Находясь на передовых кавказских рубежах России, казаки охраняют порядок, занимаются сельским хозяйством. Главная задача казачества на Северном Кавказе — быть гарантом русского присутствия в этом геополитически важном регионе страны, защищать местных русских, которые не относятся к казачеству — этот принцип работал бесперебойно в Российской империи, где шефами казачьих соединений были дети императоров. Особое государствообразующее значение казачества в истории России признавала в СССР партийно-советская идеология. В Российской Федерации никакая идеология не может быть государственной или обязательной. В национальных регионах, как и в 1990-х годах, действует принцип позитивной дискриминации местных русских общин в пользу «титульных» для этих регионов национальных элит, казачество больше не хочет быть только элементом местного декора, с папахами, черкесками и джигитовкой, заявил в интервью корреспонденту EADaily казачий сотник из Карачаево-Черкесии Иван Рыбалов — атаман Зеленчукского станичного общества Баталпашинского отдела Кубанского казачьего войска.
— Расскажите о том, как казаки Баталпашинского отдела защищали народные республики Донбасса.
— Украинцы для нас — братский народ. Зимой 2014 года нам было горько и обидно за происходящее на Украине. Мы видели, что братоубийственную войну на Украине начал не простой народ, а прикрывающиеся им политики. Этой войны хотели украинские военные, которым хотелось звезд на погоны покрупнее, наград на кителя побольше и чтобы наворованных на войне денег хватило с лихвой их правнукам.
Война на Донбассе была обусловлена еще и тем, что население Украины неоднородно в национально-культурном отношении. Донбасс — исторические земли Всевеликого войска Донского, русские люди. Новороссия, где Херсонская, Николаевская, Одесская области, — там тоже большинство населения русские. Киев, Чернигов, Харьков, Запорожье, Днепропетровск, Одесса, Николаев, Херсон — исторически русские города. Буковина и Галиция — там живут по происхождению на часть крови поляки, на часть крови австрияки. Восточные и западные украинцы — по сути два разных народа. Первые исповедуют русское православие, вторые униатство.
В 2014 году мы считали и до сих пор считаем: не надо было России останавливаться на Крыме. Надо было освободить от киевской хунты и взять под руку России Украину от Луганской области до реки Збруч. А Галиция, если она так хочет в Европу, пусть достается Польше, Словакии, Венгрии, Австрии, кому угодно. Как хотите, панове, так и живите.
У многих казаков Зеленчукской на Украине живут родственники. Граждане Украины, которые состоят в родстве с нашими казаками, к нам более-менее относятся лояльно. Наши казаки до сих пор туда ездят. Недавно вернулась из Киева жена нашего старшего вахмистра (казачий аналог старшего прапорщика. — EADaily). Мои соседи — семья нашего есаула, уехали туда до 2014 года. Супруга этого есаула родом из-под Киева, ей нужно было постоянно жить там. До Евромайдана там было нормально. После 2014 года эти наши земляки сообщают, что жить на Украине стало невозможно.
Весной 2014 года прозападная киевская клика развязала войну на Донбассе. Нашим казакам и казачкам было невозможно удержать слез, когда они видели по телевизору, как украинские вояки расстреливают из артиллерии и минометов, бомбят с воздуха детей и стариков. Как же так? На дворе XXI век, а нынешний киевский режим ведет себя так, как не хотели действовать самые циничные авантюристы в дикие века Средневековья.
Поэтому, когда Крым в 2014 году вернули в состав России, наши казаки сочли, что пришла очередь и Донбассу вернуться под материнскую крышу России. Взяли бы тогда наши войска Донбасс, закрепились там — никто бы в Киеве сейчас и не вякал. Казаки Зеленчукской уезжали добровольцами в Донецк и Луганск, проявляли там на фронте мужество и героизм. Слава Богу, никто не погиб, есть только раненые. В Терском казачьем войске есть подразделение «Волчья сотня», названное в честь одноименного подразделения Андрея Шкуро, нашего баталпашинского казака. В «Волчьей сотне» погибли смертью храбрых на Донбассе человек пять, если не больше. «Волчья сотня» участвовала практически во всех постсоветских конфликтах. Они воевали в Абхазии, Приднестровье, входили в Цхинвал, с первого дня войны были на Донбассе.
