Недавно между Турцией и Ираном произошел дипломатический конфликт. Он разгорелся на фоне операции турецких войск на севере Ирака против отрядов Рабочей партии Курдистана, которая, по словам турецкой стороны, проводилась с одобрения правительства Иракского Курдистана.
22 февраля появилось сообщение о том, что министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф сказал в интервью иранскому телеканалу Press TV следующее:
«Мы (Иран. — П. М.) отвергаем военное присутствие Турции в Сирии и Ираке и считаем политику Анкары в отношении Дамаска и Багдада ошибочной».
Чуть позже, 27 февраля, вышло интервью иранского посла в Ираке Ираджа Масджиди курдскому агентству Rudaw. В этом интервью иранский дипломат заявил следующее:
«…Мы отвергаем военное вмешательство в Ираке, и турецкие силы не должны представлять угрозу или нарушать иракскую территорию. Безопасность регионов Ирака должна поддерживаться иракскими войсками и силами региона [Курдистан] на их территории. Мы вообще не признаем правильным военное вмешательство, или наступление, или военное присутствие Турции или любой другой страны… Поэтому мы полагаем, что турки должны вернуться на свои международные позиции и расположиться там, а безопасность Ирака должна поддерживаться иракцами».
В ответ в МИД Турции был вызван иранский посол в Анкаре Мохаммед Фаразманд. По некоторым данным, турецкий МИД заявил Фаразманду, что «Анкара ожидает, что Иран будет поддерживать, а не противодействовать борьбе Турции с терроризмом».
Не остался в стороне и турецкий посол в Ираке Фатих Йылдыз, написавший в Twitter следующее:
«Да, я это видел. Посол Ирана — это последний, кто будет читать нотацию Турции об уважении границ Ирака».
Правительство Ирака также фактически выступило против Турции. Официальный представитель МИД Ирака Ахмад Сахаф 1 марта заявил:
«Мы неоднократно выражали свою позицию и заявляли, что отвергаем любую операцию, проводимую нашим соседом Турцией без одобрения и сотрудничества с правительством в Багдаде. Ранее ряд этих операций нанесли ущерб инфраструктуре определенных районов на севере Ирака, повредили некоторые здания и, возможно, стали причиной гибели мирных жителей. Любая военная операция без одобрения Ирака полностью отвергается».
До самого дипломатического конфликта также происходили события, позволившие говорить о серьезном столкновении интересов Турции и Ирана. Так, еще в середине февраля поддерживаемая Ираном шиитская группировка «Харакат Хезболла аль-Нуджаба», входящая в военизированное объединение «Силы народной мобилизации» («Хашд аш-Шааби», создано в 2014 году при поддержке Тегерана для борьбы с запрещённой в России и ряде других стран террористической группировкой «Исламское государство»*), пригрозила атаковать турецких военных за вторжение на территорию Ирака. В ответ на турецкое выступление «Силы народной мобилизации» разместили в стратегически важном округе Синджар (Шингал), недалеко от границы с Сирией, три бригады для противодействия туркам.
Примечательно, что турецкая газета Daily Sabah в середине декабря 2020 года со ссылкой на разные источники сообщила об участии бойцов Рабочей партии Курдистана в «Силах народной мобилизации».
Другие события, произошедшие за последнее время, также показали степень конфронтации в ирано-турецких отношениях. 15 февраля была осуществлена ракетная атака аэропорта и американской базы в Эрбиле, столице Иракского Курдистана, ракеты взорвались возле этих объектов. По некоторым данным, за атакой стояли проиранские шиитские формирования Ирака, более того, есть версия, что эта акция была направлена не только против США, но и против Турции. К этим событиям добавилась проблема убийств иранских диссидентов на турецкой территории, назревавшая с марта 2020 года.
Турецкие власти арестовали сотрудника иранского консульства в Стамбуле Мохаммада Резу Насерзаде (Иран отрицает его принадлежность к аппарату консульства) по обвинению в подделке документов для Али Эсфанджани, которого, в свою очередь, подозревают в убийстве иранского диссидента Масуда Молави Варданджани в Стамбуле 14 ноября 2019 года. Это событие является отдельным эпизодом в борьбе иранских спецслужб с противниками Исламской Республики Иран на территории Турции, к которой также относятся убийство британского подданного, владельца компании GEM TV Саида Каримяна и похищение основателя и бывшего лидера организации «Арабское движение борьбы за освобождение Ахваза» Хабиба Чааба.
