По данным журнала Forbes, введение американских санкций против российского бизнесмена Олега Дерипаски обошлось ему почти в половину состояния, которое, как подсчитало издание, за последний год сократилось на $ 3,1 млрд. Оставшиеся у Дерипаски активы все еще оцениваются во внушительную сумму в $ 3,6 млрд, но будущее миллиардера туманно — слишком уж большие репутационные издержки в последнее время понес Дерипаска.
Речь идет не только о скандальной истории с участием белорусской модели Анастасии Вашукевич (Насти Рыбки), которая, похоже, обернулась для миллиардера разводом — через несколько дней стало известно, что брак Дерипаски с Полиной Юмашевой был расторгнут больше года назад. В сложной ситуации Дерипаска оказался и как бизнесмен. На Западе его имя теперь ассоциируется прежде всего с санкциями США, которые сохраняются лично в отношении Дерипаски, хотя ради снятия санкций с компаний «РусАл», En+ и «Евросибэнерго» он пошел навстречу американским требованиям, отказавшись от контроля над ними. Но поскольку в результате этого решения большинство мест в советах директоров этих компаний получат иностранцы, Дерипаска, объективно многое сделавший для укрепления промышленного потенциала России, теперь воспринимается на родине как человек, вольно или невольно способствовавший передаче стратегических активов под иностранный контроль.
История бизнеса Олега Дерипаски может служить хорошим примером того, какие перспективы открылись перед российской экономикой от ее интеграции в мировой рынок и какие мины замедленного действия были изначально заложены в этом процессе, сначала породившим российских олигархов старой формации, а теперь оставляющий их в прошлом.
Из трейдеров в политические капиталисты
Олег Дерипаска начинал стандартно для успешных бизнесменов девяностых — с сырьевых экспортных операций. В его случае это была биржа по перепродаже цветных металлов за границу. Бизнес был связан с Сибирью (где металлы приобретались) и прибалтийскими портами (куда они продавались по мировым ценам). Личный сайт Дерипаски, когда он ещё существовал, говорил о неких «однокурсниках по МГУ», создавших «Военную инвестиционно-торговую компанию», а Bloomberg называл эту команду «физиками, инженерами и ракетостроителями». Бизнес, однако, существовал уже тогда, когда Дерипаска ещё только начал учиться в МГУ (конец 1980-х годов) — вряд ли студентам-физикам за пару лет удалось выстроить подобную цепочку через всю страну. Скорее всего, с учётом того, что Дерипаска вырос на Кубани, а не в Прибалтике и не в Сибири, это не были его знакомые из детства или соседи семьи. Первые контакты, на которые Дерипаска впоследствии опирался при построении этого бизнеса, возникли, возможно, во времена его срочной службы в ракетных войсках стратегического назначения в Забайкалье (1986−1988).
Первоначальный капитал, накопленный благодаря экспортным операциям с цветными металлами, сразу (без промежуточного этапа финансовых и валютных спекуляций) был использован для приобретения Саяногорского алюминиевого завода — первого производственного актива Дерипаски, а также акций Красноярского и Новокузнецкого алюминиевых заводов, где Дерипаска тем самым стал совладельцем. Здесь его интересы на какое-то время оказались тесно переплетены с интересами Михаила Черного, имевшего репутацию руководителя влиятельной ОПГ и одного из фигурантов дела о фальшивых чеченских авизо.
Когда в 2012 году в Лондоне началось рассмотрение дела Михаила Черного против Олега Дерипаски (в отличие от во многом аналогичного процесса Бориса Березовского против Романа Абрамовича, оно освещалось в СМИ гораздо меньше), стороны изложили разные версии своих взаимоотношений в середине девяностых годов, начиная с самого момента знакомства. По версии Черного, они познакомились в октябре 1993 года на Лондонской металлургической бирже, где заключили соглашение о создании совместного алюминиевого бизнеса, в котором доли распределяются поровну на следующих условиях: Дерипаска вносит свои алюминиевые активы, а Черной предоставляет финансирование. При этом основной ценностью Черного для Дерипаски, по версии Черного, были «связи кого-то более влиятельного и состоятельного». Черной же, по его словам, предоставлял финансовую поддержку, а также использовал свои знакомства, высокий статус и большой опыт на пользу общему бизнесу. Согласно этой версии, именно роль Черного в компании Trans World Group (TWG) братьев Саймона и Дэвида Рубенов, также владевшей акциями Саяногорского алюминиевого завода, помогла Дерипаске установить контроль над этим активом и развить алюминиевый бизнес, поскольку структуры Черного предоставляли финансы для покупки акций предприятия и сырье для его деятельности. Михаил Черной и его брат, по разным версиям, то ли «представляли интересы» владельцев TWG братьев Рубенов, то ли оказывали им, опять же, «услуги крышевания», то ли были совладельцами TWG.
