Декларация об углублении стратегического (!) партнерства между Россией и Туркменистаном — это не про межпарламентские обмены, борьбу с наркотрафиком или расширение преподавания русского языка в центральноазиатском государстве (при всей важности этих вопросов). Главное — стороны достигли или очень близки к достижению договоренностей в сфере энергетического сотрудничества. И нетрудно догадаться каких.
С середины 1990-х ряд международных компаний, в частности Bridas Corporation (автор в течение пяти лет сотрудничал в отделе коммуникаций ее дочерней компании в Туркменистане), разрабатывали проекты трансафганского газопровода ТАПИ (Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия). Интересно, что большую часть необходимых полевых исследований вдоль трассы Герат — Кандагар — Кветта провели еще французские компании в 1920-е годы, когда проектировали афганскую железную дорогу. Возможность строительства газопровода в обход Гиндукуша никаких особых технических трудностей не представляет.
Но в Афганистане шла война, а договариваться об «охране» газопровода было не с кем. Точнее, когда компания почти договаривалась с десятком полевых командиров, контролировавших трассу будущего трубопровода, вдруг выяснялось, что к первому десятку добавилось два новых: хоть несколько километров для себя, но «отбили». Или купили. Соответственно, с ними тоже надо договариваться. Причем первая десятка своими оговоренными доходами поступаться не желала: что наше, то наше.
Другой негативный фактор состоял в том, что проектируемый газопровод не отвечал интересам великих держав. В ту эпоху Россия почти не задумывалась над альтернативами Европе, а Казахстан и Туркменистан делали ставку на Китай. Соответственно, Европа и Китай также не были заинтересованы в проекте, уводящем газ «на сторону». Не говоря о США, которых не устраивала энергетическая «зависимость» Пакистана и Индии от центральноазиатских государств и, как весьма вероятное следствие, от России.
Сегодня ситуация несколько изменилась. Стратегия «санкций» (актов экономической агрессии) Запада против России проста: вы уступаете здесь, здесь и здесь. Для начала. А мы подумаем, какие из санкций ослабить. Может быть. Когда-нибудь. Взывать к международному праву или здравому смыслу здесь бессмысленно. Эффективный ответ на такую стратегию один. Сделать бессмысленными эти «санкции», а ущерб от их применения сделать непропорционально болезненным для стороны, прибегающей к «санкциям».
Вы угрожаете, что откажетесь от российского газа и нефти? Мы сами оставим вас без российского газа и нефти (нефтепровод вдоль ТАПИ также не исключен). Возможно, вы успеете исправить ситуацию, если отмените все 11 тысяч «санкций» и выплатите контрибуцию за эти акты экономической агрессии. Тогда мы увеличим добычу газа на Российском Севере. Может быть. Когда-нибудь. Вам лишь следует понять, что газопровод «не бутерброд» — в случае примирения его уже не переложишь. Никакой иной язык им недоступен.
Можно выделить несколько маркеров, которые будут свидетельствовать о том, что события развиваются в данном направлении.
Первый маркер. «Одностороннее», без оглядки на «международное сообщество» признание Россией и как минимум Туркменистаном новых властей Афганистана.
Обратим внимание на заявление МИД РФ, сделанное буквально несколько дней назад, 8 июня:
«Рассуждая о перспективах возможного ослабления санкционного режима СБ ООН и международного признания новых властей в Афганистане, хотели бы отметить, что Движение талибов, как организация, не считается террористической в Организации Объединенных Наций. Санкции Совета Безопасности действуют только в отношении отдельных талибских функционеров».
На этот раз после упоминания «Талибана»* помета: «организация, запрещенная в РФ» в тексте сообщения для СМИ на официальном сайте МИД РФ отсутствует.
Разумеется, в сообщении есть призыв к Кабулу относительно «компромиссного решения по формированию этнополитически сбалансированной структуры власти» (читай: надо бы увеличить долю представительства во власти узбеков, таджиков, шиитов, туркмен). Но главное содержание сообщения — «попытки США создать видимость своей активизации на афганском поле» через встречи «с некоторыми афганскими политическими „отставниками“», теми, «кто олицетворяет собой провал 20-летнего демократизаторского эксперимента США в Афганистане». Вывод: «отсутствие у американцев свежих идей на афганском направлении». Создается правовая база для последующих вынужденных дипломатических шагов РФ на афганском направлении.
Второй маркер. Реакция Европы и Китая. Официальная последует после перовой «расшифровки» российско-туркменской декларации, аналогичной российско-казахстанской или даже декларации трех государств, любого документа, где будет прямо продекларировано намерение возродить ТАПИ. Неофициальная, на уровне экспертов (впрочем, для Китая грань между мнением КПК и экспертов условна), может последовать в ближайшее время.
