Тимур Бекмансуров сначала хотел устроить расстрел в своей бывшей школе. Данный факт — еще одно подтверждение того, что в Пермском государственном национальном сегодня произошел «колумбайн» по классическому сценарию. Российские власти борются с «колумбайнами» начиная с 2014 года, когда в Москве десятиклассник убил из винтовки учителя географии и взял в заложники одноклассников. Почему эта профилактика не остановила в нашей стране эпидемию школьных расстрелов, корреспонденту EADaily рассказал председатель общественной организации «Право ребенка» Борис Альтшулер — известный педагог, бывший член Общественной палаты России.
— Борис Львович, на свои преступления многие российские «колумбайнеры» вдохновляются художественным фильмом эстонского режиссера Ильмара Раага «Класс». Сюжет фильма — перенесенная в современную Эстонию история Эрика Харриса и Дилана Клиболда. Рааг выставил своих героев-убийц жертвами, а застреленных ими одноклассников — юными садистами, которые третируют всех, кто более слабый. Как считаете, не стоит ли запретить этот фильм Раага в России?
— Фильм Раага — художественное произведение. И это художественное произведение — не единственное в мире, где убийца, преступник выглядит положительным персонажем, а его жертва — отрицательным или отталкивающим. В своем «Преступлении и наказании» Достоевский выставил убитую Раскольниковым процентщицу в крайне неприглядном виде, а самого Раскольникова — замученным бедностью студентом, который вызывает у читателя симпатию. Конечно, власти могут с целью профилактики преступлений запрещать какие-то фильмы или книги. Но в этих запретах можно так далеко зайти, что благая с виду цель приведет только к росту популярности запрещаемых книг или фильмов.
Разве после просмотра фильма Говорухина «Ворошиловский стрелок» у здорового нормального человека будет желание вершить самосуд над каждым, кто ему нанес обиду или просто не нравится? Популярность у российской молодежи эстонского фильма про «колумбайнеров» — далеко не главная причина роста числа школьных расстрелов. Глубинные причины имеют социально-психологический характер.
— Что вы имеете в виду?
— «Колумбайны» происходят не только в России и бывшем СССР, но и в США, в целом во всем мире. Подростки в определенный период жизни — группа особо повышенного риска. В этот период они сильно подвержены деструктивному влиянию из внешней среды. По моему мнению, эти школьные стрелки — психопаты, сумасшедшие. Такие больные люди есть везде.
— То есть с «колумбайнами» должны бороться психиатры?
— Нет. Из практики видно, что будущие школьные террористы любят играть в компьютерные «стрелялки». Эти «стрелялки» ужасные, они мне не нравятся. Но из этого не следует, что «колумбайнерами» должны заниматься только производители и продавцы компьютерных игр. Будущие юные массовые убийцы своих сверстников сидят в интернете. И что, в «колумбайнах» виноваты интернет-провайдеры? Нет. У нас запрещены нацеленные на школьников деструктивные сайты и группы в соцсетях. Однако школьники куда лучше своих родителей и Роскомнадзора разбираются в интернете, умеют обходить имеющиеся в интернете ограничения. Проблема школьных расстрелов в России стоит гораздо шире.
Подростковая среда в нынешней России — фактическая модель уголовного мира для очень многих подростков. В школах, особенно в провинции, есть отдельные парты для «опущенных» учеников, с которыми другие ученики не здороваются, не делятся учебниками или завтраками, общаются только в оскорбительном тоне. Если они преступят эти правила, они тоже рискуют оказаться в числе «опущенных». Большинство педагогов в это предпочитают не лезть. Никто в системе образования с этим ужасом ничего не может сделать многие годы. В органах власти этого будто не видят. Я уже призывал к тому, чтобы в Госдуме больше не было старой рухляди из прошлых созывов, которая годами только просиживала в Госдуме штаны и юбки, получала огромные зарплаты — а для страны, для нашей молодежи ничего не делала.
Эта проблема касается не только законодательной власти. Начиная с 1990-х годов в России уничтожается доступная спортивно-досуговая деятельность для детей и подростков. Осталась только коммерция. Берем большинство детей, которые состоят на учете в полиции. Они на этот учет в своей массе поступают летом. Летом в школу ходить не надо, есть масса свободного времени. Бесплатные досуговые лагеря для школьников действуют только десять летних дней. Остальные восемьдесят дней лета школьники болтаются где угодно, занимаются чем хотят, никому они не нужны.
— И что с этим можно сделать?