По версии же Дерипаски, он никогда не заключал с Черным соглашений о партнерстве — ни письменных, ни устных, познакомился с ним в мае 1994 года на обеде в лондонской гостинице Sheraton Park Tower, а начиная с 1995 года был вынужден принять «навязанные ему Черным услуги „крыши“», ввиду понимания масштабов угрозы и опасения за жизнь себя и своих близких. В ходе лондонского разбирательства адвокат Дерипаски упоминал, в частности, о покушении в 1995 году на коммерческого директора Саяногорского алюминиевого завода Валерия Токарева.
Как бы то ни было, в 2000 году структуры Дерипаски с Черным в качестве партнёра или «крыши» были объединены с алюминиевыми активами Романа Абрамовича. В результате слияния образовалась компания «Русский алюминий», которую и возглавил Дерипаска. До этого, в 1997 году, Дерипаска, как было указано на его личном сайте, разорвал все контакты с TWG. Собственно, дальнейшие претензии Михаила Черного в иске, поданном им в 2006 году в лондонский суд, заключались в том, что в 2001 году он передал Дерипаске 20% акций «Русского алюминия» за $ 250 млн, которым владел в результате всех произошедших сделок по слиянию и поглощению. По утверждению Черного, Дерипаска должен был «продать пакет третьим лицам и заплатить Черному разницу между суммой продажи и уже уплаченными деньгами», а поскольку Дерипаска эту разницу так и не заплатил, Черной требовал вернуть ему обратно 20-процентный пакет «РусАла». Однако после проигрыша Березовским аналогичного иска против Абрамовича в лондонском суде Черной отозвал свой иск, признав тем самым своё поражение в споре.
Параллельно Дерипаска консолидировал контроль над рядом других алюминиевых активов России, в частности, над Красноярским алюминиевым заводом, где в девяностые годы разворачивалось отдельное противостояние между всё той же TWG и «авторитетным предпринимателем» Анатолием Быковым. Последний в рамках «первой алюминиевой войны» вышел победителем над TWG, однако впоследствии увлёкся политикой, сперва поддержав Александра Лебедя, а затем рассорившись с ним, и к началу 2000-ых годов получил несколько уголовных дел в свой адрес и потерял контроль над своими алюминиевыми активами.
Таким образом, в начале 2000-х годов Дерипаска оказался во главе третьей по объёму производства алюминия компании в мире с долей порядка 10% глобального рынка. Благополучно избавившись от партнёров образца «лихих девяностых» наподобие Михаила Черного, Дерипаска приобрел надежные связи в российской элите. В 2001 году состоялся его брак с Полиной Юмашевой, дочерью бывшего руководителя администрации президента РФ Валентина Юмашева и «приёмной внучкой» Бориса Ельцина, благодаря женитьбе его отца на ельцинской дочери Татьяне Дьяченко. Тем самым Дерипаска сделал важнейший шаг в когорту политических капиталистов. Любопытно, что в начале нулевых годов, согласно публикациям деловой прессы тех лет, Дерипаску было принято воспринимать в первую очередь как главу и одного из акционеров сначала «Сибирского алюминия», а затем «Русского алюминия», тогда как «реальными собственниками» и крупнейшими акционерами этих структур называли Березовского и Абрамовича. Однако прошли годы, Березовский и Абрамович покинули Россию, а Дерипаска — остался.
