У Пекина и Москвы в Центральной Азии общие враги — радикальные исламисты, которые в любой момент могут перейти российскую и китайскую границы, но это не значит, что двум гигантам легко ужиться в этом стратегически важном регионе.
Подготовка к постамериканской эре
Рано или, что скорее, все же поздно, Вашингтон выведет свой воинский контингент из Афганистана. В Центральной Азии начнется новая эра, сменятся главные акторы: Америку заменят Россия и Китай. Разделяя ряд главных проблем и интересов в регионе (борьба с исламским радикализмом, к примеру, и с тем же Западом, в первую очередь с США), они все же являются конкурентами. Логичен вывод: после ухода США из Афганистана может начаться серьезная борьба за Центральную Азию между Москвой и Пекином. У Москвы имеется опыт борьбы за этот регион — как в XIX веке с Великобританией (Большая игра), так и в ХХ веке с теми же США. У Пекина такого опыта нет, но у китайцев имеются почти неограниченные ресурсы и средства, позволяющие им добиваться своих целей мягкой силой, прибегая к силе грубой только в исключительных случаях. В отличие от России, Китай «переходит реку, осторожно нащупывая камни», и терпеливо создает образ миролюбивого и ответственного глобального игрока.
Россия и Китай разделяют тревогу относительно радикальных исламистских движений как в пятерке центральноазиатских государств — Казахстане, Туркменистане, Таджикистане, Узбекистане и Киргизстане, так и в Афганистане, откуда они могут перекинуться в соседние страны. Что касается экономики, то здесь интересы КНР в регионе, конечно, более обширны, чем у РФ. В первую очередь это, конечно, мегапроект «Один пояс, один путь» (BRI), в котором странам Центральной Азии отводится, пожалуй, главная роль транспортного коридора, связывающего Поднебесную с Европой. Экономика здесь очень тесно переплелась с политикой, потому что, во-первых, без экономического проникновения на Запад Китаю не выполнить главную стратегическую задачу — стать главной супердержавой планеты, а во-вторых, необходимо защищать многомиллиардные инвестиции китайских компаний, включая, конечно, и центральноазиатские страны.
В последние годы Москва и Пекин начали более энергично защищать свои интересы в регионе. К этому их фактически подталкивают Соединенные Штаты, которые при Дональде Трампе еще больше ослабили американское присутствие в Афганистане и, похоже, намерены со временем уйти оттуда.
После назначения Залмая Халилзада в сентябре 2018 года специальным посланником по процессу мирного урегулирования в Афганистане он, считает Wall Street Journal (WSJ), неоднократно пытался вовлечь Москву и Пекин в переговорный процесс. США преследуют прагматичную цель: Вашингтон, во-первых, нуждается в помощи, а во-вторых, хочет убедить две крупнейшие евро-азиатские державы не мешать процессу, — несмотря на то, что его отношения и с Москвой, и с Пекином сейчас очень напряженные.
Пока, считает WSJ, усилия Халилзада приносят результаты. В прошлом месяце президент Владимир Путин похвалил американо-российские усилия в мирном процессе и выразил надежду, что они дадут хороший результат. Причем это заявление было сделано в тот самый момент, когда в Пекине проходили переговоры с делегацией высокопоставленных представителей талибов, возглавляемых их главным переговорщиком муллой Абдулом Гани Барадаром.
В последние годы, когда стало ясно, что политика американцев в Афганистане все больше пробуксовывает, Россия и Китай начали энергично налаживать связи и с талибами, и с правительством в Кабуле.
Не дремлет, конечно, и Пекин. Под предлогом укрепления западной границы и защиты своих вложений Китай в начале 2017 года выделил, как сообщалось в докладе Пентагона Конгрессу (2017), $ 85 млн на подготовку армейской бригады в афганской провинции Бадахшан.
С тех пор Пекин не устает опровергать многочисленные сообщения о строительстве китайской военной базы поблизости от Ваханского коридора. Правительство КНР много раз заявляло, что у него нет планов размещать китайские войска на афганской территории.
В соседнем Таджикистане Китай подписал в 2015 и 2016 годах тайные соглашения, разрешавшие ему построить от 30 до 40 контрольных пунктов на таджикской стороне границы с Афганистаном и фактически взять под контроль целые участки таджико-афганской границы, где, как уверены в Пекине, таджики не в состоянии помешать переходам боевиков на территорию Таджикистана.
