Пока общество поглощено обсуждением вопросов пандемии, карантина и самоизоляции, в России актуализировалась проблема депортаций и экстрадиций воевавших в Донбассе добровольцев. На границе ДНР и России по запросу Интерпола недавно был задержан чешский доброволец Олдрих Грунд, которого достаточно быстро удалось освободить после того, как на эту ситуацию обратили внимание СМИ. В последний момент, благодаря сплоченным действиям депутатов, общественников и журналистов, высылки в Казахстан избежал донбасский доброволец Евгений Щербак, осужденный там за «участие в иностранных вооруженных конфликтах». На полулегальном положении в настоящее время находится уроженец Львова Игорь Пац, которого обменяли еще в начале войны как военнопленного. С тех пор он не смог получить никакого стабильного статуса. Ему продлевали временное убежище, пока однажды он не получил отказ на основании того, что якобы против него прекратили уголовное преследование на Украине после его освобождения в рамках обмена военнопленными в 2014 году. Казалось бы, уже достаточно историй для такого короткого периода. Однако в редакцию EADaily обратилась супруга сербского добровольца и гражданина ДНР Горана Чирича, который уже более полугода содержится в СИЗО в Ростовской области в ожидании экстрадиции в Сербию, подавшую его в розыск через Интерпол. В настоящее время Чирич, имеющий серьезное заболевание легких, находится еще и в зоне риска по коронавирусу.
Супруга Чирича Лилия живет в живописном районе Донецка, ее скромная квартира чисто убрана, на пороге гостей встречают две полосатые кошки. В прошлом она была активисткой Русской весны, принимала участие в организации референдума 11 мая, ходила на митинги. С Гораном Чиричем они познакомились еще в 2015 году — вскоре после того, как он приехал добровольцем в Донбасс. Они сразу стали жить вместе, а затем, не долго думая, расписались и обвенчались.
«Мы поначалу общались в интернете, во многом наши взгляды оказались похожими», — вспоминает Лилия.
Сейчас женщина не может говорить спокойно о своем супруге, сразу начинает плакать, потому что боится, что уже никогда не увидит его. Она перебирает документы — внушительная папка с медицинскими справками, подтверждающими его заболевание, наградными удостоверениями, характеристиками с места службы, переводом сербского военного билета. Женщина теребит в руке бумаги, смахивает слезы и говорит, что она обошла все инстанции, и уже не знает, где искать справедливости.
«Муж воевал на Донбассе с лета 2015 года, они приехал добровольцем и его сразу определили в „Пятнашку“. Принимал участие в боях под Марьинкой и под Дебальцевом. Под Марьинкой у него была контузия, мы вначале не придали этому значения, но потом она дала о себе знать. Мужу пришлось делать операцию на ухо. Потом он был под Дебальцево, полтора месяца в окопах, в тяжелейших условиях. Оттуда его уже привезли с двусторонним плевральным воспалением легких, с начальной стадией туберкулеза, но это выяснилось позже. Его положили в больницу, он очень долго лечился, сейчас у него диагноз казеома плевры, одно легкое не дышит, и на этой почве развилась астма третьей степени. Все эти годы он служил или лежал в больнице будучи инвалидом третьей группы. Но и пока болел, он очень много помогал людям. Его знакомые сербы сбрасывались деньгами, мы сами ездили, закупали детям конфеты, возили в Старобешево. Он, даже когда служить не мог, все равно старался что-то делать. Ему было дико, что многие наши мужчины не идут воевать. Он — серб, и все — равно приехал», — говорит женщина.
После лечения Горан Чирич перешел в другое подразделение, где служил, пока у него оставались силы.
«Он очень часто задыхался, и в конце концов был вынужден покинуть службу. Ребята из той части сами вызвались ему помочь, написали характеристику, я возила ее в СИЗО, но ее кажется никто не читал. Задержали его в 2019 году, когда он уже отошел от воинской службы по состоянию здоровья. Кум попросил его поехать с ним в Россию, и его сразу же арестовали на Успенке, сказали, что по запросу Сербии. Но никто не говорил, за что именно он задержан, никакой информации не было вообще. Ездила по всем инстанциям, хоть я и сама инвалид. Была в областной прокуратуре в Ростове. Они меня направили в районную прокуратуру, где я написала заявление, но и они меня отфутболили, сказали, что мне в СИЗО дадут ответ. Написала в СИЗО, чтобы они мне пояснили, на основании чего он задержан. Но никто мне не давал никаких объяснений. Я поехала в прокуратуру Матвеево-Курганского района, разговаривала с прокурором. И вот в последнем ответе мне сказали, что он задержан по запросу сербской стороны, где он якобы обвиняется в „злоупотреблении положением должностного лица“. Но дело в том, что с лета 2015 года он не выезжал никуда вообще, даже в Россию. Он воевал, лечился, жил здесь, и это все можно проверить», — рассказала женщина.
Лилия вспомнила, что еще в 17 году ее супругу из Белграда звонили добровольцы, которые уехали на родину и были арестованы в аэропорту. Они передали Горану Чиричу, что, если он вернется в ближайшее время, то ему не грозит ничего, кроме условного срока, говорили, что о его участии в войне на Донбассе известно местным спецслужбам. Положение Чирича, как рассказала его супруга, ухудшилось после конфликта с администрацией СИЗО.
