А народ сидит да тужит: «Англичанка гадит!»
Демьян Бедный
«Англичанка гадит» — таково мнение, преподносимое сейчас как «открытие» всякого рода доморощенными и не только армянскими экспертами армянскому обществу, фрустрированному и экзальтированному катастрофическими результатами последней 44-дневной карабахской войны. Рассуждения на этот счет довольно часты.
Это «англичанка» создала Азербайджан.
Это «англичанка» передала Карабах «туркам» в 1919 году.
Это «англичанка» тайными и с размахом геополитическими интригами отняла Карабах у армян в 2020 году.
В этом ряду отмечаем уж совсем экзотическое мнение в социальных сетях, высказанное главным редактором ИА «Реалист» Саркисом Цатуряном на счет «армянского национального героя» Гарегина Нжде, который якобы в 1920 году один «сломал» ни много ни мало, а всю большую геополитическую игру Британской империи и ее агентов в регионе, сохранив Сюник за Арменией.
В этой теме «англичанка гадит» Цатурян задается вопросом: «Кем на самом деле были Лев Троцкий и Мустафа Кемаль?». И отвечает: «Прежде всего, они были агентами британской военной разведки, которая взаимодействовала с ними, к примеру, под прикрытием масонских лож». «Поэтому в январе 1929 года высланный из СССР Троцкий оказался не где-нибудь в Европе или в США, а на острове Бююкада у берегов Стамбула. Вы удивлены?»
Нет! Мы не удивлены. Уж если Ленин был немецким шпионом, то очевидно, что Троцкий для равновесия — британским. Все Политбюро, кроме Сталина и товарища Калинина, были шпионами. Но это при том условии, что Сталин был агентом царской охранки.
Это ведь какая убийственная логика у Цатуряна: Кемаль и Троцкий — британские шпионы! По этой причине высланный Троцкий и оказался на жительстве в окрестностях Константинополя на Принцевых островах под крылом у Кемаля. А почему тогда не в Лондоне?
Ну а если серьезно, может быть, все проще с приездом Троцкого в Турцию — это ж надо! — на пароходе «Ильич»? Во-первых, Троцкий вообще не хотел, чтобы его высылали из СССР хоть куда-нибудь. Высылка произошла против его воли. И, во-вторых, у товарища Троцкого — творца Октября и Красной армии — была такая «заслуженная репутация» в «цивилизованном мире», что ни одна тамошняя страна не могла его принять — в особенности с демократическим устройством.
Никакого сговора Сталина и Ататюрка насчет высылки Троцкого не было — такова официальная турецкая версия. Просто советская сторона запросила у турок визу для Троцкого «по соображениям его здоровья» — и те ее дали. А что им еще оставалось делать, если Ленин и Троцкий в свое время из чувства «благодарности» были «избраны» турками «почетными депутатами» республиканского турецкого парламента — Великого национального собрания Турции.
В теме «англичанка гадит» Цатурян уж совсем бредит, когда утверждает:
«Британская разведка использовала Троцкого и Ататюрка для того, чтобы предотвратить реинтеграцию российских имперских территорий и навсегда перекрыть с помощью „тюркского пояса“ прямой выход СССР на Иран и далее — на британские колониальные владения в Индии».
А разве это не этот самый Ататюрк в бытность его Мустафой Кемалем-пашой авансом «подарил» Советской России Баку с Азербайджаном весной 1920 года, а потом и все Закавказье в придачу Московским договором марта 1921 года? Именно Ататюрк в обмен на свою будущую Турецкую Республику способствовал «реинтеграции» российских имперских территорий под властью Советской России. И «англичанка» здесь очевидным образом «гадила» тем, что согласилась на этот вариант решения проблемы Закавказья.
Ну тогда как же «англичанка гадила» конкретно армянам, если в 1920 году именно Великобритания числилась вполне себе официально главным союзником новообразованной в Закавказье Республики Армения?