Европейских экспертов переоценивать не стоит. Несмотря на события последних 15 лет после мюнхенской речи Владимира Путина в 2007 году и исполнения всех его предупреждений, европейцы всё еще не в силах понять российский дипломатический стиль, его честность, открытость и педагогическую ценность:
«Первое предложение русских самое выгодное. Каждое следующее будет для вас хуже, чем предыдущее».
Одним словом, европейские эксперты «не испугаются» и вопить голосом Кассандры о том, что завтра примирение с Россией обойдется на порядок дороже, чем сегодня, не будут. Вероятная реакция — «задавим проект новыми санкциями» или привычное: «Путин блефует». (Как перед августом 2008-го, февралем 2014-го и февралем 2022-го, ага.)
С Китаем сложнее. Скажем прямо, Поднебесная несколько расслабилась в положении почти монопольного покупателя российского и центральноазиатского трубопроводного газа в Восточной Азии. ТАПИ — это нежелательная конкуренция: «рынок покупателя» если и не превращается в «рынок продавца», то становится более сбалансированным. С другой стороны, среди новых покупателей не только проблемная Индия, но также союзный Пакистан и очень перспективный для китайских инвестиций Афганистан. Пекин же к выстраиванию союзнических осей относится куда более ответственно, чем Вашингтон или Брюссель. Можно надеяться, что отношение китайских «независимых экспертов» к проекту будет благожелательно-нейтральным.
Третий маркер — реакция Ирана, Пакистана, Индии и монархий Залива. Следим за тем, проявят ли иранские эксперты и СМИ энтузиазм по поводу возможности подключения своих газовых месторождений к ТАПИ. А также за тем, предпримут ли Нью-Дели и Исламабад хоть какие-то шаги, которые оправдали бы совместный проект в глазах возбужденных народных масс. Индия, например, могла бы вновь поднять до штата статус союзной территории Джамму и Кашмир (уже без Ладакха), а Пакистан — приветствовать этот шаг, заявив об открывшихся перспективах улучшения отношений между странами.
Единственный неприятный момент (скажем так, на уровне слухов в южноазиатской экспертной среде) состоит в том, что оба главных получателя подвергаются беспрецедентному давлению с тем, чтобы не формализовать данное соглашение с Россией до такого же хотя бы формального урегулирования вооруженного конфликта в Европе. Есть факты подобного давления и на Казахстан. Хорошая «новость»: в основе проекта ТАПИ лежит соглашение между странами, составляющими аббревиатуру названия. Казахстан может к нему присоединиться без всяких для себя последствий, а Россия до последнего может оставаться «как бы не при делах». Так что с упомянутой выше декларацией России, Казахстана и Туркменистана по ТАПИ можно и подождать: не слова — главное.
И конечно, все эти «дипломатические бомбардировки» Астаны, Исламабада, Нью-Дели никак не мешают России без спешки формировать свой будущий участок таким образом, чтобы при любом развитии событий он оказался востребованным. Напомним, одна из ниток «Северного потока — 2» уже «пристроена» для газификации северных регионов России, заявления о судьбе второй нитки с нетерпением ждут потенциальные потребители северо-западных регионов.
СПГ-танкеры Катара и Саудии цену СПГ в Европе не собьют, а те объемы, что завязаны на Индию, ей и останутся — субконтинент бурно развивается. Монархии здесь в целом ничего не теряют, перераспределение будет незначительным. Надеемся, их отношение будет нейтральным.
Четвертый и последний маркер «угрозы» возрождения нового, «большого» (с участием РФ и Казахстана) ТАПИ — реакция США. Какого рода обеспокоенность выскажут американские эксперты и какого рода рестрикции будут обещаны Пакистану, Индии, Казахстану — большой и интересный вопрос. Как и последствия таких угроз, если вслед за СМИ их попробуют озвучить официальные лица. На попытки ее поучать Индия отвечает уже почти по-лавровски.
Особенность «Большого ТАПИ» состоит в том, что строительство с нуля охватит лишь 750 километров на территории Афганистана. В топографических и климатических условиях предполагаемой трассы при встречной прокладке строительство может занять три-четыре месяца. Необходимая инфраструктура на территории России, Казахстана и Туркменистана в значительной мере готова или будет готова. Где-то потребуются интерконнекторы, где-то переналадка на реверс — всё это и многие другие работы по оптимизации маршрута вполне уложатся в сроки строительства афганского участка. Челябинский трубопрокатный с трубами в 1 420 мм — на низком старте.
Ни одна максима не безупречна. Россия повторяла свое «самое выгодное первое предложение» много раз и продолжает делать это. Не понимают. И уверенно движутся к схватке «Ветряки vs Дрова». Строительство и ввод ТАПИ могут стать действительно стремительными. Это станет самой мощной «контрсанкцией» со стороны России. Увы (для Европы) — безотзывной.
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