«Имеются районы, где китайцы полностью взяли границу под свой контроль, — рассказал WSJ таджикский чиновник. — Они патрулируют нашу границу на своих машинах».
После ухода США из Афганистана вакуум наверняка попытаются быстро заполнить Россия и Китай. О крупномасштабных вторжениях в Афганистан не может быть, конечно, и речи, уверена Лорел Миллер, глава азиатской программы Международной кризисной группы. Это очевидно, если вспомнить историю предыдущих вторжений в эту страну британцев, русских и американцев.
Главное — борьба с Америкой
Но необходимость обеспечивать стабильность в Афганистане хотя бы на минимальном уровне, так же как в других странах региона, конечно, не означает, что отношения между Россией и Китаем в Центральной Азии безоблачны, и что в Пекине забыли старые обиды на старшего, в прошлом конечно, брата. От того, насколько эффективно Москве и Пекину удастся поддерживать нынешнее равновесие в двусторонних отношениях в этом регионе, в немалой степени будет зависеть и состояние их отношений в целом.
Российско-китайские отношения представляют собой очень сложную и динамичную систему со множеством параметров, которые нелегко учитывать и еще труднее прогнозировать. Сильно, конечно, упрощая вопрос, можно говорить, что объединяющего в них гораздо меньше, чем разъединяющего. Парадокс сегодняшней стабильности объясняется просто. Главное, но, конечно, не единственное, что объединяет Москву и Пекин, — борьба с гегемонией США, намного сильнее и глубже многочисленных разъединительных моментов, с которыми можно до поры до времени мириться и по которым можно искать и находить компромиссы. Этим и объясняется стратегическое партнерство между РФ и КНР, которое в случае дальнейшего обострения их отношений с Вашингтоном может привести и к заключению союза.
Соперничество с США только приглушает, но не отменяет многочисленные противоречия между Москвой и Пекином. Центральная Азия — один из примеров таких противоречий.
Исторически Россия и Китай намного чаще были соперниками. Союзниками они оказались лишь несколько десятилетий в ХХ столетии. Между тем территориальным спорам между Пекином и Москвой сотни лет. СССР к тому же обращался с КНР большую часть прошлого века как с младшим братом.
После распада Советского Союза в 1991 году пятерка центральноазиатских государств — в разной, конечно, степени — осталась в сфере влияния России. Москва после завоевания в XIX веке считала регион своим «задним двором». Сегодня она активно присутствует в нем как гарант безопасности. Достаточно сказать, что российские военные базы есть в Казахстане, Киргизстане и Таджикистане. Их задача — борьба с террористами и радикалами и распространение влияния России.
Москва и Пекин вновь удивили Запад
Многие на Западе удивляются, как центральноазиатские государства, вместо того, чтобы спровоцировать борьбу между Пекином и Москвой (как Украина провоцирует между Россией и Евросоюзом — ред.), привели их к объединению в стратегическое партнерство. Между тем все достаточно просто.
Считается, что Пекин и Москва договорились о разделении ролей в Центральной Азии. Новую Большую игру удалось, по крайней мере на данном этапе, предотвратить благодаря тому, что Китай, несмотря на то, что его экономика, по данным МВФ, примерно в восемь раз превышает российскую, уступил России ведущую роль в создании архитектуры безопасности в регионе. Себе же Пекин взял роль создателя экономической архитектуры. Это позволяет ему не менее эффективно влиять на регион, но при этом чаще оставаться в тени. В результате негласного разделения ролей, Москва и Пекин сотрудничают в Центральной Азии более тесно, чем в каком-либо другом регионе планеты.
Возможности России влиять на своих ближайших соседей за последние пять лет ввиду известных событий значительно поубавились. Однако это вовсе не означает, что Москва намерена, как в девяностые годы прошлого столетия, в схожей ситуации махнуть рукой на свое «мягкое подбрюшье» (еще одно название Центральной Азии у политологов). Напротив, Россия проводит в регионе довольно активную и, что самое главное, эффективную политику. Несмотря на противостояние второй экономики планеты, ей, по крайней мере, пока удается поддерживать традиционное влияние в регионе.