Без пяти минут новый Савва Морозов
Если сравнивать Дерипаску с другими представителями той группы, которую принято называть «олигархами», легко заметить, что его траектория как бизнесмена заметно отклоняется от обычной для девяностых годов. Более типичная схема имела следующий вид: торговля (обычно связанная с экспортом) — денежно-финансовые суррогаты (от авизо до ГКО) — финансовые структуры — коммерческие банки образца середины девяностых годов — залоговые аукционы — реальные активы, полученные в обмен на «кредиты» российскому правительству". Именно по такому пути шли, например, уже упомянутые Березовский и Абрамович, а также Ходорковский, Гусинский, Фридман, Хан и т. д. Дерипаска же от экспортной торговли металлами перешёл сразу к стадии промышленных активов: «увлечения» денежно-финансовыми суррогатами, валютными спекуляциями, кредитами правительству и залоговыми аукционами его миновали. Даже когда была создана компания «Базовый Элемент», в которую, помимо ОК «РусАл», вошли все остальные активы Дерипаски, аффилированный банк «Союз», доставшийся Дерипаске просто как дочерняя структура приобретённой им компании «Ингосстрах», и близко не имел такого размаха и такого системообразующего значения в «БазЭле», какой имели в аналогичных структурах других олигархов банки вроде «Менатепа», ОНЭКСИМ-банка, Меткомбанка или Альфа-банка. Отношение Дерипаски к финансистам вообще вполне определенно характеризуется его стычкой с главой банка ВТБ Андреем Костиным на одном из Петербургских экономических форумов, когда Дерипаска охарактеризовал российскую финансовую систему как «кабальную».
Начиная с получения Дерипаской контроля над Саяногорским алюминиевым заводом, его интересы всегда были сконцентрированы в промышленности: ОК «РусАл» в металлургии как системообразующий актив, генерирующий основную долю выручки «БазЭла», «Русские машины» (основа — группа «ГАЗ») в автопроме, «Евросибэнерго» с дочерней структурой «Востсибуголь», занимающейся добычей энергетического угля, в электрогенерации, «Главстрой» в сфере гражданского строительства и в дальнейшем проданный «Трансстрой» в сфере инфраструктурного строительства, агрохолдинг «Кубань» в сельском хозяйстве. Даже непромышленные активы вроде аэропортового оператора «БазЭл аэро» или страховой компании «Ингосстрах», вошедшие в структуру «БазЭла», были связаны в первую очередь с реальной экономикой, а не с финансовыми рынками.
Отличался Дерипаска от других олигархов и долгосрочной позицией по отношению к своим активам. Зачастую те или иные промышленные активы приобретались олигархами с целью их дальнейшей перепродажи спустя несколько лет в результате роста их биржевой стоимости — примерами могут служить ТНК Михаила Фридмана и Германа Хана или «Сибнефть» Романа Абрамовича. Дерипаска же был заинтересован не в том, чтобы, нарастив стоимость своих активов, впоследствии перепродать их, а в том, чтобы эти активы просто работали. Он, таким образом, выступал не как собственник-инвестор (портфельный или стратегический), а в первую очередь как собственник-хозяин, напоминая знаменитых промышленников «России, которую мы потеряли» во главе с Саввой Морозовым. Радикальные политические силы Дерипаска, разумеется, не финансировал, но как благотворитель хорошо известен. Финансируемый им фонд «Вольное дело» долго являлся российским лидером по объёму благотворительных средств (немалая часть которых направлялась на поддержку студентов и ученых-физиков).
С производственной точки зрения, Дерипаска сумел добиться неплохой вертикальной интеграции своих активов. Входящая в структуру энергохолдинга En+ угольная компания «Востсибуголь» добывает энергетический уголь, частично поставляемый затем на тепловые электростанции «Евросибэнерго» (основной объём электроэнергии генерируют ГЭС, входящие в «Евросибэнерго»). Полученная электроэнергия затем используется для производства алюминия, который ввиду структуры себестоимости недаром называют «застывшей электроэнергией». Алюминий впоследствии потребляется следующими отраслями (на примере США): 40% — транспортные средства, 19% — упаковка, 14% — строительство, 7% — машиностроение, 20% — прочие отрасли. Отсюда понятно, что наличие мощного алюминиевого производства в структуре «БазЭла» тем или иным образом помогало как группе «ГАЗ» и компании «Русские машины» в целом, так и строительным подразделениям «БазЭла». Кроме того, «Русские машины», помимо производства микроавтобусов и лёгких грузовиков, занимаются также производством строительной и сельскохозяйственной техники — опять же, вспоминаем про «Главстрой» и агрохолдинг «Кубань».