В июне месяце этого года я с нашими казаками был на Пятом казачьем православном фестивале в Ставропольском крае. Близ Ставрополя есть село Высоцкое, там и проходил фестиваль, прямо в чистом поле. На этот фестиваль приехали 350 детей из ДНР. Их сопровождал заместитель командира бригады Народной милиции ДНР. По словам этого замкомбрига, дети из ЛНР тоже хотели приехать на фестиваль, но их не выпустили из-за пандемии коронавируса. Детям из ДНР очень понравилось на фестивале. Их одели в армейскую форму, разместили в условиях, приближенных к военно-полевым. Донбасским детям понравилось, что на православном фестивале день начинается и заканчивается православной молитвой, понравились военно-спортивные соревнования. Там были военно-историческая реконструкция, джигитовка, рубка шашкой, скачки, борьба, стрельба из автомата, все что угодно. И это — с участием детей и для детей. Главное, что легло на душу всем участникам и гостям фестиваля, — доскональное следование казачьим традициям.
Наши зеленчукские станичники в Высоцком разместились на подворье у донских казаков. Когда фестиваль завершался, зеленчукские казачата не хотели уезжать оттуда. Одна наша девчушка предложила съездить домой за продуктами и вернуться в Высоцкое, чтобы пробыть там до самого конца лета, когда уже надо собираться в школу.
— Как понимаем, в этих казачьих соревнованиях участвуют не только мальчики, но и девочки?
— Так точно! У меня в телефоне есть видео «Девушка — казачка», где девчата показывают мастерство во владении шашкой. У них это получается профессионально, очень красиво. В соревнованиях на последнем казачьем фестивале под Ставрополем участвовали шесть наших девочек.
У нас учат казачат военному делу с четырнадцати лет. Многие девчата тянутся к военному казачьему делу. В нашем районе таких девчат можно найти в Зеленчукской, Кардоникской, Исправной, в любой казачьей станице. В Кардоникской недавно образовалось столько девочек-подростков, которые хотят владеть оружием, что запустили под это особую программу. Но ее прикрыли из-за пандемии коронавируса. Нас, фигурально говоря, тогда поставили в угол, сказали: «Ребята, не шалите, болезнь — дело серьезное».
В процентном соотношении таких боевых девчат — куда меньше, чем их других сверстниц из казачьих семей. Как только такая девочка заканчивает школу, она старается выехать из родной станицы, из Карачаево-Черкесии. Поступит в институт, закончит его — а там ищи ветра в поле.
— Больной вопрос Карачаево-Черкесии — отток активного русского населения, особенно молодежи. Как казачество разрешает эту проблему?
— Из республики по социально-экономическим причинам активно выезжают не только русские. Но в целом вы правы: не будет русских в КЧР — не будет здесь и казачества, исторической опоры России на национальных окраинах нашей Родины. Мы стараемся, проводим работу. Слава богу, в КЧР с казаками работают несколько воинских частей, наши казаки там служат. Но надо добиться того, чтобы эти казаки-военнослужащие по выходе на пенсию отсюда не уехали вместе с семьями, получив квартиры бог знает где.
Очень сложно удержать в родных станицах молодежь. В Зеленчукской живут десять казачьих семей, чьи родственники работают в Воркуте. Один из них — пожилой казак, которому сейчас восемьдесят лет. Он в молодости жил и работал в Воркуте, когда вышел на пенсию, переехал сюда. А его сын — тоже наш зеленчукский казак, до сих пор работает в Воркуте. Хочет ли он вернуться в родные места его предков, еще будучи молодым и активным, нам неизвестно. Таких казачьих семей у нас немало. Из одной только Воркуты таких десять семей. Выйдя на Крайнем Севере на пенсию, пожилые казаки вернулись в Зеленчукскую, а дети их остались там.
Трудовая миграция молодежи из казачьих станиц КЧР идет в сторону добывающих полезные ископаемые регионов России, где молодые казаки работают вахтовым методом. Работают на Ямале, в Ханты-Мансийском округе, на золотодобыче в Магаданской области и Якутии. Выезжают на вахту в Москву, Мурманск — в общем, в любые места, где можно заработать денег, которых в КЧР не заработаешь. Их система ценностей поначалу строится так: там — работа и деньги, в родной станице — отчий дом, куда ты обязательно вернешься. Но часто заканчивается так, что эти казаки перебираются к месту своей работы на постоянное место жительства, заводят там семьи или перевозят туда своих детей и жен, если женились здесь.
