Как справедливо отметил официальный представитель МИД Ирана Насер Канани, в последнее время Тегеран «превратился в дипломатическую столицу региона». В ближайшие дни визиты в столицу Ирана нанесут российский лидер Владимир Путин и его турецкий коллега Реджеп Тайип Эрдоган. Сегодня Исламская Республика объективно выступает в качестве одной из центральных стран региональной политики. Для Москвы сотрудничество с Тегераном, особенно в контексте западных санкций и антагонизации отношений с коллективным Западом, становится одной из ключевых задач.
Примечательно, что в целом провальное ближневосточное турне президента США Джо Байдена также отчасти посвящено иранской проблеме: как заявили израильские официальные лица, ключевым вопросом переговоров американского лидера с премьер-министром Израиля Яиром Лапидом стала «иранская угроза».
Визит Байдена в регион протекает на фоне появившихся в СМИ обсуждений по поводу создания «ближневосточного НАТО» с участием США, Израиля и ряда арабских стран. В то же время министр иностранных дел Египта Самех Шукри заявил, что подобные планы требуют длительных и сложных консультаций, а на «столе переговоров» подобного вопроса нет. В свою очередь, Анвар Гаргаш, дипломатический советник правителя ОАЭ шейха Мухаммеда бен Заида аль-Нахайяна, заявил, что Абу-Даби не стремится к конфронтации со странами региона, в особенности с Ираном.
Американский лидер в ходе визита в Саудовскую Аравию, главного регионального соперника Тегерана, намерен заставить королевство повысить нефтедобычу для стабилизации цен на энергоносители в США. Это отчасти напоминает ситуацию 1986 года, когда администрация Рональда Рейгана смогла продавить решение по повышению нефтедобычи Эр-Риядом для обвала цен на нефть. Байдену кажется, что он идет по проторенной дорожке. Однако отношения нынешней демократической администрации с Саудовской Аравией далеки от совершенства: позиция Байдена по защите прав человека, его предвыборные заявления, связанные с убийством саудовского журналиста Джамаля Хашогги, о том, что он превратит королевство в «изгоя», сильно подпортили переговорную атмосферу. Но и без того геополитические и геоэкономические реалии за минувшие 36 лет кардинальным образом изменились, и Байдену сложно рассчитывать на благосклонность арабских монархов.
В данном контексте предстоящий визит Владимира Путина в Иран представляет интерес по ряду досье: собственно сирийский кризис, вопрос о гипотетической передаче иранских БПЛА (беспилотников) России, дальнейшие перспективы российско-иранских отношений, в особенности в энергетической и торгово-экономической сферах.
Россия и Иран официально выступили против проведения очередной турецкой военной операции на севере Сирии: по мнению сторон, подобный шаг приведет к дестабилизации ситуации в регионе. Стоит предположить, что Реджеп Тайип Эрдоган даст заверения о том, что турецкая операция не коснется районов, находящихся под контролем правительственных сил, и охватит лишь курдские районы: подобная схема при проведении турецких военных операций уже была де-факто апробирована ранее. Примечательно, что и глава МИД России Сергей Лавров заявлял о том, что Москва с пониманием относится к озабоченностям Анкары в сфере безопасности. В данном контексте интересы Москвы и Тегерана несколько разнятся: Иран намного больше привязан к сирийскому режиму во главе с Башаром Асадом, тогда как Россия стремится к выстраиванию максимально равноудаленных отношений со всеми ключевыми силами в регионе.
Однако на фоне попыток США выстроить систему безопасности в регионе, направленную против Ирана, с привлечением ряда арабских государств, сближение Москвы и Тегерана должно, по мысли архитекторов американской стратегии, бросить тень на отношения России с арабскими странами, в особенности монархиями Залива. Данную цель преследовало и заявление советника президента США по национальной безопасности Джейка Салливана о том, что Иран передаст России беспилотники. Немецкий военный эксперт Гвидо Шмидтке отметил, что в случае действительной передачи российской стороне иранских БПЛА они могут стать «серьезной опасностью для украинских войск». В то же время министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдоллахиан заявил, что подобные утверждения безосновательны.
Иранская сторона также представляет интерес для Москвы с точки зрения накопленного опыта по обходу западных санкций. Возможность ведения торговых операций между Россией и Ираном в национальных валютах должна нанести очередной удар по гегемонии доллара. Более того, заместитель председателя ЦБ Ирана по международным делам Мохсен Карими ранее заявил о том, что Тегеран предложил Москве конкретные меры для «ухода из-под влияния американского господства и враждебных стран». Не менее важным аспектом двусторонних российско-иранских отношений является вывод на полную мощность транспортного коридора Север — Юг: ранее в Россию прибыл первый груз по одному из маршрутов коридора. Тегеран также предлагает расширить сотрудничество по линии выхода иранского автопрома на российский рынок.
Подобные шаги имеют весомое значение в контексте скорого вхождения Ирана в БРИКС: как заявили в Тегеране и Москве, членство Исламской Республики в данной организации будет иметь положительное значение как для собственно БРИКС, так и для всего мира. Членство Ирана в БРИКС фактически будет означать выход организации на Ближний и Средний Восток с перспективой ее дальнейшего расширения в регионе. С учетом тесных энергетических и торговых отношений между Ираном и странами — членами организации Китаем и Индией, с каждой из которых Тегеран участвует в конструировании торговых коридоров, «Один пояс — один путь» и Север — Юг соответственно, членство Тегерана в БРИКС позволит еще более укрепить торгово-экономическое взаимодействие с Москвой и ускорить дальнейшее сопряжение в рамках двух проектов. Теоретически оно может выражаться в реанимации и реализации планов по сопряжению ЕАЭС с двумя мультимодальными коридорами через СЭЗ (свободную экономическую зону) в Армении (Мегри) на армяно-иранской границе с дальнейшими перспективами наращивания товарооборота в случае разблокировки коммуникаций на Южном Кавказе.
Таким образом, Иран постепенно становится центром региональной активности по всем азимутам. В военно-политическом отношении сотрудничество с Тегераном гарантирует России возможность установления классического баланса сил с Турцией как в Сирии, так и в Закавказье: на фоне агрессивных устремлений Анкары в Сирии, а также ее стремления к пробитию совместно с Баку так называемого Зангезурского коридора по территории Армении, которая непосредственно граничит с Ираном, твердая позиция Тегерана и его «красная линия» в отношении каких-либо изменений границ в регионе позволяет Москве опереться на Иран, несмотря на отчасти объективно конкурентный характер отношений в той же Сирии.
Иран, как один из потенциально мощных игроков не рынке углеводородов, особенно на фоне отказа западных стран от российских нефти и газа, а также попыток реанимировать ядерную сделку, представляет для Москвы интерес и с точки зрения аккомодации, согласования мер на энергетических рынках. Разворот России на Восток невозможно представить без интенсификации торгово-экономических отношений: опыт Ирана в обходе западных санкций, намерения перейти в расчетах на национальные валюты, а также участие в проектах «Север — Юг» и «Один пояс — один путь» в совокупности могут создать один из полюсов экономического притяжения.
В то же время Тегеран официально стремится проводить политику нейтралитета в нынешнем российско-украинском кризисе. Опыт российско-иранских отношений удивителен: несмотря на наличие объективно конкурентных их аспектов как в рамках поставок энергоносителей, так и в рамках политического взаимодействия (в Сирии или Закавказье), Москва и Тегеран на данном этапе научились их гармонизировать и амортизировать, отдавая приоритет стратегическим целям.