Зеленые против «зеленых насаждений» и другие странности «активистов»
Итак, почему до сих пор не сбылся ни один прогноз МГЭИК (Межправительственная группа экспертов по изменению климата)? Нетрудно заметить, что текущие модели состоят из откровенной паранауки (см. солнечная активность), упрощений и допущений, изрядно сдобренных пролетарской ненавистью к двуногим. Климатические радения начались при наличии только «простой модели» непростого парникового эффекта. До начала «десятых» прогрессивные климатологи даже не имели представления о том, сколько антропогенного СО2 поглощается океанами и в процессе фотосинтеза. До действительно сложных компонентов «климатической машины» слишком занятые борьбой руки не дошли и до сего дня. Так, адекватных моделей влияния облаков и аэрозолей на климат не существует. Между тем, их влияние на температурный баланс велико, а облачность увеличивается вместе с потеплением. Иными словами, «десятки моделей», на которые ссылается МГЭИК, «немного» не соответствуют реальности.
Однако климатические прогнозы начинают выглядеть верхом вменяемости, как только речь заходит о прогнозах последствий потепления.
При их расчете МГЭИК:
- явно использует уникальную, не имеющую аналогов в мире модель атмосферной циркуляции. Очевидно, речь идет о воздушных массах, прибитых к поверхности;
- не учитывает, что углекислый газ не абстрактное зло, а один из основных «материалов» для фотосинтеза.
Начнем с первого. Доклад Стерна рисует апокалиптическую картину — при общем потеплении испепеляющая жара летом и в тропиках, влажные территории становятся избыточно влажными, сухие иссушаются до абсолютно аридного состояния. «1−4 млрд людей испытывают недостаток воды, в то время как у 1−5 млрд воды становится настолько много, что повышается риск наводнений».
Заглянем в Микулинское межледниковье с его куда более высокими температурами. На западе Европейской части России январские температуры превышали современные на 4−6°C, в Западной и на юге средней Сибири — на 7−8°C. При этом летние температуры практически не отличались от современных. На юге Восточно-Европейской равнины январские температуры превышали современные на 1 °C. Лето в степной зоне России и Казахстана стало несколько прохладнее.
Осадки очень мало (с 600 до 650 мм в год или никак) выросли в средней полосе, и очень сильно — в засушливых регионах. Как минимум, на севере Средней Азии и в Казахстане — на 50%, в Причерноморье — на 100%.
Иными словами, микулинский оптимум — это мягкая зима, такое же или (в жарких регионах) более прохладное лето. Такая же или минимально большая сумма осадков в «умеренных» и гораздо большая в засушливых регионах.
При существенных потеплениях везет не только России и Казахстану. Например, все эпизоды «зеленой Сахары» связаны с климатическими оптимумами. Так, самый впечатляющий связан с наиболее мощным Лихвинским межледниковьем, последний — с климатическим оптимумом голоцена (8−4,3 тыс. годы до н. э.). Тогда в зоне тропических пустынь, кроме «испорченной» растительностью средиземноморского типа и двумя озерами размером с Каспий Сахары пострадала, например, пустыня Тар, где количество осадков было больше почти вчетверо.
Фактическим стартом более холодного суббореального периода можно считать глобальную засуху 3900 года до н. э., приведшую к восстановлению Сахары в ее нынешнем облике.
Средневековое «глобальное потепление», вернувшее климат к «суббореальной норме» было «неоднозначным». Рост увлажнения в целом все же сопровождался ростом засушливости в некоторых регионах — глобальное увеличение осадков не компенсировало некоторым регионам ущерб от перераспределения «не в их пользу» влажных воздушных масс. Этот эффект тем слабее, чем сильнее потепление.
По настоящему «экологичные» ледниковые периоды (содержание СО2 185 ppm; сейчас 409 ppm) были периодами не только похолодания, но и иссушения климата.
Причины достаточно просты. Предельно обобщенно, снижение температуры ведет к общему снижению «энергетики» атмосферы. При этом высокие широты в очень значительной степени «отапливаются» с юга. Параллельно снижается как испаряемость, что приводит к общему падению уровня осадков, так и возможность их транспортировки внутрь континентов «низкоэнергетическими» воздушными массами. В итоге «влажным» становится влажнее, «сухим» — суше, а «умеренно-континентальным» — интереснее. При общем росте засушливости вглубь континентов периодически прорываются циклоны с попутным резким увеличением осадков, что сильно добавляет разнообразия в размеренную жизнь земледельца. В теплые периоды происходит ровно противоположное.