Что же реально побуждает Турцию и Иран к таким действиям? Если смотреть локально, то турецкие войска пытаются зачистить от курдских сепаратистов населенный езидами округ Синджар (Шингал) для того, чтобы нарушить связь между Рабочей партией Курдистана и «Отрядами народной самообороны» (YPG), состоящими в основном из сирийских курдов. Иными словами, действия турецкой армии на севере Ирака связаны с войной в Сирии, где одним из противников Анкары также является Иран. Если же смотреть шире, то речь идет о борьбе за влияние в Ираке.
Турция никогда не отказывалась от сохранения своего влияния в Ираке. Даже Мустафа Кемаль Ататюрк, создавший государство западных тюрок и ориентировавшийся на границы, указанные в Национальном обете, в течение ряда лет боролся за контроль над территориями современного северного Ирака в ходе Мосульского конфликта (1918−1926 годы). Если уж слабая и только создававшаяся Турецкая Республика активно боролась за контроль над Ираком, прежде всего за его нефтяными месторождениями, то нынешняя Турция и подавно считает его сферой своего влияния. Этому также способствует этноконфессиональный состав населения Ирака и война всех против всех между разными народами и конфессиями, что является проклятием для этой страны. Свергнутый в 2003 году в результате вторжения американских и британских войск президент Саддам Хусейн был арабом-суннитом, но арабы-сунниты составляют меньшую часть иракских арабов. Хусейн был главой иракской партии «Баас», чьей идеологией был панарабизм — объединение как арабов-мусульман, так и арабов-христиан — и иракский арабский национализм. При этом де-факто Хусейн опирался в основном на арабов-суннитов. Господство арабов-суннитов при Хусейне сопровождалось репрессиями против иракских курдов, которые также были суннитами. Среди проигравших оказались и арабы-шииты, которые подвергались репрессиям и в 1990-е годы периодически поднимали восстания, которые беспощадно подавлялись.
Исламская революция 1979 года в Иране только обострила эту ситуацию, так как аятолла Рухолла Мусави Хомейни и его последователи хотели экспортировать Исламскую революцию (они специально подчеркивали, что эта революция бала исламской, а не персидской и шиитской) в арабские страны, в том числе и в Ирак, где шииты были самой многочисленной и подходящей революционной группой. Кроме того, хомейнисты поддерживали иракских курдов из Патриотического союза Курдистана в борьбе с Багдадом. Кульминацией этого противостояния стала Ирано-иракская война (1980−1988 годы), развязанная Саддамом Хусейном, в которой иракские арабы-шииты наравне со своими суннитскими соотечественниками сражались с иранцами. С 1991 года Иракский Курдистан (Курдский автономный район с 2005 года) фактически независим.
Вторжение американских и британских войск в Ирак в 2003 году только усугубило ситуацию. Иракские курды поддержали вторжение США и свержение ненавистного для них Саддама. Шииты также поддержали избавление от Саддама. Иначе с арабами-суннитами. Американское командование и новые власти Ирака (шииты и курды) начали так называемую дебаасизацию — изгнание членов партии «Баас» из армии и с государственной службы. Шииты же, наоборот, фактически вернулись к власти в Багдаде. Так как арабы-сунниты поддерживали Саддама и их стали лишать средств к существованию, то они начали стремительно радикализироваться, что происходило на фоне развернувшейся партизанской войны против американских оккупантов и марионеточного правительства в стране.
В результате, по некоторым данным, офицеры саддамовской армии примкнули к «Аль-Каиде»* (террористическая организация, запрещена в РФ) в Ираке. В итоге кадры бывшей саддамовской армии и иракского отделения «Аль-Каиды» вошли в состав «Исламского государства»* (ИГ*, ИГИЛ*, ДАИШ — террористическая группировка, запрещена в РФ). Арабы-сунниты боролись и с американскими войсками, и с арабами-шиитами, в том числе террористическими методами. Примечательно, что арабы-сунниты убили 70% американских военнослужащих, погибших в Ираке за время американской оккупации.