Мы пытаемся удержать этих казаков на родной земле. У нас проводится аналогичная работа со школьной молодежью. Мы воспитываем-воспитываем молодежь, выбиваем для нее квоты в вузы, помогаем в поступлении, обустройстве. А из этих вузов к нам в лучшем случае возвращаются единицы. Это горько и обидно. Но каждый человек ищет себе место для жизни получше, это мы тоже понимаем. Если молодежи не хочется жить в родной станице, значит, мы в чем-то плохо работаем, не доносим до каждого казака то, что отчий край — единственный родной край. С другой стороны, каждому понятно следующее: проблемой сохранения в глубинке, в провинции молодых кадров должно плотно заниматься государство. Региональные власти — в первую очередь.
Молодежь от нас уезжает, а старики возвращаются к нам, со всех окраин нашей необъятной Родины. Где родился — там и пригодился. Дети и внуки этих стариков остаются в регионах, откуда к нам вернулись эти старики. Молодые тоже бы возвращались и не уезжали вообще. Если бы в Карачаево-Черкесии для них была такая работа, где бы они могли получать столько или примерно столько же, сколько на вахте в чужих краях. Максимальная зарплата в бюджетной сфере в КЧР — 20 тысяч рублей, больше платить не положено, так как республика зависит от дотаций из Москвы. А цены на товары и услуги у нас мало чем отличаются от московских. Хлеб или сливочное масло местами стоят дороже, чем в сетевых магазинах Москвы.
— Основная кормилица казачьей семьи — не шашка или винтовка, а земля. Казак брал в руки оружие только в военное время, в мирное время он занимался сельским трудом. Как сейчас решается земельный вопрос казачеством КЧР?
— В республике до сих пор идут земельные войны. В начале 1990-х годов, когда советская система хозяйства по всей России начала разваливаться, в Карачаево-Черкесии были еще совхозы. А потом раз-раз и заявили: берите в аренду земли сколько хотите. Те, кто мог себе позволить взять землю в аренду, обрабатывать ее не стал. Потом начали взятую в аренду землю забирать и распределять по второму разу. А сейчас мы видим, что земли в КЧР не хватает. Люди поняли, что земля здесь — деньги, и деньги хорошие.
В пользовании нашего станичного общества — 200 гектаров земли, казачьего общества Зеленчукского района — 800 гектаров. За этот счет мы немножко можем выживать, обеспечивать средства на культурные и образовательные нужды нашего общества. Чтобы отправить из нашей станицы делегацию в другую станицу, нужны деньги. Наши хозяйственники, выбираясь к казакам других станиц, стараются у них учиться, узнавать новое.
Сейчас наши казаки кинулись на выращивание кормовой кукурузы. До этого выращивали картошку, овес, ячмень. Плюс к этому выращиваем скотину, в основном крупнорогатую. Она идет в основном на мясо. У нас мало кто выращивает коров ради молока и молочных продуктов. Выгодных для населения схем приема от населения молока в республике нет, как и нет молокозаводов. Что было в советские годы, все развалили после распада СССР. С каждым годом все меньше и меньше людей занимается скотоводством. Возможно, народ просто отвык работать. У коровы не бывает выходных и нерабочих дней. Ее надо каждый день в четыре-пять утра выгонять в стадо, потом вечером возвращать из стада. Нужны корма, корма стоят сил и средств.
Живность, которая есть у казаков, идет в основном на нужды самих владельцев хозяйств. У меня десять внуков — что я, буду травить их магазинной едой? У меня свиньи, кролики, домашняя птица, все натуральное… Конечно, с экономической точки зрения это выглядит как то, что казак растит скотину и птицу, чтобы потом их съесть самому, а не пускать на оборотные средства для развития своего хозяйства. Получается, что казак сам попусту съедает свои силы. Это с какой-то стороны верно. А теперь посмотрим на это с другой стороны. Если ты дома держишь живность, то ты и будешь держать поле, растить на продажу какие-то культуры. А если у тебя на скотном дворе пусто, значит, ты — лентяй и неумеха. Тогда зачем тебе поле?
Как казаки реализуют свои сельхозпродукты — напрямую или через перекупщиков — вопрос сложный. При Советской власти со сбытом результатов своего труда было проще. Работали с колхозами и совхозами, по госзаказам и госзакупкам. Сейчас — кто, как и с кем смог договориться. Кто торгует напрямую, кто сбывает за бесценок свой труд перекупщикам.