Как же быть с прогнозом? Ответ банален. Реалистичное описание климатического оптимума вредно, ибо разлагает ряды борцов. В итоге под брендом «последствия глобального потепления» Стерн и МГЭИК в действительности описывают последствия типичного глобального похолодания, и это стало доброй традицией в стройных рядах прогрессивных климатологов. В золотую для них и Греты эпоху «малого ледникового периода» Западная Европа не только мерзла, но и тонула из-за резкого роста осадков, в то время как Малая Азия, Ближний Восток, Греция, Испания, юг Италии и Северная Африка «сохли». На Русской равнине шли метания от засухи к потопу.
Предсказание № 2 построено в той же парадигме. Итак, «каждые 10 лет в южной Европе тяжелейшие засухи». Отвлечемся от того, что этот прогноз осуществим при росте температур на 3 градуса при содержании углекислого газа 550 ppm — учитывая точность прогнозов МГЭИК, об этой перспективе можно прочно забыть. Примечателен сам механизм «прогноза».
Это лобовая экстраполяция ситуации 1998 — 2012-го. При этом, как гласят ученые NASA, «засуха в восточном Средиземноморье 1998−2012 годов на 50% сильнее, чем в течение наиболее засушливых периодов за последние 500 лет, и на 10−20% сильнее, чем предшествовавшая ей самая сильная засуха за последние 900 лет». Имеется в виду засуха 1205 — 1209 годов. Естественно, «научная группа… еще раз обратила внимание на пагубное влияние антропогенного глобального потепления на климат».
Итак, переход засух в «половинный» формат четко увязан с окончанием острой фазы позднесредневекового похолодания. Антропогенный пассаж еще примечательнее — с учетом того, что ближайшим аналогом «рукотворной» засухи оказывается именно засуха 1205 — 1209.
Каноническая версия МГЭИК однозначна — температура средневекового климатического оптимума превышала «малоледниковую» «норму» лишь на 0,3 градуса (примерно уровень 1980 года и несколько ниже «сглаженных» 1990-х). Иными словами, она была на 0,6 градуса ниже современной (иначе нынешнее потепление никак не выглядит «не имеющим аналогов в мире»). При этом 1205-й — очень далеко не пик потепления, а скорее начало резкого похолодания, о чем свидетельствует график глобальных температур. На Руси морозный период начался с 1203-го и продолжался до 1230-го года.
Таким образом, предыдущая сопоставимая засуха случилась в климате, по авторитетному мнению МГЭИК, примерно соответствующему похолоданию 1950−1970-х, оно же «климатическая норма ХХ века». Весьма близкие температуры демонстрирует вторая половина ХIХ века. В 1910-х — начале 1940-х температуры были выше.
Иными словами, решительно неясно:
- где связь с глобальным потеплением;
- каким образом Средиземноморье обходилось «половинными» засухами вплоть до 1998-го;
- почему в ХI-ХII веках, на пике средневекового потепления, Средиземноморье мало страдало от засух (см. работу по Северной Африке), как, впрочем, и вся Европа.
Нюанс в том, что «правоверный реконструктор» средневекового оптимума попался на:
- очень тщательном подборе «нужных» данных;
- переписке, где боротьба с противоречащим линии партии средневековьем описывалась как долг любого прогрессивного климатолога.
При этом феерическая модель, в которой таяние полярных льдов есть побочный эффект от падения глобальной температуры, если только это таяние не происходило после 1980-го года, при остром желании, способна показать… очень многое. Борьбой с ужасами средневековья занимался автор знаменитой «хоккейной клюшки» («не имеющего аналогов» взлета современных температур), а его еще никто не обвинял в отсутствии… воображения
Проблема в том, что физические методы реконструкции температур существовали до начала боротьбы и демонстрировали не совсем политкорректную картину. Как следствие, еще в 1990-м на графике самого же МГИК средневековый климатический оптимум считался превышавшим уровень 1990-го на 0,5 градуса. Таким образом, параллель между засухами не случайна (10−20% можно списать на боротьбу) — в начале ХIII века похолодало примерно до уровня нулевых. Иными словами, в этом сравнительно узком температурном секторе воздушные массы перераспределяются весьма неоптимальным для Средиземноморья образом.
При этом в «теплых» ХI-ХII веках засухи в регионе редки. Во время Римского климатического оптимума, выглядящего на графиках температуры «извлеченных» гренландских льдов примерным аналогом очень узкого средневекового пика по «высоте», климат Северной Африки и Ближнего Востока был более влажным, чем сейчас. Еще более масштабный минойский оптимум стал по совместительству и «оптимумом» для «доантичных» цивилизаций Ближнего Востока.