Также не случайно иракская армия в 2014 году бросила оружие и разбежалась, вместо того чтобы сопротивляться «Исламскому государству»*, которое захватило значительные территории Ирака и Сирии. Причина этого состояла в следующем: в новой иракской армии многие арабы-шииты стали офицерами, а арабы-сунниты — рядовыми, также в ней были чисто арабо-суннитские и курдские подразделения. Одновременно произошла чистка правительственных учреждений от арабов-суннитов. В результате жёстко дискриминируемые иракские арабы-сунниты симпатизировали «Исламскому государству»* и поставляли ему боевиков, а многие части правительственных войск, сколоченные подобным образом, обладали нулевой боеспособностью.
К Турции и Ирану эти иракские реалии имеют прямое отношение. Несмотря на то, что и турецкий политикум, и иранское руководство были настроены против Саддама Хусейна и видели в нем противника, обе страны были против американо-британского вторжения в 2003 году — прежде всего из-за опасения создания независимого Иракского Курдистана. Анкара также опасалась, что война в Ираке негативно отразится на состоянии её туристической отрасли. Тем не менее Саддам Хусейн был свергнут, отчего выиграл прежде всего Иран. Однако свержение баасистов привело к установлению сохраняющегося поныне американского контроля над Ираком, хотя и неполного.
Кроме того, хотя правительство в Багдаде в целом не враждебно Ирану, сохраняется еще одна серьезная проблема. Дело в том, что далеко не все иракские арабы-шииты являются союзниками Тегерана. Например, влиятельный религиозный деятель, бывший командующий шиитской «Армией Махди» Муктада ас-Садр, боровшийся с американской оккупацией, не подвергает сомнению сотрудничество с Ираном, но все же считает необходимым проведение более независимой внешней политики Ирака.
Если в Ираке союзником Ирана является лишь часть арабов-шиитов, то база поддержки у Анкары гораздо шире. Во-первых, это арабы-сунниты, которые заняли свое ведущее положение в политической сфере еще во времена Османской империи. Не случайно российские СМИ писали в 2015 году о семейном бизнесе турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана, связанном с поддержкой террористов «Исламского государства»* и торговлей нефтью. То есть иракские арабы-сунниты, отвергнувшие баасизм, — это потенциальные сторонники Турции, которая не прочь взять под свой контроль иракские нефтяные месторождения. Во-вторых, это иракские туркоманы — тюркоязычный народ, придерживающийся в основном ислама суннитского толка.
Важно отметить, что иракские туркоманы живут на территории Иракского Курдистана. Это самая протурецкая часть населения Ирака. Они выступают против курдской экспансии и любых попыток арабизации. Иракские туркоманы очень близки азербайджанцам, которых они наряду с турками считают братьями. Проявляется это братство и в поддержке Азербайджана в карабахском конфликте, как это было в 2016 году во время очередной военной фазы этого конфликта. Можно только догадываться о чувствах иракских туркоманов, узнавших о соглашении России, Азербайджана, Армении от 9 ноября 2020 года. Успехи Азербайджана в карабахском конфликте позволяют Турции сосредоточиться на иракском направлении.
Тем не менее нужно понимать специфику ирано-турецких отношений. В самой Турции самые враждебные Ирану силы — это политические крылья «Серых волков» — Партия националистического движения Девлета Бахчели и оппозиционная Хорошая партия Мераль Акшенер. Эрдоган же по-прежнему придерживается сбалансированного подхода, например 4 марта сего года он призвал пересмотреть ядерную сделку с Ираном и заявил следующее:
«Прекращение односторонних санкций против Ирана будет способствовать экономическому процветанию и стабильности нашего региона».
То есть турецкому президенту не нужен приход к власти в Тегеране проамериканских кадров или того самого Резы Пехлеви, сына последнего шаха. Целью турецкого руководства является появление достаточно экономически развитого Ирана, в кооперации с которым можно будет попытаться вытеснить США с Ближнего Востока, прежде всего из Ирака. Тегеран для Анкары также является временным союзником в противостоянии таким игрокам, как Саудовская Аравия, ОАЭ и Израиль, что особенно актуально на фоне сближения арабских стран с еврейским государством.
