Британские консерваторы одержали разгромную победу над лейбористами. В скором выходе Великобритании из ЕС отпали всякие сомнения. Но не отпадет ли на этом пути от Соединенного Королевства Шотландия?
Шок по-британски — выборное блюдо от тори
В победе Бориса Джонсона и ведомых им тори сомнения были только у сторонников лейбористов, но и те, несмотря на регулярно вбрасываемую в медиапространство «компру» на противника, призванную оставить его без шансов на успех, в глубине души понимали, что мечты (о поражении Джонсона) и реальность, — как говорят в Одессе, две большие разницы. И критически взвешивая шансы партий, приходили к выводу, что да, пожалуй, «пудель Трампа» все-таки выиграет. Но с незначительным преимуществом, последствием которого явится невозможность легкого и жесткого проведения своих решений по Брекситу через парламент, а значит, и превращение мыльной оперы «Развод с Евросоюзом по-британски» в сериал еще более нескончаемый, чем голливудская «Санта-Барбара».
Но Джонсон выиграл ошеломляюще. Его партия перевалила 50%-ный рубеж с внушительной страховкой: по данным The Guardian, в 5 часов утра 13 декабря, когда премьер вышел со своей собачкой, джек-рассел-терьером Дилэном, на руках из штаба партии поприветствовать страдающих бессонницей избирателей и журналистов, консерваторам доставалось 364 места в Палате общин высшего законодательного органа Британии из 650 возможных. Возможно, что к моменту объявления официальных итогов цифры немного откорректируются, но на то, что тори упадут ниже 326 мандатов, необходимых для формирования правительства, ни на кого не оглядываясь, — шансов меньше, чем на изобретение человеком вечного двигателя.
Собравшимся репортерам Джонсон заявил, что «безмерно счастлив выиграть самые важные выборы для нынешнего поколения британцев» и что победа в первую очередь означает фактическую ликвидацию препятствий на пути к быстрой реализации воли народа, постановившего три с половиной года назад расстаться с ЕС. По словам нового старого лидера страны, «к 31 января 2020 года процесс развода будет завершен». И для того, чтоб сказка стала былью в максимально короткие сроки, сообщил, что намерен призвать парламентариев отказаться от рождественских каникул и провести это время с пользой в стенах Вестминстерского дворца.
Едва он это произнес, как Великобритания получила и первый гешефт: Джонсона поздравил хозяин Белого дома Дональд Трамп, во всеуслышание пообещавший, что Соединенное Королевство будет иметь торговый договор с США «на условиях лучших, чем кто-либо из европейцев сможет достичь».
Утренние европейские газеты, одни с воодушевлением, другие в состоянии, которое лучше всего определяется как «шок от несбывшихся надежд» (на дальнейшее ослабление позиций консерваторов), констатировали, что «главная заслуга в победе тори принадлежит ее харизматичному лидеру». Который «не только показался уверенным в себе руководителем, но и непревзойденным специалистом в обращении со СМИ, которым он регулярно давал поводы для упоминания его на первых полосах».
«Тори удалось добиться невероятного, они разрушили „красную стену“», — резюмировала испанская El Mundo.
«Красной стеной» именуется промышленный район Северной Англии, где лейбористы на протяжении многих лет стабильно побеждали, показывая лучшие результаты, чем в остальных частях страны.
Поражение партии Джереми Кобрина оказалось настолько сокрушительным, что политаналитики даже не сразу вспомнили, когда было что-то подобное. 203 депутатских мандата — это даже хуже, чем результат лейбористов в 1993 году (209 мест, лидер Майкл Фут) и в 1987 году (229 мест, лидер Нэйл Киннон). После таких провалов руководители партий обычно подают в отставку, но судьба Корбина в настоящий момент нас не интересует.
А интересует как раз, почему и как смог так сокрушающе выиграть Джонсон.
