Лето. Середина июля. С момента признания наших республик прошло больше четырех месяцев, но по внутренним ощущениям я абсолютно потеряла ориентацию во времени и пространстве.
Кажется, всё это случилось четыре вечности назад, никак не меньше. Мы с Андреем устроились на службу в середине марта. Ну, как устроились… Он, будучи гражданином РФ, не подлежал мобилизации, которая была у нас объявлена, и просто пришел в военкомат.
Так поступили тогда многие из тех, кого я знала. Без пафоса и «обязаловки», просто потому что иначе нельзя. Мы как-то сразу решили быть и на службе вместе, да и у меня не было желания уезжать, в отличие от 14-го года, когда беженцами добрались до Сибири.
Как какой-то жизненный урок, виток истории сделал очередную петлю в марте 2022. Если сбежать снова, то велика вероятность того, что рано или поздно я опять стану перед выбором и ситуация повторится, но третьей войны ни для себя, ни для кого-либо ещё я не хочу.
Так я и стала военфельдшером НМ ДНР, как ниточка за иголочкой, последовав за Андреем. Жалею ли я о принятом решении? Не кривая душой сразу отвечу, что нет. Более того, это один из тех поступков, в правильности которого я не сомневаюсь. Было ли страшно? Да. И было, и есть, и, наверное, будет. Живой человек, не безумный, всегда будет чего-то бояться.
Здесь, на службе, я познакомилась со многими ребятами, с которыми в мирной жизни, скорее всего, наши пути бы никогда не пересеклись. Судьбы. Истории. Характеры. Каждый из них достоин отдельной книги, только бери и пиши, и книга эта обязательно будет.
Начнем с «Оскала». Зовут Андреем, тезка моего мужа. Утром, перед тем, как начала готовить материал, спросила у него: можно о тебе написать? Он коротко ответил: вполне.
Парень начинал воевать ещё восемь лет назад, ополченец «первой» волны. Невысокий, поджарый «Оскал» не заводила, и не любитель быть в центре внимания, нет, он практически всегда, если позволяют условия, слушает.
Слушает аудиокниги. В его телефоне их десятки, если не сотни. С ним надёжно, спокойно, он не сдаст. В Мариуполе, когда мы возвращались с позиций, «Оскал» нес мою неподъемную медицинскую сумку. Да и на нашем импровизированном передвижном фельдшерском пункте был со мной, охранял, помогал во всём, мило и трогательно поил чаем.
Сейчас он в больнице, ибо в конце июня, вместе с сослуживцем получил осколочные ранения на позициях. Его на руках вынесли из посадки бойцы. Благодаря тому, что рядом находилось подразделение дружественных россиян и нашей общей помощи с военврачом Максом, «Оскал» жив.
В ожидании второго раненого, там, в лесочке или как здесь говорят «в посадке», нас накрыло минами. До сих пор в ушах стоит свист, взрыв и падающие, посеченные осколками листья.
Потом по бездорожью, когда мы тряслись в УАЗике по пути в Ясиноватую, раненый Андрей до боли в костяшках сжимал мою руку, а я думала: «Только бы успеть».
После операции и перевода в Макеевку, уже сидя в палате, «Оскал» рассказал, что помнит, как его тогда кто-то держал за руку. Сейчас ему уже лучше, прошла изматывающая лихорадка, появился аппетит, но парень постоянно думает о том — «что делать дальше?»
Этот вопрос беспокоит всех нас. Что делать и как жить с тем, что пришлось испытать и увидеть? Читая блоги и ТГ-каналы друзей, понимаешь: после войны никто не будет прежним, все изменятся в той или иной степени.
Однажды в Донецке нам удалось пересечься с нашим старым другом, Станиславом Варгом, журналистом в прошлом, а ныне — артиллеристом 100-й бригады. Да и сейчас Стас совмещает боевые действия на позициях с информационной войной на своем канале.
Он пошел в военкомат в феврале, не дожидаясь повестки, и тоже, как и мы, не жалеет об этом. В нем сейчас появилось что-то очень мальчишеское и юношеское, и в то же время он, как никогда, уверен в победе и часто заканчивает свои посты и короткие видеоролики одной фразой: «Всё будет Россия!»
Каждый день победа приближается. Не так быстро, как этого хотелось бы, ценой невероятных усилий, подвигов русских солдат, кровью и жизнями мирных жителей, но так же, как в 45-м, так будет и сейчас: фашизм падёт, потому что иначе быть не может.
***
Теперь о потерях «небоевых». Осенью 2019 года был создан чат в Вайбере, где собралась наша славная 13-я группа второго меда. Мы радовались друг другу, ибо жизнь разбросала нас по Украине, России и Белоруссии, только четверо на тот момент оставались в Донецке.
