную роль, чем раньше.

Это связано с тем — и это уже мой аналитический взгляд, — что транснациональный капитализм, став высоко концентрированным, централизованным, однополярным монополистическим капитализмом, уже находится в фазе упадка.

Он существовал пару столетий, но примерно с начала XX века вступил в нисходящую фазу. Об этом говорил не только Ленин, утверждавший, что монополистический капитализм — гнилая система, но и буржуазные экономисты и философы, например, Освальд Шпенглер, который в начале XX века написал книгу «Закат Европы».

Все они понимали, что система, в которой североатлантические силы — сначала Западная Европа, позже США — играли доминирующую роль, превратилась в хищническую. Или, возможно, она всегда была хищнической. Суть в том, что богатство этих стран, которые называют центром мировой экономики, всегда было основано на выгоде, получаемой с периферии — из развивающихся стран Африки, Азии и Латинской Америки.

Эта система стала ещё более хищнической в начале XX века, когда эти страны спровоцировали две мировые войны.

Но после долгой эволюции в XX веке XXI век привёл к ситуации, когда новые силы — прежде всего Китай, но также Индия и Россия — стали демонстрировать силу по отношению к центру капиталистической мировой экономики.

Такое движение приведёт к формированию многополярного мира — термина, который сегодня известен по всему миру. Многополярность вместо однополярности, которая исторически была лишь «моментом» — моментом США после распада СССР и до примерно 2010−2013 годов, когда инициатива «Один пояс — один путь» Китая начала действовать в глобальном масштабе. Однополярный мир сменяется многополярным. И в многополярном мире суверенитет наций будет играть гораздо большую роль, чем раньше.

Потребность в суверенитете была всегда, но из-за империалистического мирового порядка страны могли пользоваться им лишь в ограниченной степени.

Венгерские политики во главе с Виктором Орбаном поняли, что этот исторический момент, когда страна — или страны — должна бороться или хотя бы стремиться к настоящему суверенитету, вместо того чтобы оставаться второстепенным членом международной организации, такой как, например, Европейский союз или НАТО. И, к счастью, это произошло в Венгрии.

В истории всегда есть доля удачи, и Венгрии повезло возглавить перемены — по крайней мере в Центральной и Восточной Европе.

Хотя, конечно, глобальные изменения создают большие державы: Китай, Россия и другие страны БРИКС.

Поэтому орбанизм можно назвать идеологией изменения позиции страны — от подчинённой, зависимой позиции к более равноправной.

Европейские политики не заботятся об интересах людей — они заботятся о собственных интересах. Возможно, они финансово зависят от военно-финансового комплекса, который в конечном итоге называют «глубинным государством».

Давно очевидно: военные и финансовые корпорации — самые сильные экономические субъекты мировой экономики. Их интерес — провоцировать и поддерживать войны, накапливать богатство из международных конфликтов.

Во многих случаях можно доказать, что представители европейского политического класса тем или иным образом связаны с этим военно-финансовым комплексом. Например, Урсула фон дер Ляйен, глава Еврокомиссии, как известно, имела тесные связи с Pfizer — медицинской компанией. Аналогичные связи существуют и с военными, и с финансовыми корпорациями.

В итоге интересы людей, о чём вы и говорили — рост цен на энергию, отказ от дешёвых природных ресурсов, которые может предоставить Россия, — никого не волнуют. Европейские политики также отрезают себя и от Китая. Санкции Запада ударили не только по России, но и по Китаю. А Китай — мировая производственная держава, которая стремительно развивается и в технологическом плане вскоре станет самой передовой страной мира.

Поэтому, честно говоря, я не понимаю, почему западноевропейская политическая элита рискует развязать третью мировую ядерную войну, вместо того чтобы строить сотрудничество с Россией и Китаем.

И я хотела бы упомянуть Александра Дугина, российского теоретика, который говорил о разъединении. Он понимал, что это уже происходит. И он был сторонником евразийского сотрудничества. Именно это было бы в интересах народов Западной Европы.

И здесь нужно говорить о социальных классах. После распада СССР разговор о классах исчез из публичного дискурса. Однако классы существуют, и в Западной Европе тоже.

Рабочий класс — очень неоднородный, но это люди, которые ежедневно поддерживают экономику и общество. И их уровень жизни падает. Они живут всё хуже. В то время как правящий, капиталистический класс Запада, стал ещё более централизованным и экономически сильным.

Достаточно вспомнить оффшорные богатства — деньги, которые не работают. Это просто деньги сами по себе. Но ими можно удовлетворить любые потребности.

В условиях упадочного капитализма рабочий класс стал относительно, а зачастую и абсолютно беднее. И это внутреннее противоречие, я думаю, приведёт к революционным переменам в Западной Европе. Но пока глубинное государство Европы и США достаточно сильно, чтобы влиять на политику через СМИ и идеологию, эти перемены будут отложены. Однако объективные процессы уже идут, даже если мы их не видим, потому что они скрыты за официальным дискурсом, провластными СМИ и европейской политикой.

— Когда в Америке к власти пришёл Дональд Трамп, это было большим событием. Раньше Европа была сателлитом Америки. Теперь, когда Трамп пытается урегулировать конфликт между Россией и Украиной, глобальный финансовый класс, который управляет Евросоюзом, не даёт ему этого сделать. Почему так происходит?

— Да, вы уловили суть проблемы, которую тщательно скрывают. Даже внутри капиталистического класса существуют разные группы. И по мере развития глобального капитализма именно финансовый капитал — союз промышленного и банковского капитала, а также военного комплекса — стал ключевым. Международный капитал сформировал международные институты и правила.