— Магазины городов Карачаево-Черкесии затоварены продукцией агрохолдингов из Краснодарского края. Самый крупный латифундист Кубани — Александр Ткачев, экс-губернатор Краснодарского края. В бытность губернатором Ткачев опирался на кубанское казачество, сам надевал на праздники казачью одежду, принимал казачьи парады. Помогает ли Ткачев кубанским казакам из КЧР в реализации казачьей сельхозпродукции? В теории было бы удобно казакам продавать ту же кормовую кукурузу агрохолдингу Ткачева по договорной цене.
— Есть сведения, что Александр Ткачев в Карачаево-Черкесии покупает землю у владельцев земельных паев, у которых нет желания или возможности заниматься сельским хозяйством. Но это на уровне слухов. Мы точно можем сказать, что Ткачев не оказывает нам помощи в продаже наших сельхозпродуктов или еще чем-то. Александр Николаевич Ткачев ведет свой бизнес не ради кого-то, а ради себя. Может, он что-то и делает в Краснодарском крае для Кубанского казачьего войска, к которому относимся и мы. Если это так, то мы этой поддержки не видели и не видим. Мы тоже кубанские казаки. Но мы живем в Карачаево-Черкесии, отдельном субъекте федерации. Если даже чиновники, бизнесмены, казачьи атаманы Краснодарского края искренне хотели бы нам помочь, они не могут этого сделать. Огромную роль играют административно-территориальное деление страны, то, что КЧР — национальная республика.
Будь наши казаки жителями Краснодарского края, нам было бы намного легче. В Краснодарском крае есть самостоятельные казачьи дружины, которые несут дежурство вместе с полицией, действуют самостоятельно казачьи патрули. Этим казакам идет содержание как со стороны Кубанского казачьего войска, так и со стороны губернатора края. В КЧР со всем этим очень тяжело. У нас есть казачья дружина, которая оформлена через МВД по КЧР, но служебных удостоверений этим казакам не выдают. Мы требуем, чтобы это была именно казачья дружина, несущая службу по охране безопасности и общественного порядка, как в Краснодарском крае. Но чиновников в Черкесске это не устраивает. Они говорят: КЧР — национальная республика, где большинство составляет нерусское мусульманское население, самостоятельных казачьих дружин здесь иметь не положено.
Чиновники КЧР этой позицией показывают, что казаки якобы желают монополизировать право на создание своих военизированных отрядов, отказав в этом праве другим народам КЧР. Это не так. Если карачаевцы, черкесы, абазины захотят создавать отряды по типу казачьих дружин, пусть делают, мы не против. Но тогда и мы должны иметь свою дружину. Осуществлять совместное патрулирование с национальными дружинами казаки КЧР не будут. Вся республика видит, что наши казаки из года в год охраняют порядок в КЧР. В Новый год мы дежурим, в любые праздники дежурим, на День Победы не только возлагаем цветы, но и несем охрану торжественных мероприятий на районном и станичном уровне. На День знаний, на последний звонок в школах мы дежурим в обязательном порядке. Мы несли дежурство в этом году в единый день голосования.
А День станицы — вообще целая песня. К нам в Зеленчукскую в этот день приезжают по доброй традиции архипастыри нашей Пятигорской и Черкесской епархии, проводят торжественную службу в станичной церкви, ездят с благословением по станице. Их сопровождает казачий конный взвод с «линейкой» — всем известной тачанкой. А после службы в храме — торжественная часть, с военно-спортивными состязаниями, выступлениями творческих коллективов, столом для гостей… Мы с широтой души принимаем архипастырей Русской православной церкви, мы же и охраняем их жизнь и здоровье. Разве это не главный показатель того, что казакам в КЧР можно и нужно доверять?
— Карачаевские и другие националисты из КЧР выступали когда-нибудь против казачьего присутствия в КЧР? Архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт (Курьянов) стал врагом карачаевских националистов. Они требуют у патриарха Московского и всея Руси Кирилла, чтобы тот немедленно убрал владыку Феофилакта из республики как «провокатора» и «национал-шовиниста» и наказал.