Большую роль в политике Москвы в регионе играет лично президент Путин. Несмотря на то, что ресурсы Китая и России несопоставимы, Москве пока удается, хотя и со все большим трудом, сохранять влияние на пятерку центральноазиатских стран. В немалой степени Кремлю удается более-менее сохранять позиции в регионе благодаря хорошим личным отношениям Владимира Путина с лидерами региональных государств.
Все это помогает России оставаться главным игроком в регионе как сейчас, так и в обозримом будущем — за счет сохранения роли гаранта региональной безопасности и умелого манипулирования местными политическими элитами. Хотя нельзя не признать, что давление Поднебесной в регионе нарастает.
«В глубине между Россией и Китаем идет острая борьба за влияние в Центральной Азии, — рассказал New York Times бывший киргизский чиновник и эксперт по энергетике Расул Умбеталиев.
Популярность России, по его словам, среди русскоязычных киргизов, которые составляют большую часть населения республики, выше, чем Китая. Большинство жителей Киргизии видят в России в целом и в Москве в частности место для работы или учебы, но, добавляет Умбеталиев, «у русских нет денег», в отличие от китайцев. Между тем в конечном счете это обстоятельство может оказаться решающим.
Борьба с трехглавым драконом
После распада СССР главная цель Китая в Центральной Азии — безопасная западная граница. В Пекине борются в этом регионе с трехглавым драконом — терроризмом, сепаратизмом и религиозным экстремизмом. В Пекине не без оснований опасаются, что любая нестабильность в Центральной Азии может дестабилизировать запад Поднебесной и всерьез угрожать не только общенациональной мечте «одного Китая», но и воротам Китая в Евразию, а также его энергетической безопасности, одной из основ экономического развития. Одна из задач BRI в Центральной Азии — дать государствам региона экономический стимул самим бороться с трехглавым драконом. Успех мегапроекта во многом будет зависеть от способности Китая защитить свои политические и экономические интересы в регионе, но это желание может привести к столкновению интересов Москвы и Пекина.
На данном этапе Россия и Китай выбрали в Центральной Азии не конфронтацию, а стратегическое партнерство, т. е. нечто вроде брака по расчету: Пекин оплачивает большинство экономических счетов, а Россия отвечает за безопасность.
Трудно сказать, какая причина этого партнерства важнее: стабильность в регионе или исключение Запада и в первую очередь, конечно, США. Москва предпочла бы не видеть Китай у себя на «заднем дворе», но в Кремле считают, что влияние Китая в регионе — меньшее из двух зол по сравнению с влиянием Вашингтона. Такая же точка зрения сейчас преобладает и в Пекине.
Естественно, не все в этом браке по расчету проходит гладко. Для прогнозирования будущего российско-китайских отношений в Центральной Азии чаще всего берут BRI. Парадокс проекта в том, что по мере его осуществления будут все больше проявляться не только его плюсы для КНР, но и минусы. Интересы Китая в регионе, т. е. инфраструктуру и китайских специалистов, необходимо защищать от многочисленных угроз: террористических и экстремистских организаций, антикитайских настроений, усиливающихся пропорционально продвижению проекта; коррупции, организованной преступности и т. д. В Центральной Азии всех этих угроз более чем достаточно. Регион является питательной средой для их развития. Неспособность Пекина защищать китайские интересы за границей, включая, конечно, этот регион, чревата большими неприятностями для китайского руководства и в первую очередь для председателя КНР Си Цзиньпина, которого считают «крестным отцом» BRI. Оппозиция обвинит КПК и его лично в неспособности укрепить влияние КНР на международной арене. Это вынуждает Пекин все активнее вторгаться в сферу безопасности, что видно на примере Афганистана и что неизбежно приведет к столкновению интересов Китая и России, потому что Москве вторгаться в экономическую сферу в силу известных обстоятельств труднее, чем Китаю — в сферу безопасности.
Отношения BRI и EEU — калька отношений между КНР и РФ
Соперниками являются и созданный Москвой Евразийский экономический союз (EEU) и пекинский BRI. У проектов одна и та же цель — доминирование в Центральной Азии. Лидеры России и КНР неоднократно заявляли о возможности сосуществования и сотрудничества EEU и BRI, но добиться этого будет нелегко, потому что по своим масштабам китайский проект значительно превосходит российский и, следовательно, имеет все шансы оттеснить его на второй план. Это приведет в первую очередь к переориентации центральноазиатских экономик на Китай, что противоречит российским интересам.