Пресловутая «гадящая англичанка» в 1920 году выступила в Закавказье в облике британского полковника индийской службы Клода Бейфилда Стокса (Claude Bayfield Stokes, 1875−1948). Все весьма символично в отношении этой личности. Именно полковник Стокс во главе английского подразделения первым из англичан вступил на землю Закавказья в Баку в августе 1918 года. Полковник Стокс последним из англичан и покинул Закавказье в марте 1921 года на корабле с беженцами из Батуми после краха Грузинской республики.
А между этими крайними временными точками британский военный дипломат и офицер разведки полковник Клод Стокс к 1920 году стал самым влиятельным представителем союзников по Антанте в Закавказье. В британских правящих кругах из-за его связей в Лондоне и компетенций Стокса считали «последним словом истины» по Кавказу. На ситуацию полковник Стокс смотрел глазами «англичанки» — традиционного противника России, в каком бы обличии она не выступала — особенно плохо, если тогда, в 1920-м, в большевистском. Стокс выступал за создание антироссийской конфедерации на Кавказе для сдерживания Советской России в составе новообразованных республик: Дагестана, Азербайджана, Армении и Грузии.
Эволюцию британской политики в регионе проще всего рассматривать по изменению позиции Стокса в ходе военно-политического кризиса вокруг Республики Армения осенью 1920 года. Эта эволюция и была конкретным примером классической британской внешней политики, в просторечном российском описании известной под фразеологизмом «англичанка гадит». Это двуличие и хитрые комбинации с манипуляциями.
Вот назначенный верховным британским военным комиссаром в Закавказье полковник Клод Бейфилд Стокс прибыл в Эривань из Тифлиса 15 октября 1920 года в самый разгар ставшей роковой для Республики Армении армяно-турецкой войны. Турецкое наступление на Армению началось 28 сентября, и к моменту появления Стокса в Эривани турки захватили пограничный Саракамыш. В занятой оборонительной, а вовсе не наступательной позиции армянам приходилось выбирать, что делать дальше. Воевать или мириться? С соответствующими уступками либо туркам, либо большевикам, а лучше — и тем и другим, но при том условии, чтобы свою власть сохранить.
В это время в столице Армении находился дипломатический посланник Советской России Борис Легран (1884−1936). Он вел бесконечные переговоры с армянами о мирном договоре между РСФСР и Республикой Арменией. Легран добивался отказа Армении от ориентации на Антанту и свободного военного транзита из Советской России в Турцию для осуществления их военно-политического союза, направленного против Антанты. Предлагаемое Леграном соглашение должно было остановить Армяно-турецкую войну, поскольку официальной целью турецкого наступления с той стороны на армян было установление транспортной связи с Советской Россией.
И что сделал Клод Стокс в Эривани в отношении миссии Леграна? Разумеется, он сорвал соглашение армян с Москвой, что вело к продолжению армяно-турецкого конфликта и дальнейшему ухудшению ситуации для Республики Армении.
Тогда конкретно британский комиссар Стокс настоял на том, чтобы армянский кабинет категорически отклонил советское требование отказаться от Севрского мирного договора, передававшего армянам бывшие восточные вилайеты Османской империи. А без отказа от Севра нельзя было достигнуть мирного соглашения с турками Кемаля. В отношении советского военного транзита армянская сторона по наущению Стокса обставила дело такими строгими условиями, чтобы советский представитель Легран никак не мог их принять.
В составленном при участии Стокса армянском меморандуме содержалось требование к Советской России признать независимость и суверенитет Армении в пределах контролируемых турками Трапезунда и Эрзерума на западе и спорных Зангезура (Сюника) и Нахичевани на востоке. Карабах армянское правительство было согласно отдать Советскому Азербайджану. Кроме того, армянские требования к РСФСР содержали требование принудить турецкие войска уйти с территории Армении, а также передавать армянам половину направляемых в Турцию Кемалю боеприпасов. В финале содержалось еще требование предоставить Армении экономическую помощь Москвы в размере 5 млн рублей золотом. Подобное мог требовать победитель, но никак не страна, терпящая крах. Но таков парадокс полковника Стокса.