Стоит отметить, что зачастую промышленные активы приобретались Дерипаской вовсе не из соображений высоких прибылей в коротком периоде. Скажем, группа «ГАЗ» была приобретена им в тот период, когда российский легковой автопром в лице АвтоВАЗа и того же ГАЗа переживал очень тяжёлые времена. Дерипаска за несколько лет сумел вновь сделать бизнес ГАЗа выгодным. Особенно выпукло положение ГАЗа смотрелось на контрасте с ситуацией вокруг АвтоВАЗа в 2000-х годах. По сути дела, Дерипаска сделал с ГАЗом то, что спустя несколько лет с АвтоВАЗом сделал Renault (группа ГАЗ как юридическое лицо возникла в 2005 году, а Renault вошло в капитал АвтоВАЗа в 2008 году, однако стратегию деятельности стала определять уже позднее, в начале 2010-ых), пусть и ценой отказа от выпуска легковых автомобилей «Волга» и концентрации на рынке микроавтобусов и лёгких коммерческих грузовиков.
Похожая история была с агрохолдингом «Кубань», который исходно представлял собой бывший советский колхоз, расположенный в тех местах, где прошло детство Дерипаски. Приобретя его в середине 2000-ых в довольно неважном с финансово-хозяйственной точки зрения состоянии, Дерипаска за несколько лет превратил «Кубань» в одного из лидеров сельского хозяйства Краснодарского края.
Но, пожалуй, наиболее выпукло роль Дерипаски как антикризисного менеджера проявилась позже, в истории с кризисом алюминиевой промышленности начала 2010-х годов. Ведь если основой успеха группы «ГАЗ» и агрохолдинга «Кубань» были инвестиционные вливания, которые Дерипаска в прошлом десятилетии осуществлял за счёт доходов от своего алюминиевого бизнеса, то затем под угрозой оказался сам этот бизнес, точнее, его коммерческая успешность. Причиной этому послужил глобальный кризис перепроизводства из-за резкого роста выпуска алюминия в Китае, который в прошлом году контролировал более 54% мирового производства этого металла. В результате те объёмы алюминия, которые раньше шли в Китай, производители вынуждены были перенаправить на другие рынки. Предложение алюминия резко превысило спрос на него, вследствие чего резко упали закупочные цены: от локального максимума примерно в $ 2800 за тонну в первой половине 2011 года до $ 1700 за тонну в начале 2014 года и $ 1400 за тонну в конце 2015 года.
У всех крупных производителей алюминия, в том числе и у «РусАла», резко возросли запасы нереализованной продукции, из-за чего они были вынуждены сокращать производство. Несмотря на это, ОК «РусАл», показав убыток примерно в $ 3,5 млрд в 2013 году, уже в следующем году вышла на прибыль, которая затем продолжала возрастать. В первую очередь, это стало следствием систематической работы по росту эффективности производства алюминия, начатой еще в 2011 году.
Алюминий производится из глинозёма методом электролиза. Сам глинозём (оксид алюминия) получают главным образом из руды, называемой бокситами. Эффективность производства алюминия определяется массой алюминия, получаемого из тонны глинозёма. Так вот, «РусАл» к 2018 году достиг среднего показателя в 500—520 кг алюминия из тонны глинозёма, тогда как многие американские и китайские производители из тонны глинозёма производят лишь 450—480 кг алюминия.
Вторым направлением стала ликвидация наименее эффективных производственных мощностей. Если в 2013 году РУСАЛ владел 11 заводами по производству алюминия с производственной мощностью до 4,2 млн тонн в год, то в начале 2018 года в его распоряжении находилось 10 заводов мощностью до 3,9 млн тонн в год. Мощности по производству глинозема сократились с 11 заводов с объемом выпуска до 12 млн тонн в год в 2013 году до 7 заводов мощностью до 10,5 млн тонн в начале 2018 года. Сократились и мощности по добыче бокситов: в 2013 году «РусАл» имел в этом сегменте 7 предприятий, способных производить более 19 млн тонн бокситов в год, а в начале 2018 года в его распоряжении находилось 5 бокситодобывающих предприятий мощностью до 17,4 млн тонн в год.
