Сегодня, 17 мая, в Донецке вспоминают погибшего три года назад командира батальона «Пятнашка» Героя ДНР Олега Мамиева (Мамая). На протяжении всего дня к бюсту Мамая, установленному в одном из городских парков, несут цветы его близкие и соратники.
Мамай возглавил «Пятнашку» в 2016 году и приобрел широкую медийную известность позже других легендарных комбатов, хотя воевать на Донбасс приехал с самого начала — в мае 2014 года — и с тех пор принимал участие практически во всех значимых битвах этой войны — в боях за Карловку, Мариновку, Марьинку, донецкий аэропорт, Углегорск, Дебальцево.
«Пятнашка» под началом Олега Мамиева удерживала позиции в районе авдеевской промзоны и Крутой Балки, где постоянно шли бои. Мамай — один из тех командиров ополчения, о котором сложно услышать хоть что-то негативное. Основная претензия к Мамаю заключалась в том, что он пренебрегал средствами защиты на фронте, ходил без броника и каски, был фаталистом, что, вероятно, и погубило его в тот злополучный день, когда снаряд разорвался прямо над головой Мамая.
Тимур Малкаров (Ардон), ближайший соратник Мамая, вспоминает о нем как о человеке отважном, тактичном, жизнерадостном и талантливом.
— Если бы он пошел по военному делу в России, то он добился бы больших результатов, — говорит Ардон.
Однако армия, по его словам, отталкивала Мамая своими уставными требованиями, ему больше подходила роль командира ополчения.
— Олег жил по совести и чести. Если человеку нужна была помощь, он бросал все и помогал ему. Никогда не отказывал. Невзирая на обстоятельства и время суток, вставал и ехал. Как-то раз на одной из заправок произошло столкновение при участии пьяных, которые прикрывались тем, что они бойцы Мамая, «Пятнашки». Он находился на другом конце города по делам, но он сел в машину и поехал туда, для того чтобы разобраться в ситуации. Ему позвонили люди, по отношению к которым те якобы бойцы «Пятнашки» вели себя непристойно. Он вполне мог бы сказать им: «Вызовите милицию, разберитесь сами». Но он приехал сам, позвонил мне, и я туда приехал. Там уже разобрались. Оказалось, что эти бойцы раньше служили у нас, но уже уволились , продолжая при этом ходить и бравировать своей прежней службой в «Пятнашке», — сказал Ардон.
В подразделении, подчинявшемся напрямую Александру Захарченко в то время, когда основная часть ополчения уже перешла на принципы армейского устройства, не было жесткого устава, до самой гибели Мамая сохранялись отношения и связи, принятые в ополчении.
— У него не было такого понятия, как приказ. Он просто говорил: «Иди сделай» — и это выглядело как будто просьба, но такая, которую нужно умереть, но сделать. Он был вспыльчивым, мог схватить провинившегося человека за грудки, но, прежде чем принять решение, он разбирался в ситуации и потом на холодную голову выносил решение. Горячность — это вообще наша национальная черта, но в этом состоянии он никогда не принимал решения, — говорит Ардон.
Ардон рассказал и о том, что двигало Мамаем, когда тот принял решение приехать на Донбасс:
— У него в Осетии все было, он был материально обеспечен. Но он был патриотом, осетины славятся своими качествами военных — они во всех горячих точках принимали участие. Он был изначально одним из заходивших из Осетии добровольцев, решивших помочь Донбассу и прославить свой народ — показать, что осетины находятся здесь с такой благородной миссией.
Мамай не носил броник и каску будто бы из какой-то дерзости, словно бросал вызов смерти. Но, по мнению Ардона, все дело в том, что за годы войны у него притупилось ощущение опасности.
— Когда человека много раз обходит беда, его бдительность утрачивается. Человек уже много лет находится в напряжении, осознает, что он может погибнуть. Он видит, что справа и слева, сзади и впереди что- то происходит, а с ним — нет. И он может пойти без каски, потом без броника, тем более что все это доставляет дискомфорт.
