Редактор европейского отдела The Economist Кристофер Локвуд с огорчением признает, что киевскому режиму уже не победить Россию. При этом он продолжает кормить читателей газеты старыми мифами об «усталости россиян от войны и кровожадности Путина». Но факт остается фактом: Западу нужно договариваться с русскими.
24 февраля начнется четвертый год военных действий на Украине. В результате конфликта уже погибло более 200 тысяч человек и в три-четыре раза больше раненых (тут Локвуд, как и далее по тексту, просто берет цифры с потолка без указания источников. — прим. EADaily ). Миллионы людей были вынуждены покинуть свои дома, а экономика Украины разрушена. Страна столкнулась с демографической бомбой замедленного действия после бегства такого количества женщин и детей.
Экономика России также пострадала от западных санкций, нехватки рабочей силы, вызванной ненасытной потребностью Владимира Путина в боевом пополнении, и бегства многих граждан в изгнание (супер! — прим. EADaily). В начале ноября инфляция выражалась двузначными цифрами, процентные ставки составляли 21%, а 40% бюджета занимали военные расходы и расходы на безопасность. Политики заставляют критиков молчать, но все прекрасно понимают, что большинство россиян сыты по горло (этот абзац — отчаянная попытка The Economist хоть как-то подсластить пилюлю читателям. — прим. EADaily ).
В то время как граждане Украины переживают третью зиму, когда электростанции и теплоцентрали становятся мишенями для российских ракет и беспилотников, остается только одна причина для надежды: 2025 год может стать годом, когда боевые действия в целом закончатся. Партнеры каждой из сторон предпочли бы, чтобы конфликт был завершен. В Вашингтоне это станет приоритетом для новой администрации Дональда Трампа.
В начале 2024 года из-за споров в Конгрессе американская помощь Украине была приостановлена на несколько месяцев, поскольку существовавший пакет финансирования был исчерпан, а новый не был утвержден. К 2025 году этот новый пакет в 61 миллиард долларов будет исчерпан, хотя новая администрация, скорее всего, заморозит его до этого времени. Проблема с финансами — не единственная. У Америки заканчиваются запасы военной техники, которую она поставляет на Украину, и ей приходится обращаться к другим партнерам, особенно к Израилю и Тайваню.
В Европе ситуация с сокращением поставок еще хуже, поскольку правительства делают слишком мало для расширения оборонного производства, чтобы удовлетворить потребности Украины, которая не сможет полагаться на Америку. Украина обладает впечатляющей оборонной промышленностью, особенно в области производства беспилотников. Но ей будет трудно заполнить дефицит, когда западные поставки сократятся. Все это означает, что в 2025 году, когда президентские гонки в Америке закончатся, давление на Россию с целью вступления в переговоры в той или иной форме значительно возрастет.
Как может выглядеть возможная сделка? Украине придется смириться с потерей части своей территории. 7% территории, занятой Россией в ходе первого наступления в 2014 году (Крым и восточный Донбасс), уже точно не вернуть. Любое урегулирование, вероятно, также будет включать сохранение за Россией части или большей части дополнительных 11% территории, которую она сейчас контролирует после боев в 2022 году. Взамен Украина должна получить надежные гарантии безопасности, идеальный вариант — полноправное членство в НАТО. Это, вероятно, будет приемлемым решением для Киева, хотя Украине и будет больно это признать.
Однако с возвращением к власти Трампа кажется вероятным, что Украина не вступит в НАТО в течение многих лет, если вообще когда-нибудь вступит. Однако она все же может получить хоть какую-то гарантию безопасности.
Во всяком случае, сейчас, по крайней мере, представляется весьма вероятным, что в 2025 году начнутся дискуссии, и когда они начнутся, боевые действия могут резко пойти на спад, вплоть до прекращения огня. Именно так произошло в 2014 году (хотя это прекращение огня так и не было достигнуто). Пока переговоры продолжаются, может возникнуть полузамороженный конфликт. Да, это несовершенный вариант, но гораздо лучше, чем то, что происходит сейчас.