За месяц до этого полного краха Армянской республики Стокс убеждал армянское правительство, что Советы блефуют и у них нет сил для советизации Армении. Имеющиеся же в Азербайджане советские силы якобы так слабы, а растущее народное недовольство и многие тысячи сторонников партии «Мусават» так готовы на восстание, что власть Советов там скоро падет. Кроме того, резонно указывал Стокс армянам, главные силы Красной армия все еще связаны вдали от региона и поляками, и бароном Врангелем в Крыму. По этой причине, убеждал Стокс армян, они могут без каких-либо опасений сосредоточить почти всю свою армию на западе — на Карском фронте против турок Карабекира, не опасаясь удара с востока со стороны Красной армии из Азербайджана. Этот удар с востока как раз и последовал спустя полтора месяца после всех этих рассуждений Стокса в Эривани перед армянским правительством.
А пока добившийся своего и вернувшийся к себе в Тифлис Стокс 13 октября 1920 года извещал Лондон, что правительство Армении отклонило требование Москвы об использовании Красной армией армянской железной дороги для связи с турецкими националистами.
Однако в это время в британском Форин-офисе уже совсем по-другому смотрели на армянские дела, чем находившийся на месте событий в Закавказье представитель британских военных полковник Стокс. Так в британском дипломатическом ведомстве полагали, что было бы вполне разумным для армян принять предложения большевиков, даже если бы им пришлось при этом пойти на разрыв с Антантой. Иначе армяне весьма рискуют в своей войне с турками Кемаля.
В другом ключевом — британском военном ведомстве никогда не верили, что армяне смогут одни защитить себя от советского или совместного советско-турецкого вторжения. В британском Генеральном штабе с весны 1920 года были готовы списать Армению как подпадающую в ближайшем будущем под сферу влияния Советской России или кемалистской Турции. Британский военный министр Уинстон Черчилль был «реалистом» и неоднократно выступал за полный уход британцев с Кавказа. По этому поводу у него были жаркие дискуссии с министром иностранных дел лордом Керзоном, который верил в возможность создания при британской поддержке из новых кавказских республик жизнеспособного антирусского и антисоветского буфера.
Однако и лорд Керзон, впрочем, как и Черчилль, в первую очередь ориентировался на интересы Британской империи. В этой связи Керзон также проявлял растущий скептицизм и раздражение в отношении Армении и других закавказских республик, поскольку они, как быстро выяснялось, оказались неспособными противостоять внешним вызовам своей независимости.
В июле 1920 года последний британский гарнизон был выведен из последнего занимаемого пункта в Закавказье — из имеющего стратегическое значение порта Батуми. Постфактум это событие можно принять за британский жест приглашения Советской России восстановить ее старые имперские позиции на Кавказе. Однако оставление Батуми могло означать и приглашение турок занять его, поскольку порт достался им по Брестскому миру 1918 года. Короче, это было своего рода яблоко раздора, подброшенное британцами в преддверии ожидания нового витка советизации региона.
После советизации Азербайджана Советская Россия отчетливо показала свои намерения установить контроль над Республикой Арменией. Начавшиеся армяно-советские переговоры в Москве завершились в Тифлисе подписанием 10 августа 1920 года протокола. Этот акт ускорил переоценку происходящих процессов в Закавказье в британском Министерстве иностранных дел. В этой связи в его текущих документах появилось много пренебрежительных отзывов об армянах, об их ненадежности, об их ложных сигналах, двуличности и об их умении возлагать вину за свои собственные недостатки и промахи на других. Позиции по Закавказью ведущих британских ведомств — военного и дипломатического — стали сближаться.
А пока что началась Армяно-турецкая война и продолжалась. Спустя две недели после визита Стокса в Эривань пал Карс, считавшийся лучшей современной крепостью на Востоке. После этого и верховный британский комиссар в Закавказье полковник Стокс стал утверждать, что для армян было бы лучше заключить мир с турками и отказаться от своих планов создания Великой Армении, чем потерять независимость и перейти под власть большевиков. Так определялся путь армян в Александрополь для будущей их сдачи туркам в их известном мирном договоре.