«Наш кум оставил деньги, чтобы мужу купили покушать. Немалую сумму — семь или восемь тысяч, а они эти деньги себе забрали, купив только хлеба, колбасы и воды. А еще телефон забрали, сказав — „мол, в Сербию без телефона поедешь, зачем он тебе“. И когда мужа перевели в Ростов, он написал заявление на имя начальника тюрьмы. Они начали проводить проверку, и факт подтвердился, после чего отношение в СИЗО к нему очень сильно изменилось. Я ездила на свидание и видела, в каком он состоянии находится. Он очень больной человек, астматик, одно легкое не работает, он уже трижды там перенес воспаления, грипп! На последнем свидании он был бледным, худым, под глазами — все черное, постоянно кашлял. Он еле живой! Понимаете? Изначально у меня хотя бы принимали лекарства для него, а ему на постоянной основе нужны ингаляторы, но последний отказались. Когда он сильно болел, он написал заявление, чтобы его обследовали. Ему обещали, что его положат в больницу, но время шло, а никакой больницы не было», — вспоминает женщина.
Во время последнего разговора муж сообщил ей, что видел бумагу на депортацию.
«Пришла бумага, но не знаю, подписал он ее или нет. У него ведь даже не было ни переводчика, ни адвоката. Ему давали адвоката только на время суда. Я спрашиваю начальника — „почему адвоката нет, дается же государственный?“ Но он ответил, что муж якобы отказался от защитника. Однако мне Горан говорил, что не отказывался от адвоката (в Сербии. — Ред.)», — рассказала Лилия.
Женщина плачет, когда речь заходит о якобы вине мужа.
«Горан любит рыбачить, и мы как-то ехали с ним на рыбалку мимо кукурузного поля, я хотела остановиться и нарвать немного кукурузы, так он мне сказал — „ты что, ненормальная, это же чужое“. Он никогда никого не обманывал даже в мелочах», — говорит Лилия.
Она не понимает, о каком превышении «должностных полномочий» идет речь. Сербия подала в международный розыск, не уточнив, какие могут быть превышены полномочия человеком, физически находившимся в другой стране уже много лет. Сам запрос датирован 2019 годом, что вызывает еще большее недоумение. Один из возникающих вопросов — почему в Сербии так долго тянули с этим делом, если правонарушение Гораном Чиричем было совершено до его отъезда на Донбасс летом 2015 года.
Сослуживцы Чирича тоже отзываются о нем как о человеке честном и исполнительном. В характеристики написано, что за время прохождения службы в должности водителя комендантского взвода он зарекомендовал себя с положительной стороны как грамотный, дисциплинированный и исполнительный военнослужащий. И неудивительно — за плечами Горана Чирича годы балканских войн. Он рассказывал о той войне Лилии, много говорил о НАТОвских бомбардировках Югославии, но она не помнит всех мест и названий, упоминаемых мужем. Все они указаны в его сербском военном билете, который сохранился у Лилии — почти полностью заполненная потрепанная синяя книжица.
Дома, на стене рядом с почетными грамотами и благодарностями, у них висел сербский флаг, который Лилия сняла после того, как Сербия потребовала выдачи ее супруга по явно надуманному предлогу. И это не первый случай, когда ополченцев требуют выдать по запросу Интерпола якобы за несвязанные с Донбассом нарушения на родине, однако, если копнуть глубже, оказывается, что основная причина — их участие в войне на стороне Новороссии.
По словам руководителя КПЦ «Война и мир» Андрея Седлова, все больше и больше ополченцев попадают под выдачу по так называемым запросам Интерпола, спровоцированным украинской стороной с помощью спецслужб западных стран.
«По данным запросам ополченцам вменяют совершение уголовных, на основании которых они подлежат выдаче. Случай Горана Чирича далеко не первый, и, я уверен, не последний. В связи с этим КПЦ „Война и мир“ готовит официальное письмо в соответствующие органы и структуры Российской Федерации, чтобы предотвратить в будущем выдачу ребят по ложным обвинениям», — отметил Седлов.
Писатель, депутат Госдумы (фракция КПРФ) Сергей Шаргунов, который уже давно занимается делами депортируемых ополченцев, заявил, что готов защищать сербского добровольца всеми доступными ему способами.
«У меня складывается такое ощущение, если говорить обо всех таких делах, что есть какие-то недобросовестные чиновники, которые пользуются шумихой вокруг коронавируса и карантина. Для некоторых эпидемия, как индульгенция, которая спишет не только безответственность, но и, по сути, бесчеловечные действия. Речь идет о выдаче на расправу людей, которые рискуют собой, которые готовы были пожертвовать своей жизнью ради защиты мирного населения Донбасса. Хорошо бы, если бы чиновники, подписывающие такие решения, были названы поименно. Было бы правильно и здорово заполучить бумаги о выдаче ополченцев с подписями конкретных людей. В частности, это касается дела Евгения Щербака, которого чуть было не выдали Казахстану. Я думаю, многое происходит от осознания собственной безнаказанности и вседозволенности. Случайно закрадываются подозрения и в злом умысле. Я помогаю сейчас депортированной на Украину журналистке Елене Бойко с адвокатом, ее передали с рук на руки украинским автоматчикам на границе. Если говорить о Щербаке, то это больной человек, у него туберкулез, он находится в тяжелом состоянии, и вместо того, чтобы оказать помощь, дать ему политическое убежище, над ним издеваются, его мучают. Отсылки к тому, что чиновники действуют по форме меня не убеждают ни в чем. Это же не биороботы и не бездушные машины. Это конкретные люди, живущие в нашей стране, принимающие соответствующее решение. После таких решений они не должны занимать свои должности. Несмотря на карантин, я продолжаю следить за всеми этими делами, которые требуют постоянного участия. Вчера занимался делом Щербака, и очень рад, что его удалось вернуть от границы, не допустить его высылки. То же самое касается и истории уроженца Львова, который должен найти в России приют, максимальную защиту и поддержку, и истории с сербом Гораном Чиричем», — сказал Шаргунов.
Депутат заявил, что со своей стороны предпримет все, чтобы не допустить депортаций добровольцев Донбасса под шумок эпидемии и связанной с ней неразберихой.
Кристина Мельникова