Обратимся к СО2 и его зловещей роли. Практически вся эволюция растений прошла при гораздо более высоких концентрациях углекислого газа. Как результат, 90% наземных видов используют С3-фотосинтез, минимально работающий при содержании СО2 не ниже 50 ppm, а оптимально — при уровнях радикально выше текущих. В целом, для травянистых С3 растений повышение концентрации СО2 до 1000 ppm дает 25−60% прироста биомассы, древесных 50−100%. «Насыщение» у большинства растений наступает при 2000−3000 ppm.
В то же время адаптация к дефициту СО2 стоит дорого. Во-первых, это сильный рост расхода воды в процессе более интенсивного дыхания (250 ppm дают разницу в 30%); во-вторых, рост требований к освещенности и температуре.
«Экологически сознательные» С4 растения составляют лишь 3% от общего числа видов — их более энергозатратный фотосинтез требует более высоких температур и освещенности (температурный оптимум составляет скромные 30−47С). Однако и для С4 растений неоптимально даже нынешнее содержание углекислого газа. Так, при увеличении СО2 с 350 ppm до 1100 фотосинтез у кукурузы усиливается на 15%.
Иными словами, мы живем в биосфере, все еще существующей в режиме СО2-голодания. При этом в ледниковые периоды концентрация снижалась до 185 ppm — таким образом, по крайней мере С3 в таковые довольно близки к пределу, за которым может начаться обвальное вымирание в случае «антиуглеродной» «случайности».
Рост содержания СО2 вполне ожидаемо вызвал рост биомассы. При этом в засушливых регионах «спецэффекты» этим не ограничиваются. Уменьшение расхода воды на фотосинтез сохраняет влагу в почве, а увеличение количества растительности само по себе затрудняет сток.
В итоге сравнение спутниковых снимков 1982-го и 2009-го годов показало, что площадь листового покрытия увеличилась на 25−50% площади суши, уменьшилась — на 4%. Изменения поляризации теплового излучения поверхности Земли в 1987—2013 показывают еще более бравый рост озеленения. Весьма ярко это выражено и на южной границе Сахары, где биомасса увеличилась еще до ощутимого роста количества осадков. Пустыня, безусловно, наступает, но почему-то назад.
Поэтому необходимо:
- доказать, что на самом деле она растет;
- если она сокращается, объявить это свидетельством наступления последних времен.
Первый вариант — почти эталонная работа Натали Томас.
«В течение столетия Сахара постепенно расширялась и стала примерно на 10 процентов больше, чем в 1920 году».
Нетрудно заметить, что старт в 1920-м позволяет замаскировать сокращение пустыни, идущее параллельно с «беспрецедентным» потеплением. То, что богатое засухами похолодание 1950−1970 шло не вакууме, а в контексте бурной хозяйственной активности на окраинах Сахары, несколько очевидный факт — и он прекрасно объясняет 10% рост.
«Результаты работы показывают, что вызванное человеком изменение климата, а также природные климатические циклы (например, атлантическая мультидекадная осцилляция, AMO) стали причиной расширения границ пустыни. Тёплые фазы АМО связаны с увеличением количества осадков в Сахеле, а холодные — с обратным эффектом».
Иными словами, потепление ведет к увеличению осадков, но если это антропогенное потепление, то к снижению. Эталонное двоемыслие.
«Трудно точно предсказать, как продолжающийся рост Сахары может повлиять на дикую природу и людей, проживающих вблизи её изменяющихся границ».
В течение последних десятилетий происходит вполне обратный процесс.
Вариант № 2.
Итак, Якоб Шеве и Андерс Ливерман сообщают, что треть моделей предсказывает новый «эпизод зеленой Сахары» уже к 2100-му. Комментарий.
«Глобальное потепление может вызывать действительно радикальные перестройки климата. В большинстве регионов мира оно вызывает засухи и снижает урожайность сельхозкультур, но в сухом Сахеле, на окраине Сахары, оно, наоборот, улучшит ситуацию с доступом к воде и сделает его пригодным для животноводства и сельского хозяйства».
Прогноз преувеличен, но вполне вменяем, однако ритуальные проклятия в адрес… врагов рейха неизбежны.
Иными словами, 1984-й все-таки наступил, и большая сестра Грета смотрит на нас.
Поэтому ложь о последствиях римейка климатического оптимума — это правда, война за остановку роста биомассы и против шансов на снижение антропогенной нагрузки на биосферу — это движение к «зеленому миру», а крестовый поход против роста посевных площадей в Сахеле направлен против голода.
Каким образом этот коллектив, безусловно, очень креативных людей все еще получает финансирование, присутствует в структурах ООН и даже создает видимость «научного консенсуса»? Наконец, все эти прекрасные люди до сих пор на свободе. Это интересный и заслуживающий тщательного рассмотрения вопрос.
Продолжение следует. (Начало материала можно прочесть здесь).