Спустя неделю после падения Карса, 6 ноября 1920 года, Стокс телеграфировал в Лондон о том, что турецкое вторжение в Армению кардинально изменило всю политическую ситуацию в регионе. По его (оказавшимся потом ошибочным) мнению, турки на самом деле намеревались получить контроль над Азербайджаном, тогда как большевики намеревались удержать его любой ценой. Столкновение из-за контроля над Баку между Советской Россией и Турцией казалось Стоксу неизбежным. Именно здесь открывалась возможность для классической британской игры на противоречиях противников Британской империи. Стокс делал соответствующие выводы, о которых он сообщил в Лондон:
«Момент подходящий, чтобы заручиться дружбой одного из двоих против второго. Дружба с турками будет стоить нам отказа от нашей политики поддержки греческой экспансии в Турцию. Это привлечет на нашу сторону весь ислам, а для продолжения существования нашей Империи жизненно важно, чтобы ислам был на нашей стороне».
Стокс сообщал в Лондон, что он мог бы установить контакт с Мустафой Кемалем через своих агентов в Тифлисе. Стокс также предлагал представителям британского Генерального штаба в Константинополе немедленно остановить какие-либо поставки оружия и боеприпасов в Армению как бесполезные, поскольку армяне намерены заключить в самое ближайшее время перемирие с турками. Теперь, предлагал Стокс, эти боеприпасы и оружие следует направлять в Грузию для поддержки ее близящегося сопротивления советизации.
В Лондоне и без Стокса понимали, куда идет дело. 13 ноября там было отдано распоряжение по британскому Адмиралтейству больше не поставлять топливо в Армению. Под финал армяно-турецкой войны Армению буквально списали со счетов на содержание в Лондоне.
А пока 12 ноября 1920 года о смене позиции Стокса сообщал в Эривань из Тифлиса тамошний представитель Армении Тигран Бекзадян:
«Вчера я видел Стокса, который наконец сорвал с себя маску и сказал, что если бы он был лидером Англии, то стал бы сотрудничать с кемалистами, поскольку они представляют антибольшевистское движение. Через такое сотрудничество Англия подняла бы свой упавший престиж в мусульманском мире».
В ответ 14 ноября Бекзадян получил инструкцию от правительства Армении попытаться через Стокса добиться британского посредничества, посредством которого можно было бы достичь соглашения армян с турками на основе новой британской позиции по Закавказью и новому отношению британцев к Турции. Поворот правящей верхушки Армении к Турции, таким образом, на самом деле ориентировался на изменяющуюся позицию Британии.
На встрече с полковником Стоксом будущий подписант Александропольского мира с турками Александр Хатисян объяснял, что у армянского правительства нет другого выбора, кроме как заключить мир либо с турками, либо с большевиками. Хатисян был склонен полагать, что англичане согласны с тем, что иметь дело с турками предпочтительнее. Не большевиками, а именно — турками. Поэтому Армения заранее соглашалась на значительно меньшую свою территорию, т. е. на будущие территориальные потери — Карса и всего остального. Хатисян только хотел знать, получит ли такой мир с турками одобрение британского правительства и если да, то тогда не станут ли британцы стороной на мирных переговорах. В противном случае, предполагал Хатисян, условия мира будут крайне невыгодными для Армении. Правительство Армении, утверждал Хатисян, хочет мира, но стремится к условиям, которые, насколько это возможно, будут одобрены британским правительством.
Стокс сообщил в Лондон в Форин-офис об этом армянском пожелании британского посредничества на мирных переговорах с турками. По этому поводу чиновник британского внешнеполитического ведомства Дуайт Осборн написал в документе внутреннего оборота британского МИДа:
«Мир с турками явно предпочтительнее и логичнее, но, к сожалению, мы не можем участвовать в переговорах. Если договор присудит Армении справедливую территорию, мы можем впоследствии одобрить его и не принимать во внимание прессу. Окончательное решение — за Вильсоном. Но это соревнование за мир с Арменией и упомянутая пропаганда указывают на то, что большевистско-националистический альянс может расколоться из-за противоположных амбиций двух партий на Кавказе. Думаю, нам следует дать уклончивый ответ».