Мысль о том, что монархии Залива пошли на союз с Израилем не только из-за иранской, но и турецкой угрозы, не лишена оснований. Для реализации же политики неоосманизма и борьбы с шиизмом Турции достаточно успешно развивать экономику, технологии и методы применения «мягкой силы». Кстати, последняя карабахская война это воочию продемонстрировала. Турция решительно поддержала действия Азербайджана, не ввязываясь напрямую в военные действия. Иран же не действовал наступательно, он лишь вынужден был реагировать на происходящие события. Поэтому недавно принятая в Куме резолюция по карабахскому конфликту не сподвигнет закавказских азербайджанцев в пользу приверженности шиизму и ориентации на Иран. Соответственно, отуречивание и суннитизация Азербайджана, которые могут отразиться на настроениях в Иранском Азербайджане, плюс активные действия на территории Ирака укладываются в фактически реализуемую стратегию по созданию тюркско-суннитского кольца вокруг Ирана (см. «Иран в тюркско-суннитском кольце: выход в союзе с Россией?»).
К Ираку это также относится. Север и запад страны — преимущественно суннитские. Юг и восток, в том числе Багдад, — шиитские. Следовательно, с точки зрения Эрдогана, стремящегося стать лидером мусульман-суннитов, выгодно использовать панисламизм для привлечения на свою сторону иракских арабов-суннитов и иракских туркоманов, это логично.
Есть и чисто специфическая вещь, которая находится в связи с последней карабахской войной. Возникший на территории Османской империи Ирак представляет из себя несостоявшееся государство, искусственное образование, в котором по милости британцев живут ненавидящие друг друга этноконфессиональные группы. Кроме того, саддамовский Ирак наряду с Египтом и Сирией показал слабость и ущербность светского арабского режима, арабского национализма и панарабизма. Парадокс заключается в том, что светские арабские режимы как раз ориентировались на турецкий кемализм. По иронии же судьбы Турция стала представлять из себя серьезную экономическую и политическую величину именно при эрдогановской Партии справедливости и развития, то есть при политической силе, которая не приемлет секуляризм и вытеснение ислама на обочину общественной жизни.
С этим же связан и другой интересный момент. Арабские светские режимы не смогли объединить арабские страны. Можно вспомнить Объединённую Арабскую Республику как провалившийся политический проект или попытку ливийского президента Муамара Каддафи объединить Ливию с Египтом, Сирией и Тунисом. Объединённые Арабские Эмираты примером не являются, так как представляют собой федерацию эмиратов, то есть локальное объединение монархий.
Даже такие арабские политики, как Каддафи с его исламским социализмом, не смогли стать лидерами ни для арабских стран, ни для исламского мира в целом. Тем поразительнее то, что в развивающемся несколько десятилетий исламизме арабы тоже так и не смогли стать лидерами и ведущими. Так, организация «Братья-мусульмане»* (запрещена в РФ), основанная египтянином Хасаном аль-Банной, и её палестинский филиал («Хамас») на сегодняшний день — это союзники Турции и зависящего от Анкары Катара. Пакистан, союзник Турции, давно работает с такими организациями, как «Талибан»* (движение запрещено в РФ), «Аль-Каида»* и «Исламское государство»*. На этом фоне некогда претендовавшая на лидерство среди суннитов Саудовская Аравия с 2015 года не может справиться с союзными Ирану йеменскими хуситами.
То есть, если говорить об исламском мире и его самых активных народах, это будут турки и в целом тюркские народы, персы, пуштуны, белуджи, пенджабцы и некоторые другие народы Южной Азии. На фоне арабской немощи понятно, почему народ, некогда создавший один из суннитских халифатов — Османскую империю, активно возвращается в арабские страны и рассматривает их как свои сферы влияния. Реальность же такова, что турецкие панисламисты могут, не моргнув глазом, сказать арабам и курдам:
«Жить стало лучше, жить стало веселее после развала Османской империи и развития арабского и курдского национализмов!»
Ирану тяжелее действовать из-за того, что он все равно ассоциируется прежде всего с шиизмом и персидской традицией, а также из-за неприязни к персам со стороны жителей многих арабских стран. Наконец, более жёсткая иранская теократия уступает по привлекательности Турции, которая, будучи давним членом НАТО, умудряется шантажировать членов альянса и проводить вероломную политику не только в отношении России и Ирана, но и в отношении своих союзников по Североатлантическому альянсу, таких как США, Франция и Греция.
Вместе с тем, как отмечалось выше, Турция не будет открыто конфликтовать с Ираном. Анкара продолжит свою политику, направленную на создание вокруг Ирана тюркско-суннитского кольца, одновременно выступая на международной арене в союзе с ним там, где это совпадает с турецкими интересами.
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