Самый характерный, наверное, феномен современной политики — перенесение центра тяжести политической борьбы из экономической сферы — производства товаров и услуг — в сферу непосредственного «производства человека». Сегодня практически забыли о «классовой борьбе» и не говорят уже об «эмансипации пролетариата». Теперь вместо «пролетариата» прогрессивные политики и общественные деятели заботятся об «эмансипации женщин», в особенности об их «праве на аборт», о прекращении «домашнего насилия» и «ЛГБТ-сообществе». Фактически именно будущее семьи как основной формы воспроизводства человеческого рода и фундаментального цивилизационного института становится ключевой политической проблемой и главным критерием разделения на левых и правых, на свободолюбивых демократов-прогрессистов и консервативных противников «свободы и прав человека».
Наиболее яркие примеры этому только за несколько последних недель — это реакция байденовской администрации и американской и мировой «прогрессивной общественности» на принятый в Техасе закон об ограничении абортов; непрекращающиеся попытки, теперь уже и в форме резолюции Европарламента, навязать России однополые браки или наказать Венгрию за ограничения ЛГБТ-пропаганды; постоянное давление ЕС на Польшу за стремление ограничить аборты. Становящаяся всё более агрессивной борьба за «эмансипацию и равноправие женщин» уже давно перешла грань, за которой начала превращаться в свою противоположность и нести угрозу самому существованию института семьи.
Эта борьба, как известно, стала официальной целью возникшего в 19-м веке феминизма. В наши дни равноправие женщин в большинстве стран — давно свершившийся факт, закреплённый в конституциях и различных законах. Но достижение заявленной цели отнюдь не остановило феминизм. Напротив, в течение 20-го века он, «размножаясь почкованием», послужил своего рода идеологической матрицей для разработки и продвижения «сопутствующих учений»: сексуальной революции, ЛГБТ-сообщества, теории гендера, чайлдфри и прочих «социокультурных инноваций», направленных на «освобождение» человека от природно обусловленных половых различий.
И к началу 21-го века феминизм в различных своих проявлениях стал одним из основополагающих факторов в общественной жизни всех стран «свободного мира». Его победная поступь изменила лицо западного общества. Привычным стало нахождение женщины на самых высоких государственных постах — президентов, премьер-министров, министров. А о не поддающемся подсчёту количестве женщин-парламентариев, «законодательниц всех уровней» не стоит и говорить. Сегодня уже трудно удивить министром обороны, находящимся (находящейся?) на сносях, или главой государства и по совместительству кормящей матерью, прибывшей (прибывшим?) для выступления с трибуны ООН с трёхмесячным ребёнком на руках. В общем, в наши дни лицо коллективного Запада приобрело, может быть, и не очень привлекательные, и не всегда легко идентифицируемые, но всё-таки скорее женские, чем мужские черты.
Победив на Западе, феминизм борется теперь за освобождение «женщины Востока». Даже талибам* в Афганистане предписано «инклюзировать» в правительство женщин. Без этого пусть не надеются на снисхождение «мирового сообщества». Характерно, что именно переживания за будущее афганских женщин «под талибами» были главной причиной рыданий мировых СМИ при освещении афганских событий. Пример Афганистана, таким образом, лишний раз показал, что сегодня феминизация общества является политическим императивом и важнейшим критерием «прогрессивности и цивилизованности» вообще.
Поэтому не приходится удивляться, что не только на Западе, но и в большинстве других стран считается хорошим тоном регулярно отчитываться о проценте женщин, занимающих руководящие кресла и с воодушевлением рапортовать о всевозможных достижениях на ниве «женской эмансипации». И официальная политика — это ещё далеко не всё. И пожалуй, даже не самое главное. Важнее другое — «мягкая сила» феминизма заполонила не только свою родную «элитарную культуру», но и практически всю сферу массовой культуры. С телеэкрана — этого главного «воспитателя» масс — не сходят бесконечные сериалы с героинями-начальницами: бизнесвуменшами и милиционершами, умницами- красавицами, прекрасно обходящимися без «штампа в паспорте» и успешно руководящими подчинёнными-мужчинами, которые часто оказываются этакими недотёпами, много уступающими своим начальницам не только в профессионализме, но и в интеллекте, и в «морально-волевых» качествах. В общем, массово тиражируются этакие «железные леди» Мценского и других «уездов», в любой форме и на любой вкус. И не важно, что все эти «телесаги» практически не контактируют с реальностью. Ведь их цель не отражать, а создавать её. А с другой стороны, гуляют по экранам персонажи законных мужей — недалёких слабаков, нытиков, сидящих на жениной-женской шее, или тиранов, мешающих раскрыться женским талантам и занимающихся к тому же «домашним насилием». Все эти образы очень хорошо знакомы потребителям российских сериалов. Усилия телевизионщиков дополняются бесконечным потоком печатной продукции — «женскими романами» и «женскими журналами», рекламирующими аналогичных героинь. И, конечно же, все мы должны рукоплескать успехам наших девчонок-штангисток, девчонок-боксёрок и вообще всех девчонок, сражающихся за честь страны на спортивных аренах.