— Вы правы в следующем. Когда в национальном регионе местные национал-шовинисты воюют против православия, они действуют и против того, чтобы в этом регионе жили русские — как самостоятельная политическая, общественная, экономическая и культурная сила. В Карачаево-Черкесии осквернялись и поджигались как древние аланские храмы, так и действующие храмы Русской православной церкви. В 2010 году, в ночь с 31 октября на 1 ноября, в райцентре Карачаевск подожгли два православных храма, один храм — в станице Орджоникидзевская, этот храм сгорел полностью. В мае 2011 года подожгли Шоанинский храм. Практически все поджоги проходили по одному сценарию. Внутри храма по периметру ставились пластиковые бутылки с зажигательной смесью, потом все это поджигалось, поджигатели исчезали в неизвестном направлении. Когда оскверняли Шоанинский храм, то сняли со стен, положили на деревянный пол храма и подожгли находившиеся в храме православные иконы. Пол не запылал, потому что тогда было слишком сыро. Иконы сгорели.
Когда в мае 2011 года из-за целенаправленного поджога полностью сгорел храм в Орджоникидзевской, то огонь уничтожил и утварь — настолько была высокая температура от пожара. Поплавились все металлические подсвечники. Там действовали не любители, а опытные в диверсиях люди. В Карачаевске бутылку с зажигательной смесью бросили в окно трапезной храма, которая находится на цокольном этаже. Через решетку, которой было забрано окно, просунулась рука с возгорающейся смесью. Преступники хотели проникнуть внутрь храма, но этого не вышло — на окнах храма были решетки. Уничтожению храма от огня помешал сторож, который услышал хлопок и успел потушить пожар. Если бы загорелся деревянный потолок цокольного этажа храма — он же пол первого этажа — там бы тоже все погибло.
Священнослужителей и сотрудников храмов регулярно вызывали на допросы в органы МВД по КЧР, следствие было очень деятельное. Факты следствия показывали, что почерк везде один и тот же, действовала, судя по всему, одна организованная преступная группа. Но виновных в поджогах храмов так и не нашли. Грешным делом иногда проскальзывает такая мысль: может быть, не было желания искать. А может быть, в МВД по КЧР с самого начала знали, что будут поджоги. Но это только мои личные предположения, я могу ошибаться.
— Были в КЧР случаи, когда радикальные исламисты обращали в джихадизм местных русских — с целью натравить их, как янычар, на остальное русское население России?
— Были, и неоднократно. В числе этих людей — сын командира подразделения ППС МВД по КЧР. Этот русский парень учился во Владикавказе, обратился в ислам, а в ноябре 2008 года участвовал в теракте на центральном рынке столицы Северной Осетии. Тогда погибли семь человек, только с Божьей помощью не погибла находившаяся тогда на рынке моя двоюродная сестра. Офицера ППС после этого уволили из органов, его сына посадили. В «Карачаевском джамаате», который воевал на стороне Шамиля Басаева и Хаттаба, был русский террорист Максим Панарьин. Он родом из казачьей станицы в Ставропольском крае, сын военного. Когда Панарьин был уже почти взрослым, его мать развелась с отцом и вышла замуж за кавказца-ваххабита. Панарьин вместе с отчимом в 1990-х годах ездил совершать намаз и слушать лекции в ваххабитскую мечеть в поселке Учкекен в Малокарачаевском районе КЧР. В 1999 году, когда началась вторая кампания в Чечне, в этом же медресе Панарьина отправили воевать к Шамилю Басаеву, в Чечню. У Басаева Панарьина выучили на организатора терактов. В июле 2004 года Панарьин организовал и подготовил теракты в Воронеже, в августе того же года — теракт на станции московского метро «Рижская». Панарьина приговорили к пожизненному заключению.
В лапы к ваххабитам попали многие молодые станичники КЧР. Процесс их обращения в ваххабизм происходил в основном не в станицах, а в городах, где они учились. Например, это часто встречалось в Карачаевске. Юный казак, если он живет в станице, под надзором у своей семьи и всего казачьего общества. А в студенческой среде на этого юного казака всем наплевать, родители и соседи далеко. Начинается вседозволенность, за ней идет и духовное падение. Ваххабиты начинают обработку новичка очень красиво и ласково. Многоженство, гурии в раю после смерти… Для обработки используются и наркотики, которые в исламе запрещены. Обещания сексуальных утех до и после смерти — тоже наркотики, посильнее героина. Жаль, что эти неофиты не думают: зачем человеку после смерти сексуальные утехи с девственницами-гуриями? Ведь вместе с телом умирают и пристрастия к плотским удовольствиям. Значит, ваххабитская пропаганда лжет.
