29 сентября 1944 года исполнилось 80 лет с ночи уничтожения нацистами печально знаменитого Саласпилсского концлагеря под Ригой вместе со всеми остававшимися узниками. У постсоветских властей Латвии последние лет тридцать повелась традиция «забывать» о масштабах трагедии, намеренно называя это место, вслед за немецкой бюрократией времён оккупации, лагерем «воспитательно-трудовым».
Разумеется, на официальном уровне руководство Латвии в этот день не уронило и скупой протокольной слезы — «неправильная» круглая дата неприятной истории. Ведь в охране Саласпилсского концлагеря и репрессиях против его узников из России, Белоруссии и самой Латвии были задействованы латышские коллаборационисты, почитаемые ныне в качестве «национальных героев» и даже своего рода… «жертв нацизма, доверившихся Гитлеру в борьбе с коммунизмом». Ясно и публично против мейнстрима выступил лишь избранный на днях новым сопредседателем Русского союза Латвии депутат Елгавской думы Андрей Пагор, преклонивший колено в память жертв нацистского геноцида.
«Саласпилс был лагерем смерти, где погибли десятки тысяч. Его единственной целью было уничтожение людей, хотя сейчас он и считается трудовым лагерем. Условия жизни в нём способствовали массовой гибели заключённых от голода, болезней, холода и истощения. Несмотря на высокую смертность заключённых по указанным причинам, расстрелы, повешения и другие способы убийства были обычным наказанием за любую провинность, использовались и „душегубки“», — написал на своей страничке в социальных сетях Пагор, возложивший цветы в том числе к детскому бараку, где содержались малолетние узники, угнанные из сожжённых русских и белорусских деревень, поэтому лагерь и стал особо известен — детей в нём убивали, выкачивая из них кровь для немецких солдат.
При этом официозный историк Улдис Нейбургс, считающийся в латышской среде главным специалистом по данной тематике, заявил, что люди ошибочно называют Саласпилсский лагерь «лагерем смерти». По мнению Нейбургса, это словосочетание — «штамп советской пропаганды». По его измышлениям, целью построенного лагеря в Саласпилсе не было уничтожение узников.
«Мемориал в Саласпилсе называют по-разному — и „дорогой страданий“, и „исправительно-трудовым лагерем“ и „концентрационным“, и „лагерем смерти“. Главное — не название, а то, что там происходило. В академическом мире мы употребляем официальное название, в обществе называют по-другому — концентрационный лагерь. „Лагерь смерти“ — это советская пропаганда. Конечно, когда мы так говорим, мы подразумеваем то, что там погиб хотя бы один человек. Для родственников этого человека — в любом случае трагедия. Но если посмотреть с академической точки зрения, то мы поймём, что система нацистских лагерей насчитывала более двадцати их типов. И именно „лагеря смерти“ — это Освенцим, Маутхаузен, Треблинка. Туда отправлялись люди для целенаправленного уничтожения практически сразу по прибытии. А в Саласпилсе такого не было. Поэтому, исходя из данной типологии, мы не можем назвать Саласпилс „лагерь смерти“. В СССР говорили о смерти в стенах лагеря 100 000 человек. Это ведь совсем не так», — заявил Нейбургс в эфире радио «Балтком».
Стоит напомнить, что охрану Саласпилса осуществляла латышская рота СС, которой командовал оберштурмфюрер Конрадс Калейс. По данным Центра Симона Визенталя, этот головорез причастен к смерти 30 тысяч человек, в основном, евреев.
С марта 1943 года в Саласпилс прибывают вывезенные нацистами жители сел Белоруссии, Ленинградской и Псковской областей. В основном, это были женщины и дети. Из маленьких узников выкачивали кровь прямо в бараке, куда по воспоминаниям выживших жертв являлись нацистские «медики» с набором сверкающих инструментов. Детям приказывали лечь и вытянуть руки. Тех, кто сопротивлялся, привязывали к столу и выкачивали кровь насильно. Кровь забирали по максимуму, и, как правило, ребенок умирал после нескольких «сеансов».
При этом в современной латышской историографии принято настаивать на недопустимости использования наименования «лагерь смерти» и неправильности употребления слова «концлагерь» в отношении Саласпилса, акцентируя внимание на нацистской типологии лагерей, согласно которой он представлял собой «расширенную полицейскую тюрьму и воспитательно-трудовой лагерь».
