В экономической теории с 90-х годов прошлого века существует такое понятие, как «ресурсное проклятие» («Resource Сurse»). Сам термин был придуман британским экономистом Ричардом М. Аути в 1993 году. Это парадоксально, но факт: страны с изобилием природных ресурсов (ископаемым топливом, полезными ископаемыми или иным), нередко в экономике и социальном развитии значительно отстают от стран с меньшим количеством природных ресурсов. У нас, в Евразии, такой пример всегда под рукой — Россия, с ее еще не исчерпанными природными кладовыми и Европа, с ее уже изрядно обглоданными недрами.
Но Россия не одна такая, МВФ классифицирует пятьдесят одну страну как «богатую ресурсами». К таковым относятся государства, которые получают не менее 20% экспорта или 20% налоговых поступлений от невозобновляемых природных ресурсов. Из этих стран двадцать девять, более половины, являются государствами с низким или средним уровнем дохода. Общие характеристики этих «стран ресурсного проклятия» включают крайнюю зависимость бюджета от результатов ресурсодобычи; низкие нормы сбережений (т.е. долю личных доходов, идущую на сбережение, а не на потребление) и плохие показатели роста.
Очевидно этого проклятия избежать не может никто. Обычно в качестве «счастливого исключения» приводят Норвегию, которая использовала нефть из Северного моря, чтобы превратиться из экономики, основанной на рыбе, деревьях и лодках, в счастливое и справедливое место — благодаря тщательному макроэкономическому управлению, сильным институтам и приверженности справедливому распределению богатства. Но и там, по мнению Аути, проклятье аукнулось климатическими проблемами, к которым привела добыча углеводородов.
«Ресурсное проклятие» Венесуэлы
Венесуэлу, ее экономику можно рассматривать как эталонный пример страны «ресурсного проклятия». Ее доказанные запасы нефти на 2017 год составляли 300,878 млн баррелей (по данным Управления энергетической информации США). В экспорте Венесуэлы еще спокойного 2016 года доля сырой нефти и нефтепродуктов составляла 80,1%. Тогда в день страна продавала 2,277 миллиона баррелей. Хотя после обвала цен на нефть в 2014 году более, чем на 10%.
По итогам 2018-го суточная добыча составляла в день 1,346 миллиона бочек. Даже по ценам бедового 2016 года страна ежедневно теряла около $ 43 млн. На падение нефтяных доходов наложился искусственно созданный «логистический тупик». Достаточно взглянуть на он-лайн карту морских перевозок, чтобы убедиться — море у берегов Венесуэлы также пустынно, как небо над Украиной. На момент написания этих строк в огромном порту Макарайбо (115 миллионов тонн ежегодного грузооборота, это без малого пять одесских портов) сейчас бултыхаются целых ДВА судна. И ожидаемых прибытий нет. А ведь Венесуэла, как и любая страна «ресурсного проклятия», критически зависит от продуктового, лекарственного и прочего импорта. Морского импорта…
Естественным следствием падения экспортных доходов и коллапса доставки импорта стал обвал национальной валюты, боливара. На 1 января 2014 года один доллар США обменивался на 64,3 боливара, а далее понеслось: 2015-й — 173,24; 2016-й — 833,33; 2017-й — 3 164,72, 2018-й — 111 413,2.
19 августа 2018 боливар был деноминирован и стал называться «суверенный боливар» (Bolívar Soberano). Оно и понятно, ведь пользоваться предыдущим названием, «сильный боливар» (Bolívar Fuerte) при курсе к доллару 1:5 921 000 стало уже просто неприлично. Курс «суверенного» в августе был установлен в 59,21 за бакс, но уже к новому году он стал 730,29, а на 25 января 2019 года рухнул до 2 560,86. Минимальная же зарплата в Венесуэле 18 000 боливаров — при цене килограмма сыра в десять тысяч.
Отсутствие денег, пищи и лекарств — это питательная среда любого мятежа, который в случае успеха называется революцией. А с учетом того, что последние лидеры Венесуэлы — Уго Чавес и Николас Мадуро — были яростными геополитическими противниками США, то мятеж был просто неизбежен. Что и произошло 23 января, когда Хуан Гуайдо, спикер Национальной Ассамблей (парламента) Венесуэлы, провозгласил себя исполняющим обязанности президента.