По умолчанию, негласно, мы решили не поднимать скользкие политические темы. Но что-то пошло не так.
И Коля-окулист из Красноармейска рассказал, как на войне «мочил сепаров». По ощущениям было сходно с тем чувством неловкости, когда за столом кто-то громко, пардон, отрыгнул. Все постарались сделать вид, что не заметили промашки, заглушили «рык» шарканьем и кашлем, и промолчали. В том числе и я.
Почему? Ну, это же Коля, который списывал у меня пропедевтику внутренних болезней, скромный и смущающийся. И вдруг он «мочил сепаров»? Да не может быть. Скорее всего, так, ляпнул для красного словца, не верю. Просто не верю.
На какое-то время мы свернули с этой страшной и неудобной для всех темы, а тем временем, наш второй Коля, один из лучших врачей-радиологов Донецка, уехал в Краматорск.
Ну, это его выбор, в конце концов, весь донецкий медуниверситет в смутное время перемен 14-го года разделился на две части, практически одинаковые по численности.
И те, кто переехали, вывели его на достаточно неплохой научный и врачебный уровень. Кроме того, там наладилось довольно неплохое финансирование, стали закупать оборудование.
Прошлой осенью, «краматорский» Коля на пару дней приехал в Донецк, предполагалась встреча всех бывших одногруппников, на тот момент, оставшихся в городе. У нас с Андреем, как всегда были волонтерские дела и разъезды, поэтому я до последнего момента точно не знала, получится ли у меня выбраться или нет.
Звонок Коли и его слова, сказанные как бы в шутку, окончательно поставили точку в моих сомнениях: «Анют, если ты не приедешь, мы тебя замотаем в украинский флаг и вывезем в Краматорск». Шутка, бесспорно шутка, но я не пошла.
Ребята же хорошо посидели, накидали фоток, просто молодцы. До 23-го февраля всё было в стадии ремиссии: темы по поводу войны, патриотические настроения, политические дебаты. Спусковым крючком стало признание. Дальше события понеслись как снежный ком. Кто-то незримый и невидимый скомандовал: «Фас!»
За две недели после начала спецоперации я узнала столько, сколько не уместилось во все наши двадцать лет знакомства. Так у окулиста-Даши брат-ополченец погиб, защищая Докучаевск, она им безмерно гордится.
А Коля из Краматорска считает его перегноем, как и всех русских, и на собрании в больнице, где работает, было единогласно принято решение не оказывать медицинскую помощь ни русским солдатам-военнопленным, ни пророссийским жителям города.
Более того, все «годы, прожитые им в ДНР», он считает «годами перевоспитания тупорылых мразей». Но перевоспитать не удалось, и поэтому-то он уехал.
Разумеется, я автоматически оказалась в числе «аморальных упоротых, зомбированных русскими оккупантами, которые все эти годы обстреливали сами себя, уронили в центре Донецка „Точку-У“, а мой отец смотрит на меня с того света и ужасается тому, какую тварь он воспитал».
И теперь у меня огромное желание дойти до Краматорска. Дойти и бить. Бить по сытой довольной роже, бить и спрашивать: «Ну что, как ты, дорогой друг?» Потому что действительно друг. Бывший.
Коля же из Красноармейска с гордостью сказал, что получил повестку, пойдет на фронт, и это его третья война. И мы, может быть, даже встретимся.
Две галочки напротив двух Коль. Две зарубки.
***
Часто думаю, как там мои? На 6/7, в Горловке…Их сносят день ото дня, кроют «тяжёлым», «Градами».
РПГ и СПГ уже даже не воспринимаются серьезно, в сравнении со всем остальным. Там мои старички. Мне так страшно просто попробовать им позвонить, что я малодушничаю, и не звоню. Боюсь узнать, что они в беде и нет возможности им помочь. Ненавижу это бессилие. Ещё с той минуты, когда на руках умер первый больной. Тогда осознала свою ничтожность. Вот они, шесть лет медуниверситета, опыт, пилюли, ампулы, аппараты. Всё пищит, работает, и бесполезно.
Мы решили с Андреем поехать на 6/7 в эти выходные. Завтра позвоню Танечке и спрошу. Что им привезти и… все ли живы. Я так горю и свечусь от ощущения того, что скоро смогу увидеть своих дорогих, почти самых близких людей, что это напоминает мне счастье. В последние дни по Горловке бьют беспрестанно, читаю с опаской сводки и выдыхаю: «не 6/7, не мои».
Это значит, что нужно ехать к ним. Как можно быстрее. Пора.
Продолжение следует…