— Хорошим лекарством от «колумбайнов», А.У.Е* (организация запрещена в РФ) и других ужасов были бы дворовые спортивные команды. Надо, чтобы безнадзорными в период лета детьми бесплатно занимались спортивные, культурные и другие наставники. В России полно ветеранов от профессионального спорта, военных пенсионеров, пожилых педагогов, которые отдыхают на пенсии… Они с удовольствием за небольшие деньги от государства займутся ребятишками.
Будучи членом Общественной палаты, я вместе с моей коллегой Оксаной Костиной разработал проект восстановления в России бесплатной детско-юношеской досуговой деятельности. Наш проект касался и летнего досуга детей, и досуга по месту учебы. Наш проект был нацелен на восстановление системы дополнительного образования. Дополнительное образование у нас отдали на местный уровень, где у властей на эту статью расходов, как правило, денег нет. Тем самым дополнительное образование в России убили, причем на законодательном уровне. То, что есть на местном уровне для досуга детей, — одна коммерция. Имеющие деньги и власть взрослые выбросили абсолютное большинство наших детей на социальную свалку. Вот мы и получаем «колумбайны», А.У.Е* и все остальное. В абсолютном большинстве случаев детские преступления — от детской же скуки. А дети скучают, потому что ими никто не занимается.
Такая ситуация — по всей России. Исключение составляет разве что Москва. Москва — столица России, витрина нашей страны, бюджет Москвы под триллион рублей или больше. Бесплатных досуговых центров для детей в Москве не так много, как хотелось бы, но они есть. Но одной Москвой Россия не ограничивается! Что делается с детским досугом для детей в провинции, столичные чиновники и простые москвичи не в курсе. А там с этим ужас. В Забайкалье культ А.У.Е* достиг таких пределов, что дети в школу приходят с ножами и заточками. В провинции дети убивают, грабят и насилуют друг друга.
«Колумбайн» — крайнее проявление всего негатива, о котором я рассказываю. Повторюсь, что «колумбайнер» — больной человек, психопат. Против «колумбайнов» трудно и даже невозможно иметь какое-то универсальное противоядие. В США, откуда пошли «колумбайны», как-то решили с этим бороться путем запрета свободного оборота оружия. Это было здравое решение. Но у этих умных, болеющих за свою страну американцев ничего не получилось. Для Конгресса США свята пресловутая Вторая поправка к Конституции США, принятая в конце XVIII века, которая гарантирует всем гражданам США право на свободное ношение оружия. А в реальности в Штатах держат всю страну за горло оружейные монополии.
В России такого, как в США, к счастью нет. У нас можно купить в магазине только ограниченный список оружия — только при наличии лицензии на право ношения оружия. Каждый россиянин, у которого дома есть хотя бы охотничье ружье, отмечается в полиции. При получении лицензии на оружие наших сограждан осматривают психиатры.
У пермского «колумбайнера» Тимура Бекмансурова с лицензией было все в порядке. Психиатры при осмотре признали его годным для ношения оружия — то есть психически здоровым. Притом что Бекмансуров с 10 класса специально копил деньги на оружие для того, чтобы потом стрелять в людей. Этот юноша явно был психически нездоров — а его признали здоровым. Вспоминается казанский школьный террорист Ильназ Галявиев, который в мае убил девять человек. Галявиева в его военкомате по месту жительства признали годным к военной службе. Психиатры сочли, что он может покупать и носить оружие, дали ему добро на лицензию. А лично мне попадалась информация, что Галявиев до своего преступления состоял на учете то ли у психиатра, то ли у психотерапевта. Таким людям нельзя давать лицензию на оружие, им строго ограничен доступ к военной службе.
Но что имеем, то имеем. С этим лицензированием на ношение оружие в России — полный бардак. Психиатры из ПНД осматривают соискателей на лицензию формально, уделяя им пять-семь минут времени. В военно-врачебных комиссиях при военкоматах парням дают понять: руки-ноги целые, черти не мерещатся — значит, к службе полностью годен. Никто не следит за тем, что за юноши, которым едва исполнилось восемнадцать и которые в армии не были, свободно покупают себе оружие. Участковые полицейские в массе случаев в этом плане — такие же формалисты. Мало кто из имеющих оружие у нас на эту тему вообще общался с участковым. Верхи ничего не замечают. У нас в верхах очухиваются только после того, как происходит очередной «колумбайн». Поболтают, громы-молнии помечут — и все начинается сначала.
*Экстремистская организация, запрещена на территории РФ