Подлый и коварный ход ваххабитов — бесплатные спортивные тренировки. Хороший спортивный парень из села, приверженец здорового образа жизни, хочет тренироваться, но у него нет лишних денег на фитнес-клуб и оплату тренировок у мастера по каким-нибудь боевым видам спорта. Ваххабиты ему предоставляют бесплатно качалку и тренера, разумеется своего человека. Тренер дает новичку наставления в спорте и в жизни, говорит, что если парень будет слушаться тренера, то станет чемпионом. Такие наставления очень много значат для юного неокрепшего разумом человека. Какой юный начинающий борец или боксер, который приехал в большой город из села, не мечтает стать чемпионом, мастером спорта международного класса? Так, походив в спортзал, вместо укрепления тела и духа парень становится ваххабитом. В России были случаи, когда чемпион, мастер спорта международного класса — еще и ваххабит. Такой человек ненавидит свою страну. А кто, как не твоя страна, сделал тебя чемпионом?
Методы ваххабитской пропаганды после 1990-х годов стали еще более изощренными. Раньше вербовщиков и вербуемых можно было зафиксировать через ваххабитские мечети и медресе, которые у оперативников были на карандаше. Теперь агитация идет через анонимные источники в интернете — подставные аккаунты в социальных сетях, Telegram. В итоге видим, что теракт может совершить человек, который ранее не фигурировал в базах МВД и ФСБ, считался законопослушным. Я лично считаю, что русская молодежь идет в ваххабиты еще и от того, что в большинстве российских школ не прививают детям любовь к Родине, православную духовность. Учить русских детей православной вере надо с самого первого класса школы, с детского сада. Мы, казаки, ходим в школы. Говорим детям правильные слова о православии, любви к ближним и Родине, самопожертвовании ради людей и своей страны, честном труде. Дети нас вроде слушают. Но никто не даст гарантии, что наши слова отложатся в головах и сердцах школьников навсегда.
— Последний вопрос. Как думают казаки, соответствует ли официальная патриотическая риторика СМИ и чиновников повседневным реалиям в России, особенно в глубинке?
— Мнения на этот счет у казаков разные. Но в основном бытует следующее. Там, в верхах власти, видят все происходящее в стране в розовом цвете. Все у нас красиво, здорово и замечательно, работяга в глубинке имеет в месяц сотни тысяч рублей, у него нет никаких проблем. Прямо как нимб над страной воссиял. Нет этого нимба! У российских верхов все хорошо, а внизу людям очень тяжело. Разве после 1990-х и нулевых годов в Зеленчукском районе и в КЧР открылось хотя бы одно новое производство? Нет такого. Да, в Карачаевске и Архызе занимаются розливом питьевой воды. Но вода — она, как нефть или газ, принадлежит народу. Воду у нас в республике не производят, а эксплуатируют.
Есть ли в КЧР сейчас хотя бы один завод, который производит нужную стране технологическую продукцию? Почему у нас уже двадцать с лишним лет не могут наладить простую переработку мусора? Почему при СССР в КЧР было более пятидесяти производств, а сейчас нет ни одного? Не надо все списывать на девяностые годы, они кончились более двадцати лет назад. За это время давно можно было создать не один десяток современных производств, сохранить те, которые были свернуты уже в нулевых годах.
В телевизоре каждый день говорят о патриотизме, защите Родины. А в Российской армии тем временем недобор.
За что можно сказать спасибо нашему президенту Владимиру Путину, так за то, что в России, как в Европе и США, не прет из всех щелей пропаганда толерантности к гомосексуализму и другим извращениям. Я, когда ушел в отставку из армии, пошел работать на производство. Уволил только за пьянку двадцать два человека, думал, что весь народ спился. А потом пошли к нам на работу нормальные непьющие мужчины, с хорошими женами и замечательными детьми. Пережили мы эти страшные годы безвременья. Казаки не уйдут в оппозицию, не устроят бунта. Это наша страна, мы обязаны служить ей и нашему народу.
Но я и другие казаки не знаем, к чему и куда Россия в плане духовности, социально-экономического развития, к чему мы все в итоге стремимся. Пока наверху будут видеть жизнь в стране в розовом обманном цвете, мы так и будем стоять в тупике.
Беседовал Артур Приймак