В Лондоне ставили на советско-турецкое столкновение из-за спора о гегемонии над Закавказьем. В качестве яблока раздора подкидывалась Республика Армения.
Помощник министра иностранных дел Джон Тилли смотрел на дело шире и видел в будущем армяно-турецком мирном договоре повод вообще для изменения условий Севра с тем, чтобы вернуть Турцию в британскую орбиту:
«Я так понимаю, что турки могли бы пойти на такие условия, чтобы быть довольными ограничениями Армянской республики. Я не думаю, что это удовлетворило бы державы, но если идеи президента Вильсона окажутся широко распространенными, то существование предлагаемого договора [армян с турками] может стать хорошей причиной для изменения [Севрского договора]. Договор с турками явно лучше, чем договор с большевиками».
В результате рассмотрения вопроса из британского Министерства иностранных дел телеграфировали Стоксу в Тифлис:
«Очевидно, что мы не можем быть участниками договора с националистами, но мы понимаем, что у армян может не быть выбора, а альтернатива договора с Советами, несомненно, хуже».
Британцы таким способом одобряли будущий Александропольский договор и переход Армении в сферу влияния кемалистской Турции. В итоге мирный договор армян с турками состоялся, а с большевиками — нет. Последние просто в пику установлению турецкого протектората над Арменией захватили ее.
Общим фоном всей этой возни в Закавказье стало усиление раздражения в отношении армянской проблемы и самих армян в британском МИДе. Поражения армянской армии осени 1920 года лишь усиливали эти появившиеся ранее настроения. Внутренние документы ведущих чиновников Форин-офиса полны сарказма по поводу недостойного поведения и претенциозности армян, которые продолжали настаивать на своем праве на турецкие армянские провинции, в то время когда, несмотря на то, что они были вооружены британцами, оказались не в состоянии удержать полученные в наследство от Российской империи районы, составлявшие ключевые территории созданного в 1918 году армянского государства.
Эти настроения весьма недипломатично иногда вырывались из британского внешнеполитического ведомства. Так, например, на призыв 6 ноября 1920 года армянского посла в Британии генерал-майора Якова Багратуни высадить войска западных союзников в Трапезунде, в тылу у турецкой армии Карабекира, наступающей на Армению, Министерство иностранных дел Великобритании кратко и весьма раздраженно ответило, что правительство Армении уже было проинформировано на тот счет, что возглавляемый маршалом Фошем Версальский военный комитет решил, что для оказания помощи может быть предоставлено только оружие и техника. Никакого прямого военного вмешательства союзников не последует.
9 ноября 1920 года прибывший в Лондон глава армянской делегации на Парижской мирной конференции Аветис Агаронян просил о встрече с британским министром иностранных дел лордом Керзоном. Представитель министерства Осборн уклончиво отвечал, что министр иностранных дел слишком занят, чтобы дать личную встречу Агароняну. В протоколе по этому случаю Осборн записал, что следовало сказать лорду Керзону Агароняну, если бы эта встреча состоялась:
«Возможно, лорд Керзон сочтет целесообразным указать г-ну Агароняну, что армянская пропаганда наносит поражение ее собственной стране и что правительство Его Величества не является благотворительной организацией.
И что, вместо постоянных призывов к жалости и иностранной помощи, мы хотели бы видеть свидетельства некоторой самостоятельности и политических способностей в Армении.
Что дальнейшее существование Армении как самостоятельного государства зависит от усилий и возможностей самой Армении и не может основываться на иностранных армиях и иностранных деньгах.
Что мы будем поставлять топливо для транспорта и военную технику для их армии, но что они должны предоставить из многочисленных и богатых армянских колоний за рубежом людей и деньги для защиты и построения своей страны на прочной основе.