При этом следует отметить, что в процессе реорганизации не был закрыт ни один алюминиевый завод, всего одно предприятие, ранее выпускавшее и глинозём, и алюминий, сосредоточилось лишь на выпуске глинозёма. Что же касается глинозёмных заводов и бокситовых рудников, то проданы были не российские, а зарубежные активы, либо недостаточно эффективные, либо проблемные с политической точки зрения, как Николаевский глинозёмный завод на Украине. Взамен «РусАл» инвестировал в строительство новых предприятий — Тайшетского и Богучанского алюминиевых заводов — уже в самой России. В то же время многие производители алюминия из других стран, в том числе из США, успехами в росте эффективности производства похвастаться не могли и продолжали снижать объём производства и постепенно закрываться. Это обстоятельство и могло стать для Дерипаски роковым.
Санкционный приговор
Попадание Олега Дерипаски в очередной пакет санкций США, введенный в апреле 2018 года, для «РусАла» означало фактически полный запрет на продажу алюминия за пределами России под угрозой применения санкций к тем компаниям, которые будут иметь дело с «РусАлом». То есть, по сути, запрет распространялся примерно на 80% продаж компании, из которых около 20% приходилось на США, а около 40% — на Европу.
Причины такой огромной доли экспорта в производстве российского алюминия уходят корнями ещё в советскую эпоху. Во времена СССР мощности по производству алюминия позволяли достигать уровня производства, примерно соответствовавшего нынешнему, однако сделано это было, исходя из потребностей военно-промышленного комплекса, причём в расчёте не на мирное время, а на крупномасштабную войну. Иными словами, в советское время многочисленные алюминиевые заводы работали или на склад, или на военную продукцию. По опыту Великой Отечественной войны предполагалось, что в случае новой большой войны танковые войска и авиация могут понести большие потери в первые недели столкновений, и для быстрого восполнения таких потерь, а также для обеспечения выпуска большого количества новых танков и самолётов и существовали избыточные алюминиевые мощности. Доступа на мировой рынок алюминия у советской промышленности при этом не было.
После распада СССР встал вопрос о переходе алюминиевой промышленности от военно-мобилизационной логики к логике коммерческой. Иными словами, нужно было учиться работать не на военный склад, а на рынок. Когда ко второй половине 2000-ых алюминиевая отрасль была консолидирована вокруг «РусАла», эта задача была в целом успешно решена: компания перестроилась и стала неотъемлемой частью мирового рынка алюминия. Что и определило ее уязвимость для американских санкций, которые фактически позволили США удержать свою алюминиевую промышленность от полного краха.
Еще в середине 2000-х годов США выплавляли 3,7 млн тонн алюминия в год, имея около десятка компаний-производителей и более десяти алюминиевых заводов с загрузкой мощностей на уровне 92%. Но уже к началу 2010-х годов эти показатели серьёзно уменьшились, а к 2017 году отрасль оказалась на грани коллапса. По данным Геологической службы США, число американских алюминиевых компаний сократилось до двух, число заводов — до пяти. Американские мощности по выплавке алюминия едва достигали 2 млн тонн в год и в 2017 году были загружены лишь на 37%. Импорт алюминия достигал 61% внутреннего потребления.
В денежном выражении крупнейшими поставщиками алюминиевой продукции в США являлись до недавнего времени Канада (36%) и Китай (15,2%), Россия находилась на третьем месте (7%). При этом Китай поставлял готовые изделия, производимые на китайских заводах из китайского же алюминия, тогда как Канада и Россия поставляли алюминий в слитках. Поэтому в натуральном выражении расклад между основными импортёрами выглядел немного иначе: Канада (56%), Россия (14%), ОАЭ (13%), доля остальных стран гораздо ниже.
