К первой годовщине начала войны в Карабахе, продлившейся осенью прошлого года 44 дня, Армения подошла далеко не в лучшей военно-политической форме. За крайне чувствительным поражением последовали новые вызовы в виде эскалации практически по всей протяжëнности границы с Азербайджаном. Итоги боевых действий вывели войска соседней республики впритык к озеру Севан, стратегическим Капану и Мегри в Сюникской области. Еревану пришлось срочно «латать дыры» на увеличившейся до 520 километров линии соприкосновения с противником, что до сих пор удаëтся ему с большим трудом. Дело дошло до кратковременной, но чувствительной для армян блокады со стороны азербайджанских войск двух участков межгосударственной трассы М-2 (Армения — Иран) в Сюнике.
Изрядно потрëпанная в сентябре—ноябре 2020 года армянская армия не перестала существовать, но в новых послевоенных условиях, во всяком случае на нынешнем этапе и в ближайшей перспективе, она не в состоянии в одиночку обеспечивать неприкосновенность собственных границ . В этом союзнику посильную помощь оказывает Россия, прикрывая опорными военными пунктами отдельные участки его восточных рубежей, а также гарантируя размещëнным там миротворческим контингентом безопасность непризнанной Нагорно-Карабахской Республики.
Армения не выдержала проверку войной год назад. Причин тому множество. У победы, как правило, одно лицо, в то время как поражение всегда определяется рядом факторов. К 27 сентября 2020 года две армянские республики элементарно не были готовы к жëсткому военному противостоянию с Азербайджаном. После «бархатной революции» весной 2018 года новые власти в Ереване занимались чем угодно, но только не подготовкой к решающей схватке с Баку, который с мая 1994 года, окончания победной для армян первой карабахской войны, не скрывал, что стремится к военному реваншу. Довольно значительная в количественном плане, но не всегда однозначная под призмой еë будущей боевой эффективности закупка новых вооружений и военной техники в «постреволюционный» период не может рассматриваться в качестве серьëзного признака такой подготовки. К тому же оружейные соглашения с Россией по отдельным приобретениям Еревана после мая 2018-го были достигнуты при бывшей власти.
Кстати, о ней. Предыдущие власти Армении совершили массу ошибок и не решились сделать шаги на карабахском направлении, которые или обещали, или требовались от них в конкретной ситуации. Одной из фундаментальных ошибок, лëгшей в основу будущего поражения в Карабахе, стал предпринятый командой Сержа Саргсяна переход к парламентской системе правления. Находившаяся к тому моменту уже более 20 лет в состоянии ни войны, ни мира страна позволила себе на отрезке 2015−2016 годов такую «роскошь». Третий президент Армении дважды обманул свой народ. Первый раз, когда обещал не занимать премьерское кресло по результатам инициированной им конституционной реформы, заточенной на его воспроизводство у руля государства. Второй — в апреле 2016 года, когда в Карабахе разразилась четырëхдневная война. Задолго до неë Серж Саргсян не раз предупреждал своего азербайджанского коллегу о том, что если тот предпримет новую агрессию против Нагорного Карабаха, Ереван незамедлительно признает независимость второй армянской республики. Ничего подобного не произошло. Более того, бывший армянский лидер не решился даже на усечëнную форму признания НКР в виде подписания между Ереваном и Степанакертом большого договора, который бы включал положения о гарантиях безопасности и взаимной помощи. В тактических вопросах Серж Саргсян также оказался, мягко говоря, нерасторопным. К примеру, в запуске гражданского авиасообщения между Арменией и карабахской столицей, хотя во всеуслышание обещал стать первым пассажиром рейса Ереван — Степанакерт.
Азербайджан целенаправленно готовил своë общество к войне, в то время как Армения уповала на хрупкий статус-кво и абстрактный «мир». Если же масштабным боевым действиям и суждено было случиться, надеялись в Ереване, то они будут или такими же скоротечными, как в ходе четрырëхдневной войны (2—5 апреля 2016 года), или, в худшем для армянской стороны случае, не продлятся больше двух недель. Именно срок в полмесяца, что показала прошлогодняя война, был на самом деле максимальным в плане боевой дееспособности армянской армии. После сорванной под конец первой декады октября попытки перемирия, договорëнность о котором была достигнута при посредничестве России, дальнейший ход войны превратился в откровенное «избиение» армян на карабахском театре военных действий, разрушение остатков слаженности при проведении боевых операций и основательное падение морального духа у личного состава.
Непозволительно расслабляющее влияние на Армению оказала непродолжительная боевая стычка с Азербайджаном в середине июля 2020 года, за считанные недели до войны в Карабахе. Дав противнику довольно успешный отпор на северо-восточном участке границы (армянская Тавушская область — азербайджанский Товузский район), Еревану тогда показалось, что Баку в очередной раз «выпустил пар из котла» и теперь на сравнительно длительный период времени потерял настрой на возобновление масштабной войны. При этом открытая совместная подготовка Азербайджана и Турции к реваншу за «июльский сбой» не бралась в расчëт по абсолютно необъяснимым причинам.