Что, раз и навсегда, мы не можем послать армию для помощи им, и что мы не можем выделить войска для десанта в Трапезунд, и что мы не считаем, что это спасет Армению.
Что мы смотрим на эти неоднократные требования оккупации Трапезунда с некоторым подозрением, особенно когда они сопровождаются предположениями, что сами армяне надеются вскоре отправить туда часть своих войск.
Что сдача Карса и сообщения о создании нового правительства усиливают наши сомнения в способности Армении поддерживать свое независимое существование.
Что явно бесполезно настаивать на нашем де-юре признании независимости Армении, когда Армения не является независимой ни в политическом, ни в финансовом, ни в военном отношении и не имеет границ, которые необходимо признать.
Наконец, что мы полностью ценим и сочувствуем страданиям Армении в прошлом, сделали и будем делать в будущем то, что возможно в разумных пределах, чтобы помочь и поддержать ее. Но то, что мы хотим видеть сейчас, — это конкретные свидетельства некоторых конструктивных и административных способностей у себя дома, вместо чисто внешней политики, основанной на пропаганде и нищенстве».
Подобные рассуждения звучали в стенах британского МИДа, когда Севрский мирный договор все еще лежал на столе. Но они одновременно означали, что британцы не возражают против превращения Республики Армения в турецкий протекторат.
Означенная записка Осборна оказалась на столе лорда Керзона, и министр иностранных дел написал на ней свою краткую резолюцию и совсем по-британски: «Очень здравая записка от мистера Осборна. Но передать это сообщение должен кто-то другой».
К декабрю 1920 года британцы укрепились во мнении о необходимости внесения существенных изменений в мирный договор с Турцией, чтобы успокоить движение Мустафы Кемаля и тем самым заблокировать большевистскую экспансию на Ближний Восток. Аналогично на дело смотрели и в британском правительстве, и в британском МИДе, и британском военном министерстве.
Французы также считали, что договоренность с Кемалем может быть достигнута через возвращение Смирны (Измира) под турецкий суверенитет и через отказ грекам в поддержке их плана создания Великой Греции. Французы предлагали предать греков.
Таким образом, общему кардинальному развороту внешней политики Британии по отношению к Турции и в армянском вопросе способствовали: легкая победа турок в Армяно-турецкой войне, сначала поражение белой армии Деникина, а потом и разгром белой армии генерала Врангеля в Крыму, смена короля в Греции и последовавшее за ним свержение способного греческого премьера Элефтериоса Венизелоса.
24 ноября 1920 года британское военное министерство на запрос из МИДа ответило, что не считает полезными и поставки оружия в Грузию. Грузию, таким образом, также были готовы списать с довольствия. Однако дальше британские военные оговаривали: если британское правительство пересмотрит свою политику в отношении Турции с целью создания буферного государства против России, то британские военные посмотрят на военную поддержку Грузии в совершенно ином свете. Грузия в сотрудничестве с Турцией и с поддержкой союзников по Антанте сможет осуществлять эффективное сопротивление российскому большевистскому продвижению в Закавказье и даже смогла бы повлиять на Азербайджан с целью его «десоветизации». Т. е. британцы фактически были согласны и на переход Грузии под турецкий протекторат по модели Армении, лишь бы оттеснять Россию.
22 ноября 1920 года призыв британского военного ведомства к сближению с Турцией с целью создания эффективного барьера против распространения большевизма был также поддержан в меморандуме британского Генштаба. В нем указывалось, что британская политика должна быть направлена на пересмотр Севрского мирного договора, чтобы вызвать разрыв между турецкими националистами и Советской Россией. Эта цель может быть достигнута путем пересмотра пунктов Севрского мирного договора в отношении Смирны, Карской области и, возможно, Фракии. Смена правительства в Греции дает прекрасный повод пойти на «милостивые уступки» туркам с тем, чтобы тем самым «воссоздать Турцию в качестве буферного государства между державами Антанты и Россией и устранить некоторые из основных причин беспорядков на всей территории Британской империи, включая владения в Египте, Месопотамии и Индии».
