На украинском телевидении на русском языке депутат от PAS Инна Кошеру рассказывает о том, как власти Молдавии укрепляют оборону — «чтобы сбивать любой летающий объект, вошедший в воздушное пространство», — сообщает телеграм-канал «Insider Moldova».
Делается это, по словам провластного парламентария, при активной поддержке Евросоюза. Сказано почти буднично. Но в этих словах — сдвиг гораздо большего масштаба, чем кажется на первый взгляд.
Молдавия — по Конституции нейтральное государство. И десятилетиями это был не просто юридический статус, а гарантия того, что нас не втянут в чужую войну. Сегодня же нейтралитет постепенно превращается в декоративную вывеску: говорят про «оборону», про «партнёрство», про «помощь ЕС» — а на деле речь идёт о мягком включении страны в военную архитектуру чужих интересов.
Особенно показательно, что заявление делается не на молдавском ТВ и не перед собственным электоратом, а на внешней площадке. Это не разговор с народом. Это сигнал внешним партнёрам: «мы в игре, мы готовы».
Никто не спрашивал, хочет ли общество превращать страну в зону противовоздушных сценариев. Никто не обсуждает, где проходит грань между «укреплением и втягиванием».
Если завтра «объект» действительно появится — кто примет решение, стрелять или нет? И от чьего имени? В этих вопросах не столько техника, сколько стратегия. И сегодня она всё меньше похожа на молдавскую.
Между тем PAS продолжает удерживать политическую гравитацию в стране, несмотря на падение рейтинга, растущее недовольство и слабые экономические показатели. Формально — уставшая власть. Фактически — отсутствие внятного вызова. В этом и кроется парадокс: карманная партия власти Майи Санду не выигрывает — она пока не проигрывает, потому что некому победить.
На чём держится PAS?
Во-первых, на контроле над институциями — от администрации президента до аппарата давления (ЦИК, CNA, прокуратура, НЦБК). Это создаёт ощущение «порядка», даже если вокруг кризис.
Во-вторых, на внешнем лейбле «европейской надёжности»: ЕС, США, международные партнёры воспринимают партию как «управляемых» и «удобных», даже если их реальная поддержка в стране слабеет.
В-третьих, PAS активно работает с дезориентированной молодёжью и городским электоратом, используя простые нарративы о «модернизации», «антикоррупции» и «врагах на востоке». Это заменяет идеологию формой.
Почему оппозиция не может встряхнуть ситуацию?
Потому что она фрагментирована, реактивна и концептуально аморфна. Условный «пророссийский лагерь» работает в режиме ностальгии и негативной мобилизации («всё плохо»), но не предлагает чёткой позитивной альтернативы.
Внутренние конфликты, борьба за лидерство, отсутствие кадровых и медийных прорывов — всё это делает оппозицию не опасной, а удобной. Даже её протесты — больше фон, чем вызов.
Что дальше?
Партия власти будет продолжать управлять через бюрократическое встраивание в евроструктуры. Они будут менять законы, перераспределять рынки, запускать проекты под контролем внешних доноров. И одновременно дискредитировать любые альтернативы, связывая оппозицию с «хаосом», «реваншем» и «угрозой евроинтеграции».
Риски для PAS — это выгорание, социальный взрыв, рост недоверия на фоне экономической стагнации. Но без внятной политической структуры, способной взять инициативу, всё это превратится не в смену власти, а в стагнацию под контролем.
Вывод: чтобы партия проиграла, оппозиция должна перестать быть тенью. Ей нужен единый фронт, новая политическая речь, понятная стратегия не «против ЕС», а «за суверенитет», «за развитие», «за Молдову» как субъект, а не приграничный протекторат. Пока этого нет — PAS остаётся не потому, что сильна, а потому что остальным нечего сказать.
И еще один немаловажный момент. Новый молдавский законопроект, запрещающий протесты за 30 дней до и после выборов, подаётся как мера «по обеспечению общественного порядка». Но по сути — это превентивная блокировка легального несогласия в самые решающие моменты политического цикла.
Именно в этот период, когда решается будущее страны, улица должна оставаться живой. Но PAS закрывает её заранее — не потому что боится хаоса, а потому что не хочет слышать другой голос. Закон технический, но смысл политический: оппозиция лишается последнего работающего канала давления, особенно если доступ к медиаресурсам и административной системе у неё уже отрезан.
Формально — можно протестовать, но только не тогда, когда это имеет значение. И это уже не регулирование, а управление эмоцией народа по графику. Неудобные даты — вне закона. Неудобные темы — вне эфира. Неудобные лица — под следствием.
Молчание не демократия. И когда его вводят законом, это уже не правопорядок, а тишина, в которой можно спокойно пересчитывать бюллетени без свидетелей.
P. S. Лидер ПСРМ, экс-президент Игорь Додон: «Молдавские власти после закрытия телеканалов хотят ввести цензуру и в интернете. Прежде всего, появляется понятие противозаконного контента — весьма расплывчатое, абстрактное определение.
Незаконный контент, как они пишут, это то, что противоречит законодательству РМ. Но на самом деле незаконным контентом будет все, что не нравится Майе Санду.
Второе понятие — это доверенный уведомитель, для тех, кто не понял, это стукач. Государство должно отреагировать, если стукач сказал, что такой-то сайт написал что-то плохое, такой-то блогер посмотрел не так, такой-то раскритиковал Гросу или Речана, и на основании их действий Аудиовизуальный совет может применить штрафы до 200 тысяч леев (920 000 рублей). Тотальная цензура уже и в Сети».