Хотя и Чавес, и Мадуро проводили более чем гуманистическую социальную политику в своей стране. Так, например, «он (Мадуро) покупает голоса — дает каждый месяц бедным людям ящик продуктов, деньги дает по карточкам. Он бедным людям дает квартиры с мебелью — все бесплатно». Но «большинство жителей богатых районов против этого правительства, которое сейчас управляет страной» (из репортажа ВВС). Однако гуманная социалка запоминается не всеми и ненадолго, это своей смертью подтвердил ливиец Муаммар Каддафи. А вот когда «есть такой участок дороги между Каракасом и Пуэрто-ла-Крусом (километров шестьдесят), где в свое время, да и сейчас, люди выпрыгивали из джунглей и набрасывались на фуры, которые везли продукты. Из-за этого ввели обязательное эскортирование подобных машин национальной гвардией» (из того же репортажа ВВС), то об этом знают все и сейчас. И протестуют…
Чавес и Мадуро виноваты. Виноваты в том, что в «сытые» нефтяные годы они не смогли создать условия автаркии (самодостаточности) страны. И по-настоящему серьезный кризис, созданный как объективными условиями, так и усилиями США, заставил большую часть населения требовать от Мадуро одного: «Уйди!».
Модель венесуэльских протестов копирует методику «арабской весны»: возбуждение гражданского общества — «демократическая анафема» действующей власти — вывод населения на улицу — мятеж — свержение власти (или гражданская война). Но, похоже, в Венесуэле американцы допустили «мировоззренческую ошибку». Ведь это не Северная Африка, не Ближний Восток и даже не Украина. Это Латинская Америка. А архетипом латиноамериканских политических трансформаций всегда было значение армии. Интересный момент из истории: Хуан Винсенте Гомес, венесуэльский диктатор в 1908—1935 годах, трижды «делавший» себя президентом, в 1929 году выборы тоже выиграл. Но от президентского поста отказался. В связи со сложившейся ситуацией он предпочел остаться в статусе верховного главнокомандующего. А президентом сделал слабого Хуана Батисту Переса, который принял на себя весь экономический и социальный негатив страны и был отправлен в отставку в 1931 году. Освободив президентское место все тому же Гомесу.
Да и в новейшее время, после 1945 года, венесуэльская история насчитывает три государственных военных переворота и шесть попыток таких переворотов.
А американцы с военными явно «не договорились». Во всяком случае, министр обороны Владимир Падрино Лопес уже на следующий день после «президентского пассажа» Гуайдо заявил, что Боливарианские Национальные вооруженные силы (FANB) признают президентом Венесуэлы только Николаса Мадуро и отвергают любое «правительство параллельного формата». Причем следует заметить, что Владимир Лопес вышел к прессе из комнаты Симона Боливара в военном комплексе Фуэрте Тиуна. И если Лопес контролирует этот комплекс, то, значит, он контролирует и расположенные там Военную академию Национальной Гвардии, Генеральный штаб, Армейский продовольственный центр, элитный 1-й пехотный батальон имени Симона Боливара — короче, всю систему армии.
Не менее радостно для Мадуро, что о его поддержке заявили командиры всех восьми REDI (стратегических регионов интегральной обороны, если проще — военных округов) Венесуэлы, а войска REDI Central уже ночью 26 января начали патрулирование территории с «твердой целью предотвратить любые дестабилизирующие попытки общественного порядка». Причем эту информацию сообщил официальный аккаунт авиабазы Mariscal Sucre. То есть и авиация пока на стороне Мадуро.
Хотя появились и первые «звоночки». Военный атташе Венесуэлы в Вашингтоне полковник Хосе Луис Сильва 26 января заявил: «Я, являясь военным атташе Венесуэлы в Соединенных Штатах, не признаю Николаса Мадуро президентом Венесуэлы» (в телефонном интервью газете Nuevo Herald) и призвал своих товарищей по оружию признать Хуана Гуайдо в качестве законного президента республики. Но Хосе Сильва — это всего лишь полковник, каких много. Пока же у Мадуро внутри страны есть достаточное количество сторонников, причем не только из маргиналов, которым раздавались квартиры и ящики продуктов. По информации венесуэльских медиа, его поддерживает не только армия, но еще верхушка церкви и руководство главного актива страны — государственной нефтегазовой компании Petróleos de Venezuela, Sociedad Anonima (PDVSA). Это, конечно, немало, но… Армия, церковь и бизнес — это, как известно, дамочки прихотливые и привередливые.
Хотя, судя по тому, как развиваются события, Мадуро, Гуайдо, венесуэльская армия и прочие «местные» давно не являются основными актерами сценариев. Венесуэла — это конфликт планетарный.
В 2016 году на планете было только четыре страны, чьи доказанные запасы нефти позволяют ее добывать (при нынешних темпах) в течение более восьмидесяти лет. Это Ирак (88 лет), Иран (109 лет), Канада (126 лет), Ливия (131 год) и Венесуэла (362 года). Такие данные были приведены американским Управлением энергетической информации.
Вспоминая судьбу Ирака и Ливии, а также участь, уготовленную американцами Ирану, остается только удивляться: почему до Венесуэлы руки дошли только сейчас? Хотя почему «только сейчас»? Первые санкции против Венесуэлы США ввели в 2006 году, наложив эмбарго на поставку вооружений Каракасу.