На состоявшемся 2 декабря 1920 года заседании британского кабинета военный министр Уинстон Черчилль призвал пересмотреть британскую политику в отношении Турции. Его поддержали государственные секретари по делам Индии и колоний. Черчилль утверждал, что для Великобритании невозможно сохранить ее позиции на Ближнем Востоке и в Индии, «кроме как на основе дружественных отношений с Турцией». А пока что в результате британской политики в этой части мира возник «неестественный союз» между турками и большевиками. В этой связи Черчилль полагал:
«Мы должны внести определенные изменения в нашу политику в направлении достижения реального мира с мусульманским миром и тем самым избавить себя от катастрофической реакции как военного, так и финансового характера из-за разоблачившей нас на Ближнем Востоке и в Индии нашей антитурецкой политики».
Поэтому, полагал Черчилль, необходимо достигнуть взаимопонимания с турками, сделав условия мирного договора с Турцией менее суровыми.
Кабинет в целом согласился с военным министром, но предложил сделать поворот постепенным и внешне неявным:
«Правительство Его Величества должно продолжать оказывать давление на турок, чтобы они ратифицировали Севрский договор, и должно сопротивляться попыткам изменить договор прямо и сразу. В случае последующего невыполнения определенных условий договора, следует воспользоваться возможностью, чтобы пересмотреть ситуацию, которая тогда может возникнуть в более благоприятном для Турции свете».
Таким образом, будущий армяно-турецкий мирный договор в Александрополе давал британцам желанный повод для смягчения условий будущего мирного договора с Турцией для дальнейшего сближения с ней. Тем самым 2 декабря 1920 года путь в Лозанну в Лондоне был открыт. Из-за напряженного графика истории в этот же день в Александрополе армяне подписали мир с турками, отдававший Армению под турецкий протекторат. К этому в Эривани готовились заранее. 20 ноября 1920 года центральный орган партии «Дашнакцутюн» «Харадж» вышел с передовой, где утверждалось:
«Пусть Армения будет маленькой, очень маленькой, но пусть она будет независимой… Греция, Италия и другие страны начали свое существование в ограниченном по территории пространстве. Армения больше не может быть игрушкой России. Наш исторический враг — Турция, может смириться с нашим независимым существованием только тогда, когда мы будем готовы раз и навсегда порвать с Россией».
Единственный выход из возникшего кризиса в результате войны — это чтобы армянский народ достиг modus vivendi с Турцией и отвернулся от России, Англии и других западных империалистов. Пришло время для Армении принять турецкую ориентацию.
Депутат британского парламента от Либеральной партии Анайрин Уильямс заранее почувствовал этот инспирируемый Лондоном «турецкий поворот» и выступил с критикой позиции британского правительства по отношению к армянам в возникшем военном кризисе вокруг Севрского мира:
«Здесь один джентльмен намекал, что они [армяне] неоправданно сдали Карс. Он отрицал, что они были безоружны. Факты таковы, что летом они получили некоторое количество оружия от нашего правительства, но это было, как вы можете сказать, только в десятый, если даже не в одиннадцатый час. До этого они умоляли наше правительство прислать людей, чтобы помочь им организовать свои силы обороны, и наше правительство упорно отказывалось сделать это. Они просили оружия, и им было отказано в оружии. Они купили, например, самолеты, и наше правительство прекратило поставку этих самолетов. И почти в самую последнюю минуту оружие было отправлено этим людям, которым не помогли сорганизоваться. И снова в самую последнюю минуту, когда, казалось, не было никакой другой надежды на какое-либо препятствие на стыке отношений большевиков и турок. Тогда действительно была большая готовность послать этим людям большое количество оружия, когда это было совершенно безнадежно и когда по времени было уже слишком поздно, чтобы быть чем-то полезным. Разве это замечательно, что они не смогли противостоять нападению 100-миллионного народа с севера в сочетании с нападением турок с юга и татар с востока? Разве это замечательно, что некоторые армяне даже поверили, что кемалисты были намеренно посланы британским правительством, чтобы напасть на них и пробиться в Баку, чтобы вернуть нефтяные месторождения из рук русских?»