Несколько лет назад крупнейшая в США алюминиевая компания Alcoa предприняла попытку недружественного поглощения ведущего канадского производителя алюминия Alcan, который перед этим серьёзно инвестировал в развитие собственных алюминиевых мощностей. Однако Alcan заключил стратегическое соглашение с ещё одним крупным транснациональным производителем алюминия, британо-австралийской компанией Rio Tinto, и объединённая компания для Alcoa была уже не по зубам. Чисто коммерческий способ решения проблем в алюминиевой отрасли США потерпел неудачу. В результате решено было действовать методами государственного регулирования. Но и тут вышла промашка. Дональд Трамп сначала сгоряча объявил о введении десятипроцентной пошлины на алюминий, но затем ему объяснили, что такая пошлина никого не остановит, поскольку бóльшая часть поставщиков (Канада, Россия, ОАЭ, Норвегия, Катар, Австралия) имеет заметное преимущество перед американскими заводами в части производственных издержек. Если же вводить пошлину не в 10%, а больше (например, 25%), чтобы она всё же перекрыла преимущество в издержках у компаний-экспортёров по сравнению с компаниями из США, то в таком случае чересчур сильно вырастут внутриамериканские цены на алюминий и неконкурентоспособными станут уже американские производители конечной продукции, которых и без того теснит Китай.
В итоге команда Трампа применила к разным странам разные методы. «Союзникам» вроде Аргентины и Австралии было предложено ограничить импорт алюминия в США согласованными с США квотами. Союзники согласились. Против поставщиков из Китая были персонально применены запретительные пошлины, а те, что существовали ранее, были серьёзно повышены. Ну, а против алюминия из России был применён санкционный инструментарий. По сути, Трамп увидел для себя блестящую возможность одновременно и отбить очередной накат на себя самого (в связи с появлением якобы «новых доказательств вмешательства России»), и решить стоящие перед алюминиевой отраслью США забуксовавшие было задачи. Изящность ситуации заключалась в том, что санкции Трампа против «РусАла», помимо клинических американских русофобов, по определению поддерживающих любое мероприятие антироссийского характера, вынуждены были поддержать и политические противники Трампа с вполне прагматичным мышлением. Они ведь только что с пеной у рта настаивали на необходимости жёсткой реакции в ответ на «попытку вмешательства в выборы» — и эта реакция, идущая к тому же на пользу американским производителям, от Трампа последовала. И действия команды Трампа быстро принесли плоды: в 2018 году в США действовало уже семь алюминиевых заводов вместо пяти в 2017 году, при этом загрузка их мощностей возросла с 37% до 55%, выручка — на 41%, а производство алюминия по сравнению с предыдущим годом возросло впервые с 2012 года.
Вызов для интроверта
Если американские санкции против Дерипаски легко интерпретировать как своеобразные протекционистские меры в интересах алюминиевой промышленности США, то состоявшееся в конце 2017 года размещение акций (IPO) группы En+, основного акционера ОК «РусАл» и ООО «Евросибэнерго», на Лондонской бирже было, похоже, тем случаем, когда беду миллиардер накликал на себя сам. По всем меркам это событие было экстраординарным — IPO En+ в Лондоне стало крупнейшим размещением российской компании за пятилетний период, большая часть которого прошла под знаком «санкционных войн». И было, видимо, слишком уж опрометчиво ожидать, что выход российского холдинга на Лондонскую биржу, причем выход успешный (в 2017 году это было крупнейшее в мире IPO в секторах «металлы и горнодобыча» и «электроэнергетика») будет встречен на Западе исключительно аплодисментами.
Накануне размещения группа En+ выпустила официальное заявление, предупреждавшее о скором начале информационной кампании против неё под тем предлогом, что входящие в холдинг ГЭС якобы понижают уровень Байкала для увеличения выработки электроэнергии. Так и произошло: уже в ноябре 2017 года в «Новой газете» появился цикл статей журналиста Алексея Тарасова, посвящённых сибирским алюминиевым заводам «РусАла», а также гидроэлектростанциям Ангарско-енисейского каскада ГЭС, обеспечивающим электроэнергией эти заводы. В статьях с заголовками наподобие «На кону Сибирь»; «Сибирские язвы» и «Зов смерти» жёстко критиковалась экономическая деятельность группы En+, которую обвиняли в угрозе экологии Байкала и загрязнении сибирских городов. Отвечая на выдвинутые обвинения, что деятельность ГЭС влияет на уровень воды в озере Байкал, En+ указала, что регулирование уровня воды и объема сбросов водных ресурсов на плотине ГЭС регулируется не самой компанией, а государством в лице Российского агентства водных ресурсов. В ответ журналист «Новой газеты» назвал этот орган «прослойкой» и просто не обратил внимания на представленный аргумент, продолжая утверждать, будто бы компания «Евросибэнерго» самостоятельно и без оглядки на государство понижает уровень Байкала в своих интересах.