Но всерьез теребить гражданское общество и душить венесуэльскую экономику Штаты начали в 2014 году принятием «Венесуэльского закона о защите прав человека и демократии», шестая статья которого предусматривала «введение санкций в отношении передачи товаров или технологий в Венесуэлу». С начала 2018 года американцы уже без «демократических экивоков» стали обсуждать «вопрос о введении санкций против венесуэльской нефтесервисной компании и об ограничении страхового покрытия для поставок венесуэльской нефти, чтобы усилить давление на президента Венесуэлы» (Reuters. 1 марта 2018). Ну, а сейчас американцы совсем не церемонятся, и в Минфине США заявили, что их экономические отношения с Венесуэлой будут осуществляться в контексте признания Хуана Гуайдо временным главой государства. То есть, если Мадуро сдастся и «уйдет». Хотя в таком случае управлять Венесуэлой будет явно не Гуайдо, а 71-летний Эллиот Абрамс, назначенный на вновь созданную должность специального представителя США по Венесуэле. Суверенной Венесуэле…
Однако у Мадуро есть в этой гонке свои «друзья». В первую очередь это Китай и Россия, у которых есть свои интересы в регионе. Кроме, конечно, 362-летнего резерва нефти.
Несложно заметить, что активная фаза венесуэльских событий началась после декабрьского визита в Венесуэлу российской авиагруппы в составе двух стратегических ракетоносцев Ту-160, тяжелого военного транспортника Ан-124 и дальнемагистрального Ил-62 из состава Воздушно-Космических сил РФ. Россия очень наглядно показала, что Венесуэла может служить и «аэродромом подскока» и местом базирования ВСЕХ типов военных летательных аппаратов. А тому, как воздушными атаками из авиапространства в Ливии поражаются объекты в Сирии, сейчас израильтяне учат иранцев в Дамаске.
Не исключено, что военная акция России ускорила развертывание кризисного сценария. Как известно, война это всегда борьба за владение территорией или контроль над территорией. А Китай и Россия явно хотят «поконтролировать» территории в Южной Америке, как США пытаются доминировать в Евразии.
«Зона интереса» России — это, безусловно, Куба. В 2002 году Россия там закрыла свой радиоэлектронный центр в Лурдесе, позволявший мониторить коммуникационное пространство США, от телефонных переговоров до космических программ НАСА на мысе Канаверал. После размещения баз НАТО в Польше и Румынии, украинских событий и возможного выхода США из договора о ракетах малой и средней дальности, возобновление работы такого центра в 93 милях от флоридского Ки-Уеста было бы сильным ответом России.
Поэтому октябрьский визит российского вице-премьера по вопросам оборонно-промышленного комплекса Юрия Борисова в Гавану, в связи с подписанием контрактов о военном сотрудничестве более чем на $ 200 млн, «и в России, и на Западе… интерпретируется как желание восстановить шпионскую базу Лурдес, закрытую 16 лет назад, или, возможно, даже построить новые базы» (из ноябрьского отчета The Jamestown Foundation*). Путин, конечно, категорически отрицает такие планы, но дело в том, что отрицание Путина, как и его молчание, обычно смущают Запад куда больше любых его слов.
«Зона интереса» Китая — Никарагуа. Еще с 2012 года существует китайский проект строительства Никарагуанского канала из Тихого океана в Атлантический. В настоящее время проект канала заморожен, но не снят с повестки. И, по сообщениям СМИ, в таком проекте возможно участие и России, в качестве силового блока.
Ну, а в Венесуэле совпадают инвестиционные интересы евразийцев: Китай и Россия являются основными заемщиками Каракаса. Цифры называются разные, но, по мнению управляющего партнера венесуэльского центра «Екоаналитика» Асдрубала Оливераса, «долг перед Китаем составляет порядка 21 миллиарда долларов, а Россией — около 10 миллиардов». Другие эксперты называют цифры кратно бо́льшие.
Маргарет Майерс, директор программ Китая и Латинской Америки в исследовательском центре Inter-American Dialogue еще в 2015 году заметила, что «многих шокирует, когда Китай выдает Венесуэле крупные кредиты, учитывая, что ситуация там становится все хуже. Но, похоже, это целенаправленная политика». А «целенаправленная» означает «продуманная», значит и «защищенная». Россия тоже явно готова защищать свои интересы на «заднем дворе США» (так давно называют Латинскую Америку. Во всяком случае, судя по неожиданно жестким формулировкам, которые МИД России использовал при оценке возможностей американского военного вторжения в Венесуэлу: «Предостерегаем от подобных авантюр, чреватых катастрофическими последствиями».
Если же рассматривать венесуэльский сценарий в целом, то — ничего нового. На геополитическом ринге старые соперники — однополярное и многополярное видение будущего мира. «Многополярные» уже пропустили сокрушительные удары в Тунисе, Ливии и Украине. В Турции отбились. В Сирии и Северной Корее выиграли по очкам. И вот теперь, новый, венесуэльский ринг.
Гонг!
Андрей Ганжа
*Организация, деятельность которой признана нежелательной на территории РФ