По воспоминаниям Ардона, Мамай всегда находил нетривиальные решения в бою, что было его сильной стороной как командира, и выстраивал отношения с подчиненными на основе собственного непререкаемого авторитета:
— У него была развита интуиция и чутье. Бой выигрывают те люди, которые не скованы ограничениями. В армии дали приказ — ты сделал, а здесь еще есть импровизация. Он видел, откуда работают по нашим позициям, мог сориентироваться и удачно ударить с неожиданной стороны. А еще он был добрым и отходчивым. Но, если его обманывали, он об этом узнавал. Ему боялись врать. Он смотрел на человека, как кобра на зайца, словно гипнотизировал, и тот в итоге говорил ему правду. Всегда вникал в суть проблемы человека. Когда я получил тяжелое ранение, он очень помогал мне. И это только его заслуга, что я сейчас разговариваю с вами. Три месяца лечения и две операции он был рядом. Я не заплатил ни копейки, медикаменты, поездки — все оплачивал Мамай. Он никогда не применял в отношении провинившихся силы. Основное наказание — копать две недели окопы. У нас было три позиции, где нужно было копать, копать и еще раз копать. 420 метров окопов в полный рост, боевые точки, блиндажи, располага. Там все обсыпается, а тебе под обстрелом надо не только выкопать, но надо укрепить окопы. Иногда не для наказания, а для профилактики вывозил штаб в полном составе — все, включая женщин, копали укрепления. Пьяных тоже никогда не били и не оскорбляли. Для пьяных сделали на улице клетку, и, если человек напивался и начинал вести себя некрасиво, его на несколько часов сажали в эту клетку. Особенно отрезвляюще это действовало в холодное время года, — рассказывал Ардон.
А еще у Мамая всегда было много животных, которых он искренне любил:
— Кошка, рысь, в Осетии у него была своя конюшня, волк был, лиса…
Мамай благосклонно относился к журналистам, с готовностью помогал в подготовке репортажей о подразделении. Во время общения с журналистами не любил, когда акценты ставили на нем, повторял: «Вы лучше с бойцами моими говорите, а не со мной». Старался находиться как можно ближе к бойцам и как можно чаще бывать на передовой.
Даже рабочий кабинет оборудовал непосредственно на позициях в промзоне, где в одном из полуразрушенных зданий поставил рабочий стол с портретами государственных деятелей над ним — прежнего главы ДНР Александра Захарченко и президента России Владимира Путина. Старался разнообразить будничную жизнь бойцов. Мог приехать на позиции для того, чтобы привезти торт бойцу, у которого был день рождения. На Пасху привозил куличи и крашеные яйца.
Незадолго до смерти Мамай по дороге на фронт дал интервью корреспонденту EADaily, где сам рассказывал о том, почему приехал на Донбасс:
— Мы сами через все это прошли. Ни для кого не секрет, что авиация, танки в Грузии — все это было поставлено с Украины. Нас убивали украинскими танками, украинским оружием, а теперь начали убивать этим же оружием жителей Донбасса. Если мы не защитим Донбасс, то враг будет у нас дома, — говорил тогда Мамай.
Рассказывал о своем отношении к Советскому Союзу:
— Знаете, если бы тогда мы удержали государство (от распада), этих всех войн бы не было. Я так считаю: если не забираем мы, заберут у нас. Что и случилось. Когда СССР перестал расширять свои границы, зоны своего влияния, начали забирать территории у него. Я и сейчас считаю, что если Россия не будет расширять свою территорию, то ее ожидает участь Советского Союза. Сейчас мы наращиваем влияние, и для нас это очень полезно.
А также говорил о том, какой хочет видеть жизнь на Донбассе после окончания войны:
— Она будет лучше, чем была до войны. Других вариантов я не вижу. Тут очень много пассионариев. Здесь очень много ученых, которые никуда не уехали. Донбасс может спокойно обеспечивать себя и жить.
Мамай погиб 17 мая 2018 года. По словам бойцов, он должен был уехать в Осетию, но остался ради того, чтобы помочь группе Александра Сладкова снять сюжет о «Пятнашке». Всеми соратниками, подчиненными он оценивается как справедливый и способный командир, который мог руководить не силой устава, а силой личной харизмы и уважения, которое он вызывал у бойцов.