У BRI и EEU фактически противоположные задачи и цели: китайский проект объединяет разные рынки в одно целое, а EEU является попыткой создания закрытого рынка с доминированием на нем России. При этом в рамках BRI центральноазиатские страны обычно заключают с Китаем двусторонние договоры без участия Москвы. Россия же настаивает на том, чтобы такие соглашения заключались в рамках EEU.
Богатый углеводородами регион может стать альтернативным источником обеспечения Поднебесной энергоресурсами, что позволит Пекину ослабить зависимость от Москвы. По состоянию на 2016 год КНР импортировала из России 14% нефти и львиную долю газа. Российский экспорт в Поднебесную более чем наполовину (58%) состоит из энергоресурсов.
Центральной Азии отводится в BRI очень важное место. В первую очередь это коридор Китай — Центральная Азия — Западная Азия, в который, кроме пяти центральноазиатских стран, входят и Турция с Ираном. Транспортный путь через Центральную Азию интересует Китай больше других, например Пакистанского коридора, благодаря относительной, конечно, стабильности. Главная роль в нем отводится самой «спокойной» стране региона — Казахстану. По состоянию на июнь 2017 года китайские инвестиции в экономику Казахстана после обретения им независимости достигли $ 42,8 млрд, а кредиты превысили $ 50 млрд.
По большому счету, Россия объективно не может быть заинтересована в полном успехе BRI. Кроме всего прочего, транспортный коридор между КНР и Европой через Центральную Азию в обход России только ослабит возможность Москвы влиять на регион.
Еще какие-то десять с небольшим лет назад Центральная Азия полностью зависела от России в отношении экспорта товаров и природных ресурсов на международные рынки. Это, естественно, давало Москве сильный рычаг для сохранения влияния в регионе.
Монополию России на поставки центральноазиатского газа и нефти на международные рынки разрушил не Запад, а Китай при помощи газопроводов, строительство которых началось в 2007 году. Сейчас главный экономический локомотив в регионе не вашингтонский проект «Новый шелковый путь», а китайский BRI, который поможет региону упрочить связи с внешними рынками в обход России.
Рост экономического влияния Китая в регионе захватил Россию и Запад врасплох. Пока Россия боролась в середине нулевых с планами Запада строить газопровод через Каспий, Китай быстро захватил туркменский рынок. Сейчас Туркменистан полностью зависит от Пекина в вопросах продажи туркменского газа. В 2007 году, когда China National Petroleum Company (CNPC) получила первое разрешение на разведку и добычу офшорного газа в Туркменистане, эта зависимость равнялась 0. Сейчас CNPC — единственная иностранная газовая компания в Туркменистане.
Россия не одно столетие была главным торговым партнером Центральной Азии, но за прошедшее десятилетие торговые связи между Москвой и регионом ослабли. В то время, как объем торговли между ними два года назад составлял $ 18,6 млрд, объем торговли между регионом и Китаем вырос с $ 350−750 млн в 1990-е годы до $ 30 млрд в 2017-м…
Говоря об отношениях России и Китая в Центральной Азии, следует помнить, что они строят свою политику в регионе на разной основе: Пекин создает плацдарм и борется за влияние в этом богатом природными ресурсами и стратегически важном регионе, а Россия пытается сохранить имеющееся у нее со времен СССР влияние.
Несмотря на все имеющиеся разногласия и разные подходы в решении многих вопросов, можно говорить, что в условиях сохраняющегося противостояния между Россией и США и Китаем и США, которые и не думают стихать, отношения между Пекином и Москвой будут как минимум в ближайшем будущем развиваться по восходящей. Очевидно, по крайней мере сейчас, что Россия и Китай могут больше выиграть из сотрудничества, чем из открытого противоборства.
Однако при этом никуда не исчезнет ассиметричная взаимозависимость, выражающаяся в разной экономической мощи участников стратегического партнерства и динамичного изменения баланса сил. Если этот баланс будет продолжать меняться в сторону расхождения (в первую очередь в сфере экономики), то отношения могут со временем перейти от сотрудничества к открытому соперничеству, а затем и конфронтации.
Сергей Мануков