Армения имела четверть века, чтобы сделать из Нагорного Карабаха неприступную в военном отношении крепость, официально признать или его независимость, или пойти путëм воссоединения двух республик. Винить в этом только нынешние власти в Ереване, безусловно, нельзя. Но именно они показали «чудеса» провоцирования Баку на конфликт танцами в Шуши и заявлениями в Степанакерте о том, что «Карабах — это Армения, и точка!». Премьер-министр Никол Пашинян предпринял крайне неудачную попытку «обнулить» длившийся два десятилетия переговорный процесс по карабахскому урегулированию, вместе с тем переняв у бывших властей тезис о том, что отказ от переговоров означает неминуемую войну. На поверку же оказалось, что Армения сама дала азербайджано-турецкому тандему множество поводов решиться на развязывание войны, находясь при этом в неподготовленном к ней состоянии. При огромных демографических проблемах, остром дефиците боеспособного мобилизационного резерва, крайней скудности финансовых возможностей, проблем со стабильным транспортным сообщением с внешним миром всем своим видом демонстрировать «неминуемый» разгром вооружëнного до зубов и сильно мотивированного на реванш Азербайджана, нельзя воспринимать иначе, как безрассудство.
Неспособность рассчитывать последствия своих шагов стала для нынешнего правительства Армении одним из определяющих элементов в общем алгоритме поражения в войне. Ни до, ни во время 44-дневного противостояния Ереван не продемонстрировал условный код самосохранения на карабахском направлении, которым отличались предыдущие власти республики. Двадцатилетний период правления Роберта Кочаряна и Сержа Саргсяна был нацелен на сохранение статус-кво в зоне конфликта, и им с переменным успехом, но удавалось сводить к минимуму риск возобновления войны, не утрачивая при этом позиции в переговорном процессе. После войны Пашинян оправдывался тем, что она была неизбежна. Вполне возможно, но именно при его нахождении у власти в Баку вселилась близкая к уверенности надежда, что военная кампания имеет высокие шансы оказаться успешной. Возбуждение уголовного дела против действующего генсека Организации Договора о коллективной безопасности, рейды армянских правоохранителей в офис «дочки» РЖД в Ереване, довоенные заявления о том, что России следует «адаптироваться» к новой ситуации в Армении, где свершилась «бархатная революция», а также куча других совершенно неуместных действий явно не способствовали общему укреплению позиций республики в регионе в целом и на карабахском треке в частности. Сложная среда безопасности при заведомо неблагоприятных для Армении стартовых экономических и демографических факторах не то место, где можно поддаваться «революционной» эйфории и давать противнику веские основания предположить охлаждение отношений с Россией.
Результаты досрочных парламентских выборов 20 июня придали алгоритму поражения Армении в войне фактически завершëнный вид. Воспроизводство власти, при которой произошло то, что произошло, сродни отказу армянского народа не только от военного реванша, но и от самой «карабахской идеи». Это означает, что случившееся не было воспринято в качестве национальной катастрофы. Имеет право на жизнь и другое объяснение сохранения «революционного» правительства у власти: люди напуганы войной и не в состоянии принимать рациональные решения. А для возвращения в лоно такой рациональности нужно время, в котором при нынешней сверхдинамичной ситуации в мире и вокруг Южного Кавказа армянский народ также ограничен.
Поражение — не означает разгром. Даже при худшем сценарии, если вдруг Армении придëтся окончательно потерять Карабах, еë государственность сильно пошатнëтся, но не перестанет существовать. Концом государственного суверенитета станет невосстанавливаемость боеспособности армянской армии хотя бы до предвоенного уровня, в то время как Ереван обречëн ставить перед собой более амбициозные цели в вопросе военного строительства. Это глубокая модернизация вооружëнных сил, возвращение им репутации наиболее подготовленных в регионе.
Армения фактически продолжает находиться в состоянии войны, пройдя осенью прошлого года лишь еë горячую фазу. Азербайджан несколько ослабил свою хватку в регионе, но не отказался от достижения максималистских целей. Если в предшествовавший 44-дневной войне период максимализм Баку имел большей частью теоретический характер, выражаясь за столом переговоров условной формулой «не более широкой автономии для Нагорного Карабаха в составе Азербайджанской Республики», то после удачной для него военной кампании он нашëл своë практическое воплощение. Причëм с задействованием того же военного инструментария давления на ослабленного соседа. «Перерезать» Армению по Сюнику, достигнув прямой сухопутной связью с Турцией единства тюркского мира от Стамбула до Бишкека и китайского Синьцзяна, — нынешняя задача-максимум, свидетелями поступательного решения которой совместными усилиями Баку и Анкары мы являемся. Обе столицы, которые уже не первое десятилетие строят «два государства для одной нации», развернули далеко идущий процесс склонения Еревана, с одной стороны, к мирному договору на условиях Баку, с другой — к похожей фиксации и дальнейшего открытия с позиции силы нынешних границ на западном направлении путëм армяно-турецкой нормализации. Как резонно опасаются политики и эксперты в армянской столице, результатом взятия республики в тиски азербайджано-турецкого тандема может стать повторение грузинского сценария поглощения «промежуточной страны» турецким капиталом с сильным азербайджанским нефтегазовым «привкусом».
Залогом успешного противостояния этим далеко идущим вызовам для Армении является консолидация внутренних сил на прочной основе национального единения. К сожалению, этого не происходит. Напротив, страна продолжает сползать к глубокой поляризации общества, досрочные выборы 20 июня не стали решением политического кризиса, а скорее лишь временно снизили его накал.
Рациональный коллективный разум требует построения такой армянской государственности, когда решению судьбоносных задач подчинены все прослойки общества и государственные институты. Нечто вроде системы реагирования во времена Британской империи, когда, начиная от последнего портового грузчика в Ливерпуле до королевы, действовал отлаженный механизм госуправления. Сохранение того, что осталось от Нагорного Карабаха, и защита Сюника не оставляют армянам иного пути, как только всеобщим напряжением сил восстановить репутацию своей армии и государственности.