В информационную повестку вернулся проект газопровода из Катара через Сирию и Турцию в Европу. Об альтернативе российскому газу снова заговорили после свержения Башара Асада в Сирии. Еще до этого о проекте были написаны сотни статей и исследований, в то время как официальные заявления делались только из Турции, а сам Башар Асад говорил в интервью, что никто не предлагал ему такой проект. Газопровод из Катара не был привлекателен тогда, и тем более — сейчас, полагают эксперты. По их мнению, фантомный газопровод стал замечательной политической идеей, которую эксплуатируют в Анкаре.
После свержения Башара Асада о возможном возобновлении проекта газопровода из Катара через Сирию и Турцию в Европу первым написало турецкое госагентство «Анадолу». Следом министр энергетики страны Альпарслан Байрактар ответил журналистам, что в случае территориальной целостности и стабильности в Сирии такой газопровод возможен.
«Это может быть огромной возможностью», — сказал министр.
Впервые о проекте заговорили в 2009 году. Именно тогда в турецком агентстве «Анадолу» появилось сообщение о визите эмира Катара Хамада бин Халифа Аль Тани в Бодрум, где он встретился с президентом Турции Абдуллахом Гюлем и премьер-министром Реджепом Эрдоганом.
«Мы очень хотим, чтобы у нас был газопровод из Катара в Турцию. Мы обсуждали этот вопрос в рамках сотрудничества в области энергетики. В связи с этим будет создана рабочая группа, которая в кратчайшие сроки выработает конкретные результаты», — приводило «Анадолу» слова правителя Катара.
Реджеп Эрдоган заявил, в свою очередь, что проект решит раз и навсегда вопрос энергосотрудничества двух стран.
Тогда в СМИ активно обсуждали маршруты газопровода, который прошел бы через Саудовскую Аравию и Сирию или Ирак в Турцию и его присоединение к проекту «Набукко», который должен стать альтернативой поставкам российского газа в Европу. Но тот почил в бозе, а вот катарский проект остался — в многочисленных статьях и исследованиях. Когда началась война в Сирии в 2011 году, газопровод стали называть одной из причин войны, так как Асад якобы хотел помочь русским и отказал Катару.
Ведущий аналитик ФНЭБ и эксперт Финансового университета при правительстве России Игорь Юшков считает, что проект газопровода был неактуальным еще до 2011 года: из-за Саудовской Аравии, с которой у Катара были торговые войны, и запуска многочисленных проектов СПГ в стране, в которые инвестировали международные компании. По данным управления информации Минэнерго США, к 2011 году в Катаре запустили все семь очередей СПГ общей мощностью 104 млрд кубометров газа в год. Это сравнимо с двумя «Северными потоками».
Независимый эксперт по энергетике Александр Собко отмечает, что с тех пор ситуация изменилась не в пользу трубопроводного проекта.
«С одной стороны, Катар уже занял огромную нишу, но также и сейчас развивает свой сектор СПГ. Сейчас СПГ более удобный, конкурентоспособный способ монетизации газа. С другой стороны, пока Европа в целом настроена на отказ от газа, новые дорогие газопроводы выглядели бы странным решением», — говорит эксперт. Он добавляет, что свой СПГ хотели бы поставлять в Европу и США, которые также не заинтересованы в газопроводном проекте из Катара с гарантированными объёмами поставок: «По сумме факторов, если в 2010-м году проект газопровода мог бы рассматриваться как реальный, хотя и тогда риски были очень велики, и едва ли бы он был построен при любом развитии событий в Сирии (вспомним для сравнения проект ТАПИ), то сейчас осмысленность такого строительства вообще стремится к нулю».
Реализация проекта газопровода из Катара через Сирию и Турцию в Европу остается крайне маловероятной, согласен аналитик ФГ «Финам» Сергей Кауфман.
«На фоне продолжающегося энергоперехода заметного роста спроса на газ в Европе ожидать не стоит. При этом Катар на текущий момент является вторым по объему экспортером СПГ в мире, и планы страны предусматривают рост ежегодного производства до 142 млн тонн против текущих 77 млн тонн», — говорит аналитик.
Строительство подобного газопровода — это дорогой и крайне высокорискованный проект, так как в текущих условиях ставить большие деньги на установление долгосрочной политической стабильности в Сирии как минимум опрометчиво, полагает Сергей Кауфман: «Иначе говоря, каких-то преимуществ у газопровода по сравнению с уже имеющимися более надежными планами по росту производства СПГ нет».
Подобной умозрительной идеей можно назвать и проект газопровода из Ирана в Европу через Ирак и Сирию, говорит заместитель директора Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Алексей Гривач.
«История не знает примеров осуществления подобных по размаху нефтегазовых проектов в failed states (не способных поддерживать жизнеобеспечение государствах)», — говорит эксперт, отмечая, что уже тогда Сирия и Иран находились под санкциями, а Иран до сих пор испытывает сезонный дефицит газа для того, чтобы рассчитывать на полноценный экспорт. Текущие поставки иранского газа в Турцию по-прежнему остаются нестабильными.
Алексей Гривач полагает, что также и идею газопровода из Катара через Сирию можно считать идеей, далекой от реальности.
«Конспирологи игнорируют тот факт, что совсем незадолго до гражданской войны в Сирии в 2011 году отношения между Сирией и Катаром были нормальными, если не отличными. Башар Асад и его жена были гостями катарского эмира и его жены в Дохе, обе семьи считались личными друзьями, и Катар рассматривал возможность инвестирования в Сирию», — писало еще в 2017 году издание Gulf News из ОАЭ.
Сам президент Сирии Башар Асад, которому ставили в вину якобы отказ от проекта из-за России, сказал в интервью «Комсомольской правде» в 2016 году, что до начала кризиса и войны в 2011 году никто подобных предложений ему даже не делал.
«Эту тему поднимает Турция, которой выгодно подчеркнуть свое стратегическое значение транзитера газа как из Азербайджана, так и России. Теперь и катарский газ якобы может пойти», — отмечает ведущий аналитик ФНЭБ Игорь Юшков. По его мнению, сейчас проект катарского газопровода для турецких властей, скорее, история для внутреннего потребления, чтобы на фоне экономических проблем показать значение Турции на глобальном рынке газа, хотя это не совсем так.