Но даже высокая концентрация капитала, которая создала пирамиду мирового капитализма, не уничтожила конкуренцию внутри самого капиталистического класса. Ведь капитализм — это конкуренция. Она существует и между монополиями, крупными компаниями.

Другое — что есть более мелкий капитал, который хочет иметь голос, иметь рынок, получать прибыль. Достаточно вспомнить, как малые и средние компании говорят о транснациональных корпорациях — они их ненавидят. ТНК частично эффективнее, у них больше капитала для маркетинга, влияния на политику, налоговых льгот. А малому бизнесу труднее выжить — он не может производить по таким низким ценам, не имеет таких масштабов. Это конкуренция между глобальным капиталом — крупным транснациональным — и национальным капиталом. И здесь мы подходим к сути.

Глобальный капитал — транснационален. У него огромные интересы в Европе. Американский и европейский капитал давно слились — в 1980-е и 1990-е произошла волна слияний, поглощений, концентрации капитала. Американский и европейский капиталы срослись в форме транснациональных корпораций.

Поэтому Европа и Северная Америка — одно и то же в том смысле, что ими управляет один и тот же глобальный капитал. У него есть международные организации — МВФ, Всемирный банк, ВТО, Европейский союз, НАТО, — через которые он влияет на мировую политику. Но малый капитал, который тоже хочет расти, чаще всего является национальным капиталом.

В Венгрии, например, национальный капитал стал формироваться с помощью правящей партии ФИДЕС. Произошла концентрация и накопление национального капитала.

Национальный капитал хочет иметь голос в экономике. Для этого он использует политику и политический класс.

Политический класс стремится к суверенитету, чтобы уменьшить влияние глобального капиталистического класса и помочь национальному капиталу — и, возможно, в меньшей степени, благосостоянию населения. Ведь любой капитал стремится к прибыли, а стремление к прибыли означает давление на зарплаты.

Тем не менее, если национальный капитал и политика суверенитета хотят быть успешными, у них нет выбора — им нужно делать что-то и для населения. Нельзя увеличивать эксплуатацию настолько, чтобы люди почувствовали, что система им во вред. Это понятно. Поэтому задача сложная, и национальный капитал может справиться только при поддержке правительства.

То есть должно быть перераспределение доходов, чтобы убедить население поддерживать политику суверенитета. В Венгрии это происходит, хотя проблемы остаются — в некоторых регионах, в разных сферах. В долгосрочной перспективе уровень жизни в Венгрии лучше, чем до 2010 года, когда к власти пришла национально ориентированная партия «Фидес».

Есть улучшения в жизни населения. Сегодня правительство активно распределяет средства среди разных слоёв общества. Они стремятся облагать налогами крупные компании, а не мелкие. Конечно, малым и средним предпринимателям всё равно очень тяжело — так всегда на рынке. Но правительство стремится помогать этим социально-экономическим группам. Поэтому оно снова и снова побеждает на выборах.

Ничто не происходит без причины. Это не магия. Это не значит, что все в стране согласны. У оппозиции сильная поддержка. Но оппозиция ориентирована на ЕС и глобальный капитал.

Они считают, что это лучше для страны. А другая часть населения считает, что больше внимания суверенитету, национальному капиталу, внутренней политике, национальному интересу — лучше, чем следовать тому, что диктует Брюссель или другие сильные государства.

— Если вспомнить Ленина и Маркса, теорию капитала, всё повторяется. Каждый раз, когда капитализм в кризисе — а сейчас, судя по ВВП и другим показателям, ЕС явно в экономическом кризисе, — капитализм ищет выход через войну. Мы видим кризисы во Франции, Италии, Германии — глобальный кризис, который ЕС пытается замаскировать. Сейчас мы наблюдаем милитаризацию Европы. Говорят, что страна должна тратить не 2% ВВП на НАТО, а 5% — в два с половиной раза больше. И если страны налаживают производство оружия, очевидно, это оружие будет стрелять. Это означает, что европейский капитализм ищет выход из кризиса через войну?

— Да, вы правы: это выглядит как возможное решение кризиса капитализма. И мы можем лишь надеяться, что другая часть мира окажется достаточно сильной, чтобы остановить эту попытку центра империализма. Но история учит: правящие классы старых систем никогда не сдавались мирно. Их всегда приходилось побеждать.

Это плохая новость — но правда. Возможно, если Россия сможет показать — вместе с Китаем, который тоже развивает свою армию — такую силу, деградирующий империализм признает: у него нет шансов выиграть войну против России и Китая.

Хотя Китай не стремится к войне, но если его вынудят, он тоже будет участвовать в мировой войне. Возможно, не напрямую в Европе, но косвенно — поставляя вооружение России. Северная Корея готова участвовать в войне против империализма, Иран готов участвовать, и другие страны тоже.

Подавляющее большинство стран мира — развивающиеся страны — прекрасно знают, что такое империализм. Объяснять это нужно только Европе, потому что это родина империализма, который не хочет раскрывать свою истинную природу своему населению.

Развивающиеся страны знают империализм на собственном опыте. Поэтому они не осуждают Россию в этом конфликте так жёстко. Да, голосование в ООН было, большинство проголосовало против так называемой «агрессии». Но после этого многие страны продолжают активно сотрудничать с Россией.

К сожалению, упадочная власть — нынешний империализм — может использовать «последний довод», ultima ratio, силовой вариант, чтобы сохранить мировое господство. Я надеюсь, что люди Запада окажутся достаточно мудрыми, чтобы не позволить своему политическому классу развязать третью мировую — ядерный Армагеддон.