Когда Борис Джонсон выиграл консервативные первичные выборы в июле 2019 года, в результате чего заменил Терезу Мэй на Даунинг-стрит, мало кто представлял, что в декабре его партия добьется абсолютного большинства в парламенте. А экс-министр иностранных дел, усевшийся в премьерское кресло, сумел не только выжить в ходе внутрипартийной «гражданской войны», отягченной побегами умеренных депутатов, постоянным унижением в Вестминстере и потерей контроля над программой Brexit. Но теперь, пять месяцев спустя, он добился лучшего абсолютного большинства для своей партии со времен Маргарет Тэтчер. Кто же был архитектором этой победы?
«У каждого Трампа должен быть свой Бэннон»
Современная политическая жизнь Запада выработала одну проверенную временем и результатами заповедь. Которая звучит примерно так: «У каждого Трампа должен быть свой Стивен Бэннон».
Человек, который умеет работать нетривиальными методами в сфере пиара, на короткой ноге с прессой и не боится предпринимать рискованные шаги, которых никто до него не делал и которые (теоретически) могут превратить все добытые потом и кровью заслуги в пыль в считаные секунды.
Джонсон, едва ли не поклонник номер один нынешнего американского президента, вряд ли мог оставить упомянутый выше постулат без внимания. И потому такого человека себе подобрал. Им стал Доминик Каммингс, которого западные СМИ наградили титулами «загадочный и фривольный». Конечно, имея в качестве характеристики к имени такие прилагательные, как «великий и ужасный», продвигать своего шефа сквозь толпу оппонентов к вершине политической славы было бы сподручнее, но, с другой стороны, «великих и ужасных» уже было много, они приелись, а здесь нужна была свежая струя. И Каммингс, как ее человеческое воплощение, оказался как нельзя кстати.
Этот 47-летний джентльмен, которого HBO и британский Пятый канал показали на большом экране в фильме «Брексит: нецивилизованная война», был широко известен тем, что явился мозгом евроскептической кампании «Голосуй за выход» (Vote Leave) во время исторического референдума Brexit-2016.
Именно он разработал лозунг «Восстановим контроль» и усадил тогда Джонсона в красный автобус, на котором тот путешествовал по стране, рассказывая ее жителям, что «пребывание Великобритании в ЕС обходится бюджету Соединенного Королевства в 350 миллионов фунтов стерлингов в неделю, которые можно было бы не отправлять в «черную дыру» Брюсселя, а перевести в фонд Национальной системы здравоохранения. Позже эти красивые слова были признаны «не совсем правдой», но это выглядело уже маханием кулаками после драки: кампания ударила в нужную точку, принесла консерваторам необходимую поддержку населения и причинила серьезный ущерб противникам-лейбористам.
После референдума 2016 года Каммингс практически исчез с политического небосклона, но три года спустя, в июле 2019-го, Борис Джонсон вытащил Доминика из политического забытья, в котором тот оказался (нечаянно или намеренно, кто знает) и произвел его в личные советники. Это оказалось сильным ходом: правительственные источники впоследствии неоднократно доносили в СМИ, что «Дом (Доминик) — самый влиятельный человек на Даунинг-стрит» и что, «куда мы идем, решает именно этот советник, а не кто-либо еще».
Каммингс разработал такой электоральный план, который казался странным, но оказался эффективным. Суть его состояла в том, что премьер будет постоянно терпеть уколы, наносимые ему противниками снаружи и внутри Вестминстера, почти безропотно сносить эти многочисленные унижения и нарушать едва ли не каждое свое обещание народу, «уступая антинародному мнению соперников». Такая тактика должна была в итоге сформировать у избирателя образ Джонсона-кандидата, выступающего за простых людей против элиты, «вопреки мнению большинства населения заблокировавшей Брексит в парламенте».
