В Нижнем Новгороде сегодня, 7 марта, завершился процесс над экс-главой города Олегом Сорокиным и бывшими сотрудниками МВД Евгением Ворониным и Романом Маркеевым. Отставные офицеры признаны виновными в похищении человека и превышении должностных полномочий в 2004 году. Сорокина суд счел их пособником, а также признал виновным в получении взятки неимущественного характера в 2012 году.
Как сообщили EADaily адвокаты подсудимых, Воронин приговорен к 5 годам 6 месяцам заключения в колонии строгого режима. Макеев приговорен к лишению свободы на срок 5 лет с отбыванием в колонии строгого режима.
Бывший глава Нижнего Новгорода Олег Сорокин путем частичного сложения наказаний получил 10 лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима, штраф в 460,8 млн рублей, а также лишение права занимать определенные должности, связанные с государственной службой, на длительный срок.
«В связи с многочисленными нарушениями и заведомо предвзятым характером суда защита Олега Сорокина, Евгения Воронина и Романа Маркеева заявила, что будет обжаловать приговор, добиваясь полного оправдания подсудимых», — говорят адвокаты.
Процесс вызвал множество вопросов и нареканий и получил резко негативную оценку со стороны экспертов и общественного мнения.
Полковник Воронин отслужил в правоохранительных органах 42 года и на протяжении многих лет возглавлял отделы ГУВД, занимавшиеся оперативным внедрением и раскрытием тяжких и особо тяжких преступлений. Имеет многочисленные награды. В 2004 году его оперативники участвовали в раскрытии покушения на Сорокина (в то время — бизнесмена), машина которого была расстреляна из автомата, а сам Сорокин чудом выжил, лишившись селезенки. Сотрудники Воронина установили личности двоих мужчин, причастных к совершению преступления. Ими оказались охранники тогдашнего зампреда Заксобрания Михаила Дикина, партнера Сорокина по бизнесу. Охранники дали показания, и через некоторое время Дикин и его брат Александр, офицер МВД, были признаны виновными в организации покушения на убийство и приговорены к длительным срокам заключения.
Однако один из охранников — Александр Новоселов — стал заявлять, будто он дал показания под давлением и пытками. На протяжении тринадцати лет многочисленные ведомственные проверки по линии СК и прокуратуры показывали, что оперативники действовали в пределах своих полномочий и не применяли к Новоселову недозволенных мер физического воздействия. Эту же позицию разделяла прокуратура. Сам Новоселов сменил свою позицию, затем был осужден за дачу ложных показаний. Ещё одну судимость Новоселов получил за телефонный терроризм, сообщив о якобы заложенной бомбе в школе.
В 2017 году прокуратура сделала крутой поворот на 180 градусов — было возбуждено уголовное дело, по которому Новоселов выступает в качестве потерпевшего, Воронин и оперативник Маркеев оказались на скамье подсудимых, а Сорокин из потерпевшего превратился в пособника преступников. Подозреваемые были задержаны, дело было передано в суд.
По словам адвокатов, в течение всего февраля 2019 года судебные заседания проводились каждый рабочий день с 9 утра с часовым перерывом на обед, некоторые заседания заканчивались значительно позже 18.00, а одно затянулось почти до полуночи. Эксперты и адвокаты связывают спешку с тем, что в апреле истекает срок давности по этому эпизоду, которому уже почти пятнадцать лет.
Адвокаты неоднократно заявляли, что при таком ритме жизни подсудимые, которых утром в 7.00 этапировали из СИЗО, а возвращали в камеры практически ночью, стали на глазах терять здоровье. У Воронина случилось кровоизлияние в глаз, а Маркееву, у которого диагностирован диабет, не раз приходилось прямо на заседание суда вызывать скорую помощь, фиксировавшую повышенное давление и опасно высокий уровень сахара в крови. Во дворе суда стал ежедневно дежурить реанимобиль центра медицины катастроф.
«Обвиняемые были лишены возможности получения профессиональной юридической помощи, а мы не имели возможности осуществлять защиту должным образом, — заявил адвокат Сорокина Дмитрий Кравченко. — В этих условиях можно констатировать, что краеугольный принцип состязательности нарушен окончательно. Никаких оснований считать, что было хотя бы формально выдержано некое равенство, у нас нет».
Чтобы успеть, суду пришлось пойти на многое, что удивляет видавших виды юристов и вызывает возмущенные комментарии журналистов, экспертов и пользователей соцсетей. К примеру, с середины января суд стал отказывать защите в рассмотрении заявляемых ходатайств, которые одно за другим снимались с рассмотрения, а затем и вовсе перестали приниматься. Суд не раз разъяснял, что ходатайства могут быть заявлены позднее, обещал защите дать возможность высказаться позже по ходу процесса, но не сдержал слова.
При этом почти каждый из свидетелей по первому эпизоду путался в показаниях, а один из свидетелей — врач, который пояснял про состояние здоровья Новосёлова в день событий, — отвечал по бумажке. Оказалось, что бумаги эти ему дал у входа в здание суда человек в форме, который до того ему звонил, чтобы вызвать в суд.