А в марте 2018 года, как раз на завершающем этапе IPO, было опубликовано «расследование» Алексея Навального, посвящённое книге Анастасии Вашукевич (Насти Рыбки) «Дневник по соблазнению миллиардера», которая была написана в 2016 году, тогда же выложена в сеть, а в начале 2017 года ещё и опубликована в бумажной версии. Иными словами, больше года это произведение почти никого не интересовало, но вдруг стало вызывать повышенный интерес. К тому же публикация Навального совпала по времени с появившейся в СМИ информацией, что спецпрокурор США Роберт Мюллер, расследующий «российское вмешательство» в американские президентские выборы 2016 года, не сумел найти ни одной зацепки, позволявшей уличить Трампа в том, что он стал президентом «благодаря российскому вмешательству». День спустя материалы «расследования» Навального, посвященного Дерипаске, были перепечатаны всеми ведущими британскими СМИ, а вслед за ними и СМИ других стран, включая США. Это первый случай, когда материалы «расследований» Навального распространялись в зарубежной прессе с такой быстротой и настолько широко — для сравнения, материалы того же Навального, посвящённые Дмитрию Медведеву, вызвали у иностранных СМИ гораздо меньший интерес.
До некоторых пор фигура Олега Дерипаски не привлекала ажиотажного внимания СМИ, в том числе потому, что по складу характера миллиардер является абсолютно непубличным человеком. Но скандал с Настей Рыбкой сформировал нужную почву для введения санкций — кто такой Дерипаска, обывателю на Западе уже не нужно было объяснять. Дерипаска оправдываться не стал и после истории вокруг санкций просто удалил свой личный сайт, где относительно подробно излагалась его биография (хотя страница в «Википедии» о Дерипаске продолжает ссылаться на материалы этого ресурса).
События последующих месяцев развивались по спирали: после введения санкций капитализация «РусАла» резко снизилась, и Дерипаске пришлось спасать бизнес ценой уступок тем условиям, которые выставили ему американцы. Ключевым из них было снижение доли Дерипаски в En+ Group до 44,95% с примерно 70%. Это позволило исключить компанию из санкционных списков, однако большую часть в ее совете директоров теперь занимают иностранцы. Санкции же против лично Дерипаски сохраняются — ряд его иностранных активов находятся под арестом, а дивиденды от принадлежащих ему акций En+ переводятся на специальный заблокированный счет. Сохраняются санкционные риски и в отношении ряда других активов Дерипаски. Совсем недавно руководитель российского филиала Volkswagen Маркус Озегович заявил, что планы по приобретению доли в группе «ГАЗ» отложены.
Пример Березовского им наука
В конечном итоге, «кейс» Дерипаски много говорит о той роли, которая в меняющейся структуре российской и мировой экономики уготована тем, кого в России принято называть олигархами, хотя более верным был бы уже употребленный выше термин «политические капиталисты». Специфика бизнеса этих фигур как раз и заключается в том, что он ведется на таком уровне, где экономические и политические интересы переплетены до неразличимости, причем в случае Дерипаски — на транснациональном уровне. Поэтому одна из тех дилемм, перед которыми оказался Олег Дерипаска, выглядит именно так: что лучше — всеми силами цепляться за роль интегрированного в мировой рынок политического капиталиста, или же попытаться «перезагрузить» свой бизнес на базе внутрироссийского рынка?