Дом сделал и еще один нелогичный ход, предложив Борису заключить тактическое (но не документальное) соглашение с идеологом движения за выход Британии из Евросоюза Найджелом Фараджем (основатель и лидер партии Brexit с марта 2019-го). Чем превратил влиятельных соперников тори в союзников. Затем Джонсон набрал очки, заявив, что лучше выйти из ЕС без договора, чем регулярно откладывать развод, надеясь, что стороны найдут взаимоприемлемые условия соглашения о выходе. На встречах с избирателями эта позиция вылилась в эффектную фразу: «Я предпочел бы умереть в канаве, чем затянуть Брексит». Радикалы Фараджа с тех пор на весь предвыборный период стали даже больше на стороне консерваторов, чем сами тори.
Идея пойти на досрочные выборы тоже принадлежала Каммингсу. Понятно, что без абсолютного большинства в парламенте Брексит радикально быстро было не протолкнуть. Но это в свое время понимала и Тереза Мэй, рискнувшая пойти таким же путем, а получившая в результате досрочных выборов 2017 года лишь ослабление позиций своей партии в Палате общин. Но у Мэй не было в товарищах Фараджа. Когда альянс с радикальными брекситерами сложился, Джонсон по команде Каммингса взялся провоцировать Вестминстер на объявление досрочных выборов. Парламентские противники консерваторов, уже уверовавшие в свое превосходство и неспособность Джонсона контратаковать (помните, премьеру было предписано не выполнять данных народу обещаний и стоически терпеть унижения?), решили, что «пора бы и свалить „пуделя Трампа“».
«Дома бьют, Борис крепчает»
Самое интересное состояло в том, что даже после принятия решения парламентом о новом всенародном голосовании Джонсон не бросился очертя голову убеждать страну, что он просто играл роль, а «теперь все начнется заново». Свое активное общение с народом он отложил до последней предвыборной недели, а на период от решения парламента о проведении выборов до даты «выхода Бориса Джонсона на авансцену» под огни рампы был выставлен опять-таки Доминик Каммингс.
Пресса с удовольствием набросилась на кость, которую ей кинули консерваторы, ежедневно иронично-саркастично обсуждая вопрос, «кто там у них в партии и правительстве вообще главный — Каммингс или Джонсон».
Дом на эти недели взялся играть роль мальчика для битья и от ее исполнения, кажется, просто кайфовал. Мало кто понимал, что за спектакль разыгрывается, и только кто-то в Financial Times однажды обнаружил, что, «когда СМИ и политики критикуют Каммингса, они сосредоточены именно на нем и не имеют намерений метать критические стрелы в Джонсона». Однако это мнение в обществе не приняли, сочтя невероятным, и Дом продолжил работу в качестве отвлекающей фигуры.
Для Джонсона, как видим, Каммингсом была разработана стратегия игры на парадоксе: он должен был воевать против элиты, представителем которой сам и являлся. Но на время решения задачи «добьемся абсолютного большинства в парламенте, а с ним и быстрого Брексита», лидер консерваторов стал «своим парнем» для народа.
Судя по результатам вчерашнего голосования, у Каммингса и Джонсона все получилось, как задумывалось. Когда у первого из них кто-то из журналистов спросил, были ли эти выборы для консерваторов напряженными, тот улыбнулся:
«По сравнению с кампанией за развод с ЕС в 2016 году это была легкая прогулка. Нам было очень весело. Мы собирались покинуть ЕС, и мы из него уйдем».
Решив одну глобальную проблему, премьер Великобритании поставил перед ней две новых. Речь о Шотландии, которая не хотела уходить из Евросоюза, и Северной Ирландии, которая после завершения развода Соединенного Королевства с ЕС потеряет прозрачность границы с Ирландией. Оба названных пазла мозаичного панно «Великая Британия» практически уже сегодня начнут кампанию «большого развода» с Лондоном. Великобритания имеет вполне реальный шанс скукожиться территориально до Англии с Уэльсом. Если, конечно, Дом Каммингс не придумает что-нибудь неординарное.
Посмотрим.
Владимир Добрынин, Мадрид