Еще более интересный сюжет закрутился вокруг так называемой взятки. В 2012 году бизнесмен Мансур Садеков попытался передать деньги в сумме, эквивалентной миллиону долларов, неким гражданам, представлявшимся собственниками ЗАО «Вектрон». Как заявляли на суде адвокаты, эта московская фирма — типичная «однодневка». «Вектрон» обжаловал аукционы по земельным участкам, хотя сам в этих аукционах так и не участвовал. Некий Евгений Хан, выдавая себя за акционера «Вектрона», обещал Садекову решить вопрос об отзыве жалобы на проведение аукциона в Нижегородской области, в результатах которого, как считает обвинение, мог быть заинтересован Сорокин. И хотя сам Сорокин в ходе двух встреч с Ханом, инициированных последним, ни слова об этом не сказал, Садеков тем не менее поручил своему брату вместе с неким Александром Беспаловым, тоже «собственником» «Вектрона», заложить в банковскую ячейку наличные деньги. Садекова взяли, судили, и хотя он поначалу заявлял, что действовал в интересах Сорокина, в итоге признался, что исходил из собственных представлений о ситуации. В отношении Садекова вынесли приговор, дело отправили в архив Мещанского суда Москвы, но в 2017 году снова вытащили на свет.
По логике обвинения, Садеков якобы в интересах Сорокина заложил в банковскую ячейку миллион долларов для Беспалова. При этом Садеков рассчитывал на благодарность Сорокина, которая должна была выразиться в общем покровительстве и попустительстве по службе. Обвинение заявило, что Садеков надеялся на содействие Сорокина в выделении земельных участков под строительство АЗС, хотя у главы города не было полномочий принимать решения по этой теме.
Свидетели обвинения по этому эпизоду были допрошены в самых разных формах, кроме обычного допроса в суде. Вначале суд допрашивал «секретного свидетеля», который находился в другом помещении, так что в лицо его никто не видел, выступал под псевдонимом Шмелев, а голос его был изменен. Этот свидетель на удивление точно изложил фабулу обвинения, но самыми распространенными его ответами на вопросы защиты были «Не знаю» и «Нет информации». Пару раз инкогнито ответил, что та или иная информация известна ему из интернета.
Ключевого свидетеля Хана тоже допросили дистанционно. Хана защита Сорокина называет полицейским провокатором, а эксперт показал в суде, что скрытая запись разговора Хана с Сорокиным была сделана с применением специальной аппаратуры.
Третий свидетель, Беспалов, вообще числится в покойниках, хотя факт его смерти вызывает сомнения у защиты. Копию свидетельства о смерти суду так и не представили, а в копии записи о смерти, случившейся далеко от дома свидетеля, в военном госпитале на юге России вблизи Донецкой области в дни дебальцевских событий, указано странное время смерти: 00 часов 00 минут. Старые показания Беспалова были оглашены в суде, не добавив обвинению новых аргументов.
Показания главного свидетеля Садекова тоже пришлось оглашать в его отсутствие, поскольку этот гражданин России и Литвы на заключительном допросе у следователя заявил, что покидает страну и в суд не явится. Так стало известно, что сторона обвинения заранее знала о неявке ключевого свидетеля в суд, но не предприняла активных действий для обеспечения его явки. В итоге суд так и не установил, какие показания дал бы Садеков в присутствии Сорокина.
Зато свидетели защиты в суд явились и несколько дней ждали, когда же их допросят. Однако суд отказался это сделать. Не получилось дать показания и свидетелям, которые могли бы рассказать о том, как на самом деле проводились земельные аукционы. Была проигнорирована элементарная хронология событий. Так, суд утверждает, что московской фирме «Вектрон» было передано 30 млн рублей якобы за отзыв жалобы. Но жалоба к тому моменту уже была рассмотрена и ее невозможно было отозвать.
Сам же Сорокин несколько раз повторил, что обвинение во взятке для него оскорбительно.
С вещественными доказательствами подсудимых не знакомили вплоть до их изучения в судебном заседании.
«Оперативный эксперимент в 2004 году был проведен в строгом соответствии с законом об оперативно-разыскной деятельности и секретными ведомственными инструкциями, что было подтверждено в суде как документами, так и показаниями генерала Виктора Цыганова, возглавлявшего тогда криминальную милицию региона и утвердившего план проведения эксперимента, — напомнил адвокат Евгения Воронина Евгений Юдин. — Генерал Цыганов, давая показания в суде, заявил, что не понимает, за что судят его бывших подчиненных, и что он согласовывал проведение подобных оперативных мероприятий по несколько в неделю».
В общей сложности гособвинение представляло доказательства почти месяц — с 16 января по 15 февраля. На работу защиты было выделено 3 дня — 18−20 февраля. Ещё 4 заседания суд потратил на допрос подсудимых.
Эти и другие вопиющие факты позволили подсудимым и их защитникам заявить о заведомо предвзятом характере суда, о явно выраженном обвинительном уклоне судебного процесса, о систематическом нарушении принципов состязательности и равенства сторон, а также о заранее предопределенном исходе процесса. В ходе процесса сторона защиты не менее десяти раз заявляла отводы председательствующему в суде, однако эти ходатайства поначалу отклонялись, а затем перестали рассматриваться.