Очевидно, что такая массированная, лезущая буквально изо всех щелей криптопропаганда феминизма не может оставаться без последствий. И она действительно даёт результат. Причём не только трудноосязаемый «идеологический», но и вполне очевидный, конкретный результат. Он, собственно, хорошо известен. Помимо выполнения контрольных процентных показателей размещения женщин на руководящих постах, победа феминизма принесла западному обществу официально признанную государством профессиональную проституцию («все права защищены»), лавинообразный рост количества абортов, разводов и матерей-одиночек. И лавинообразное же снижение рождаемости до уровня значительно ниже простого воспроизводства. Иными словами, практическим результатом торжества феминизма стала деградация семьи и депопуляция — сокращение населения, причём достаточно быстрое по историческим меркам.
Усадив тысячи женщин в руководящие кресла, феминизм вытащил миллионы «освобождённых» от «семейного рабства» женщин на «рынок труда», где «эмансипированная» женщина может совершенно свободно «продавать свою рабочую силу», оказывать разного рода услуги, в том числе интимного характера. И феминизм нимало не заботит то, что, освободив женщину от необходимости «вытирать сопли» своим детям и «подбирать носки» за своим мужем, он фактически отправил её «вытирать сопли» чужим и убирать места общего пользования на вокзалах и в торговых центрах. Ведь это всё результат «свободного выбора» «свободной женщины». Феминистская «эмансипация», таким образом, на деле оказалась «освобождением» женщины от семьи и от деторождения, которое, благодаря феминизму, превратилось из естественного, природного предназначения женщины в её «право» вообще — в «дело вкуса», «личного выбора». Кто-то (если нет никаких талантов) рожает детей, а кто-то (с талантами) занят «самореализацией», делает карьеру и «постоянно развивается».
Но феминизм не просто обманывает и развращает. Защищая женщину от «дискриминации» (со стороны мужчин, разумеется, ибо кто же ещё может дискриминировать женщин), освобождая её от «традиционной семьи» и «обязанности» деторождения, он наряду с этим становится ещё и мощным фактором провоцирования социальной напряжённости и вражды в обществе, инициируя «борьбу полов» — новейшую реинкарнацию духа «классовой борьбы». И главное, сегодня феминизм в своей практической реализации оказывается важнейшим фактором подталкивания рода человеческого к «свободно выбираемому» сокращению-вымиранию. Это — непосредственно наблюдаемый, статистически удостоверяемый эмпирический факт.
Называя вещи своими именами, приходится поэтому сказать, что феминизм как система идей и практических действий, способствующих критическому снижению деторождения и стиранию коренящихся в природе человека физиологически обусловленных социальных и психологических различий между полами, является не чем иным, как формой геноцида. Намеренного или нет — другой вопрос. И здесь ничего принципиально не меняет то, что феминизм — это своего рода криптогеноцид, мягкий, «ненасильственный» геноцид «с человеческим лицом». Тем более что его «ненасильственность», в наши дни, впрочем, всё более относительная, с лихвой компенсируется его тотальностью. Геноцид, осуществляемый феминизмом, в отличие от других форм, направлен не на какую-то конкретную общность (что, кстати, и помогает ему маскироваться) — этническую, социальную или религиозную. Это именно тотальный геноцид. Он сокращает не ту или иную нацию, конфессию или класс (например, «ликвидирует кулачество»), а ведёт к сокращению человеческого рода как такового.
В силу этого феминизм по существу своему является тем, что в современном международном праве называется преступлением против человечества. Да и в формально-юридическом отношении его деяния прямо подпадают под ст. 2 «Конвенции ООН о предупреждении преступлений геноцида» от 09.12.1948, которая относит к геноциду «меры, рассчитанные на предотвращение деторождения» и «причинение умственного расстройства». И то, что такие меры в исполнении феминизма (те же пропаганда «права на аборт» и массовая раздача презервативов в качестве «гуманитарной помощи» или воздействие на психику, в особенности детскую и подростковую, рассказами о «смене пола» и прямым запретом употребления понятий «мать» и «отец») направлены не на определённую группу как таковую, а на всех без исключения, вне зависимости от расовой, этнической, религиозной, половой и всех прочих «принадлежностей», может, очевидно, только усугубить преступный характер подобной идеологии.
И хорошо бы всем нам отдавать себе отчёт в том, что пропаганда феминизма и сопутствующих идей не имеет никакого отношения не только к морали, но и к свободе и достоинству человека — как мужчины, так и в особенности женщины. Это как раз наглядный пример «благих намерений» ведущих в ад. Или, если последнее слово кого-то корёжит, можно сказать — к прекращению рода человеческого.