«При этом напрочь отметаются аргументы, согласно которым лагерь фактически выполнял функцию концентрации заключённых, формально имея иное подчинение. Также игнорируется, что для абсолютного большинства строивших бараки евреев это место стало воистину „лагерем смерти“. Анализ текста написанной Нейбургсом сотоварищи монографии о Саласпилсском лагере показывает, что авторы намеренно трактуют неполные сведения в сторону занижения числа жертв при отбрасывании целого ряда ценных источников как якобы „недостоверных“. Особому шельмованию подвергаются материалы Чрезвычайной государственной комиссии Латвийской ССР, протаскивается мысль о презумпции недостоверности этих документов в сравнении с документами немецкого происхождения или отдельными свидетельствами постсоветского периода. Так, Нейбургс предпочитает считать, что „во время строительства Саласпилсского лагеря число умерших евреев могло достигнуть 1000 персон“, а всего их якобы было задействовано „до 1500−1800“. Внятные методические и фактические основания для такого „минималистского“ подхода к подсчетам на страницах книги приведены не были. При этом приводившийся ранее известным латвийским историком Вестерманом диапазон численности строителей лагеря (до 5 тысяч человек) был попросту проигнорирован», — рассказывает российский историк Владимир Симиндей.
По его мнению, Нейбургс и его соавторы используют «понятную неполноту» и неточности в свидетельствах очевидцев (в основном — узников концлагеря) для отрицания этих свидетельств, если они кажутся им преувеличенными, однако готовы всерьез опираться в своих расчётах на отдельные «выгодные» свидетельства.
«Так, например, цитируя воспоминания Карлиса Сауснитиса 1960-х годов на странице 46, авторы сомневаются в приводимых им цифрах о количестве узников, однако при этом за абсолютную правду принимают воспоминания из 1990-х годов бывшего узника Артура Непартса (узника не простого, а связанного с администрацией концлагеря — помощника старосты). Более того, данные по погибшим в Саласпилсе в период с мая 1942 года до сентября 1944 года на странице 402 взяты из воспоминаний лишь одного бывшего заключенного, которым как раз и был… Непартс. Именно эти цифры (от 592 до 802 человек) авторы выдают за самые достоверные», — констатирует историк.
Другим примером, по его утверждению, может служить махинация с численностью жертв нацистской карательной акции «Зимнее волшебство» в 1943 году на территории Белоруссии и России, в которой преимущественно участвовали коллаборационисты из Латвии.
«Утверждается, что в ходе этой акции в Саласпилсский лагерь всего было отправлено около 4000 человек, тогда как только за два из четырёх периодов проведения этой карательной экспедиции задокументирован 3951 новый узник. Также без должной критики утверждается, что в ходе „Зимнего волшебства“ было убито 3904 человека, тогда как известно, что немецкие и латышские каратели не утруждали себя точным подсчётом расстрелянных и особенно сожжённых в деревнях. Совокупный анализ разных источников и отдельных эпизодов, позволяет утверждать, что эта „твёрдая цифра“ занижена не менее чем в 2,5 раза (подробнее см.: „Зимнее волшебство“. Нацистская карательная операция в белорусско-латвийском пограничье, февраль-март 1943 г.: Документы и материалы)», — отмечает российский исследователь.
Он добавляет, что авторы позволяют себе утверждать: «Хотя дети в Саласпилсском лагере содержались в весьма тяжёлых и травмирующих условиях, нет оснований считать, что там проводились массовые убийства детей. Нельзя отрицать, что часть детей (по большей части самые маленькие), привезённых в Саласпилс, здесь умерли (данные колеблются между 250 и 650 умершими), но это явилось результатом неполноценного питания, голода, болезней и эпидемий, а не последствием медицинских экспериментов».
«Оставим на совести Нейбургса и Ко наглую убеждённость в том, что массовый забор крови (множество свидетельств которого отрицать не получается) не влиял на ослабленные организмы детей и не приводил к смерти. Но и здесь мы обнаруживаем схожую с вышеописанной махинацию с численностью детей, погибших в концлагере по версии авторов (250−650 детей): данные только одного акта Чрезвычайной госкомиссии Латвийской ССР об эксгумации 632 детских трупов разного возраста на Гарнизонном кладбище в Саласпилсе в значительной степени превышают минимальные „предположения“ этих трёх авторов. И такие примеры „арифметической химии“ от Кангериса, Нейбургса & Виксне отнюдь не единичны…», — утверждает Симиндей.
Таким образом, по его мнению, главная на сегодняшний день книга по данной теме на латышском языке трёх латвийских историков «За этими воротами стонет земля: Саласпилсский лагерь 1941−1944», названная монографией, «на самом деле представляет собой с точки зрения исторической науки эрзац-продукт — своего рода спред из научных, иллюстративных и политико-публицистических ингридиентов, с признаками и примерами недопустимой махинации с цитатным материалом и количественными показателями, вопиющим волюнтаризмом в использовании источников и свидетельств, отсутствием единой и внятной методики в работе с документами».