Таким образом, в Эривани осенью 1920 года местные пикейные жилеты также были убеждены, что за развернувшейся катастрофой Армянской Республики стояла именно «англичанка», занимавшаяся своим обычным делом.
* * *
Одной из важнейших особенностей внешнеполитических стратегий Великобритании в отношении ее противников было то, что на защиту своих интересов она привлекала другие страны и стремилась минимизировать свое участие в ведении военных действий, в особенности против сильного противника. Вот именно такие обычные британские стратегии и стали описывать во второй половине ХIХ века в России просторечным фразеологизмом «англичанка гадит».
В конкретных условиях Закавказья 1920 года «англичанка» вынуждена была признать, что местные новые квазигосударственные режимы не в состоянии выполнять для британцев роль сдерживающего буфера против Советской России. Британцам оставалось вернуться к привычной политике ХIХ века с тем условием, что Османская империя и Российская империя «похудели» до Турецкой Республики и РСФСР. Здесь следует признать проницательность британской политики в отношении складывающихся реалий. Британские сателлиты в Закавказье были заранее списаны со счетов.
В наших российских (и не только) СМИ в оценках советско-турецких отношений 1920−1922 годов обычным мотивом стали сетования на то, как Кемаль обманул Ленина. Обещал стать большевиком и не стал. Однако ситуация из всего описанного выглядит несколько иначе.
В 1920 году Кемаль и Ленин своей угрозой всеобщей антиколониальной революции у мусульман создали действенный рычаг давления на Британию. Британцы мгновенно признали реальность угрозы и мгновенно отреагировали не нее. Вместо наступления, Британия вынуждена была занять оборонительную позицию и срочно менять свой политический курс. В результате этой геополитической игры по-крупному каждый получил свое. Советская Россия восстановила свой имперский контроль над Закавказьем и получила торговый договор с Великобританией. Кемаль получил через Лозанну свою собственную Турецкую Республику и стал «отцом нации». При этом, как оказалось, и Кемаль, и Ленин были достаточно умны, чтобы не следовать линии, предначертанной их противником — Британией, — это вступить во взаимную борьбу за пограничные территории. Но при этом подозрительное поведение Британии сохраняло известное недоверие у советского руководства в отношении своего союза с турками. Как видим, эти подозрения, в особенности у наркоминдел Чичерина, были вполне себе основательны. Поэтому уступки туркам в Московском договоре были в первую очередь связаны с недоверием к ним, с недоверием в отношении последовательности их вражды к Великобритании.
Что касается выигрыша для Великобритании, то ей удалось в результате большой геополитической игры на время сохранить свою колониальную империю с такими опорными точками, как Египет (Суэцкий канал) и Индия. В проигрыше в результате игры остались ненадежные, с точки зрения Британии, британские союзники или сателлиты в регионе — их режимы и их народы. Их интересами без каких-либо переживаний Британия легко пожертвовала. Им разве что оставили вспоминать известный немецкий лозунг мировой войны: «Боже, покарай Англию» или вот, как у нас, — рассуждать насчет «англичанка гадит».
Что касается британского верховного комиссара Закавказья полковника Стокса, то его миссия на Кавказе была завершена. 17 февраля 1921 года он покинул Тбилиси, к которому подходили красные, и направился в Батуми вместе с британскими подданными и лицами, находящимися под британской защитой. Последний рапорт Стокса из Батуми датируется 18−19 марта 1921 года. Он покинул этот морской порт на Черном море на одном из последних пароходов с беженцами.
* * *
Более подробно о британской позиции в армянском кризисе осени 1920 года можно прочитать в использованной нами монографии американского историка профессора Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA) Ричарда Ованнисяна. См.: Hovannisian, R. G. The Republic of Armenia. Vol. 4. Between crescent and sickle: partition and sovietization. Berkeley, University of California Press, 1996.