Случай Дерипаски вновь подтверждает догадку, что российские олигархи — это не какие-то независимые фигуры, создавшие свое состояние личным трудом и предпринимательским талантом, отмечает экономист Хазби Будунов, редактор телеграм-канала Politeconomics:
«Фактически Дерипаска оказался заложником отсутствия в России достаточного внутреннего рынка для выпускаемого в стране алюминия. Но сегодня на многих мировых рынках, в особенности сырьевых, наблюдается тенденция к закрытию. Когда Трамп вступал в должность президента, многие предвещали, что он не продержится и года, что ему устроят импичмент, что никакого протекционизма в условиях глобализации не может быть и т. д. Но сейчас оказывается, что протекционизм нарастает, и это провоцирует такие ситуации, какая сложилась вокруг Дерипаски. Но при этом не заметно, чтобы те группы российского истеблишмента, которые были основательно интегрированы в мировую экономику, как-то интересовал внутренний рынок».
«Лично для Дерипаски нынешняя ситуация, конечно, стала ударом, — комментирует политолог Александр Асафов. — Еще недавно он считал себя частью международной финансово-экономической элиты, но теперь оказался в ситуации, когда нельзя одновременно быть частью этой элиты и при этом иметь отношение к России. Обидно, конечно, из крупного международного бизнесмена, „алюминиевого короля“, становиться одним из многих российских бизнесменов, условно говоря, средней руки, вылетая из тех глобальных рейтингов, которые так тешат самолюбие. Но это просто объективные обстоятельства, в конечном итоге, вопрос выживания, а не амбиций. В условиях обострившейся геополитической конфронтации, предполагающей инструменты недобросовестной конкуренции, которыми хорошо владеют американцы, даже не стоит вопрос о личном выборе Дерипаски — сам исторический процесс сделает это за него. Более того, олигархов неоднократно предупреждали, что времени сделать этот выбор у них просто не будет».
По мнению Асафова, сам Дерипаска сегодня демонстрирует, что любыми силами хотел бы сохранить статус крупного экспортера и готов ради этого нести ущерб, отдавая доли в принадлежащих ему компаниях. При этом со стороны Запада недостатка в соответствующих предложениях, причем коммерчески выгодных, в обмен на лояльность, нет — именно к такому выбору сегодня и подталкивают олигархов геополитические конкуренты.
«Но сами олигархи прекрасно понимают, что обещания выполнены не будут — пример Березовского у всех по-прежнему перед глазами, — добавляет политолог. — Поэтому обстоятельства складываются так, что придется либо работать в России, либо не работать вовсе. И если у Дерипаски хватит сил и воли грамотно подстраиваться под эту ситуацию, он сможет ее пережить относительно благополучно — подобные вещи случались со многими бизнесменами. Можно вспомнить того же Михаила Прохорова, который в свое время предпочел выйти из своих активов в кэш, что наверняка было для него серьезным психологическим испытанием. В целом речь идет о снижении значимости так называемых олигархов, владельцев крупных ресурсных предприятий. Как бы они не стремились стать „новым дворянством“, у них это не получится в силу объективных международных политических обстоятельств. Иными словами, олигархи — это уже уходящая натура. Учитывая то, что международное давление на Россию будет нарастать, случай с Дерипаской не первый и не последний, поэтому, как говорится, остальным приготовиться. Хотя никакого пересмотра итогов приватизации, безусловно, не будет. Можно лишь предположить, что для сохранения ряда принципиальных для экономики отраслей будет увеличена государственная поддержка в виде привлечения дополнительных средств, как это происходит в банковском секторе».
«Российский олигархический класс, сложившийся в 1990-е годы, интересен прежде всего тем, что полностью опроверг и сломал крупный идеологический миф о национальном капитале и „хозяине“ в привлекательном и лубочном образе дореволюционного купечества и промышленников, славившихся своим меценатством и добродетелями, — констатирует доцент ВШЭ Павел Родькин. — Именно этот образ долгое время доминировал в общественном сознании и репродуцировался на бизнес и его самых заметных представителей. Однако в этой игре не захотели участвовать сами олигархи, принципиально игнорировавшие интересы общества и пытавшиеся встроиться в систему глобального капитала в качестве „партнера“. В этом отношении общество постигло двойное разочарование: российские олигархи не оказались ни „Морозовыми-Мамонтовыми“, ни „Ротшильдами-Рокфеллерами“. Сегодня мы становимся свидетелями разрушения социального „бренда“, которое знаменует собой трансформацию общественного сознания в новое качество и которое будет определять отношение общества к бизнесу и власти».
Олег Поляков, специально для EADaily