Сегодня российское государство оказалось в непростой ситуации — экономические санкции, враждебное окружение создают для России немало проблем глобального характера. Однозначно вновь возобновлена работа по «расшатыванию» позиций Москвы. Поэтому приходится защищать российские интересы по всему миру: от Европы до Латинской Америки и Африки. Есть свои сложности и хитросплетения и на Южном Кавказе. От того, каким будет влияние России в Закавказье и в мире в целом, зависит и будущее югоосетинского государства.
Не отрекаются любя
Россия в бытность царской и советской империй доминировала в Закавказье, обладая практически неограниченным влиянием. Сегодня ситуация изменилась, и Москва не может да и не желает пользоваться колониальными или советскими методами, что, естественно, является благом для кавказских стран. Но в то же время это стало подспорьем уже для Запада — использовать подобные методы в регионе.
В условиях, когда Москва в конце прошлого столетия ослабла, а политические симпатии закавказских государств оказались разнонаправлены и интернационализированы, влияние России в регионе объективно стало падать. В таких условиях иные страны либо вообще уходят из проблемного региона, как это делали старые колониальные державы, либо переходят к политике взаимодействия с одной из стран, пытаясь сохранить ровные отношения с ее региональным оппонентом. Примером может служить стратегическое партнерство Соединенных Штатов и Пакистана наряду с дружескими отношениями Вашингтона и Дели.
В нынешней ситуации Россия приняла единственно верное решение — остаться и по возможности вести сбалансированную политику. Однако в первое десятилетие постсоветского бытия Москва продолжала отступать по всем позициям. Отвлеченная внутренними проблемами только формирующаяся новая Россия фактически перестала уделять достаточного внимания региону, который страдал от множества конфликтов и кризисов и нуждался в твердой управленческой руке. Более того, российские правители отказались от поддержки многих друзей и сторонников, чего было нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Подобное случалось в Восточной Европе, Латинской Америке, Азии. На Кавказе же это, к примеру, вылилось в сдачу Кремлем уже в 2000-е годы «аджарского льва» Аслана Абашидзе, кроме того, четко проявлялась и двойственная политика в отношении Абхазии и Южной Осетии.
После, в августе 2008 года, Россия при проведении операции по принуждению Грузии к миру могла реанимировать общую ситуацию в Закавказье и восстановить статус-кво, но в итоге не завершила войну освобождением Тбилиси от грузинского реваншистского правительства, что было бы ее логическим завершением. Конечно же, у Москвы на это были свои веские основания. Но, помнится, в свое время князь Александр Барятинский — наместник Кавказа и победитель Шамиля — не случайно писал: «Победа всегда стоит меньше, чем нерешенное дело». В 2008 году Россия не решила грузинское дело, и плоды этой нерешительности пожимает и сегодня, пытаясь с разной степенью успешности прорисовать пророссийский вектор в этой стране. И что главное при этом — Москва все так же не имеет прямого сообщения с Арменией, которая считается ее стратегическим партнером в регионе.
С приходом к власти команды Бидзины Иванишвили антироссийская риторика Тбилиси существенно ослабела, не столь активно стало и стремление встроиться в структуры НАТО. Но явной смены внешнеполитического курса не наблюдается. Да и вряд ли этого стоит ожидать. Это, в частности, подтверждает и позиция новоизбранного президента Грузии Саломе Зурабишвили, которая не проявила стремления к улучшению российско-грузинских отношений. В интервью Русской службе «Би-би-си» она заявила, что для сближения с Москвой сейчас не подходящее время. «Не думаю, что, пока Россия ведет себя так, как сейчас, с учетом того, что происходит на линии оккупации, где похищают людей, и эта линия движется вглубь нашей территории, все ближе к Тбилиси… с учетом того, как Россия сейчас ведет себя в отношении Украины, не думаю, что все это означает, что мы можем прямо сейчас перейти к сотрудничеству», — заявила она, повторив стандартные клише грузинского истеблишмента. По ее словам, Грузия придерживается проевропейской точки зрения, правда, она сделала при этом ремарку — если Европа и США начнут диалог с Россией, тогда и Грузия не останется в стороне.
Невозможное — возможно?
Москва, безусловно, и дальше будет искать возможности для изменения степени своего влияния в Закавказье, и в Грузии в частности. Сегодня в грузино-российских отношениях главным камнем преткновения остаются Южная Осетия и Абхазия. Поэтому, изменение позиции Тбилиси в российско-грузинском диалоге возможно только при условии каких-то изменений в этой части (хотя, хочется верить, что Москва понимает — Грузия, получив свое, снова в одночасье повернется спиной, что не раз доказывала история).
Понятно, что о прямой сдаче позиций, тем более, об отзыве признания речь идти не может, на невозможность «отыграть назад» события всегда указывают в Кремле. Но налаживать отношения с Грузией необходимо, пока эта страна не стала частью НАТО де-юре. При этом только консолидацией с Грузинской православной церковью, являющейся главным неформальным агентом российского влияния в Грузии, не обойтись. Тут главное — найти новые политические силы, которые бы не только демонстрировали пророссийскую ориентацию, но и смогли бы раскрутить «гордиев узел» в отношении Абхазии и Южной Осетии. Именно последнее может придать любой группе влияния легитимацию в глазах грузинского общества. Для этого Иванишвили не подходит — выразить поддержку России в сегодняшней Грузии, значит подписать себе политический приговор. Нино Бурджанадзе уже не пользуется той поддержкой населения, чтобы сделать ее проводником пророссийских интересов, даже если она сама того искренне и желает. Остается искать другой формат, иной по форме и содержанию. А содержание это теперь основывается на новой концепции, которую называют — «прямой диалог». То есть смягчение фактора отделения Абхазии и Южной Осетии от Грузии налаживанием прямых контактов с этими республиками. Сегодня, по мнению экспертов, Москва создает некий формат, направленный на российско-грузинскую разрядку, и в этот формат предполагается включить Абхазию и Южную Осетию. Понятно, что имеющиеся Женевские дискуссии — это совершенно другая история.
При этом нужна такая политическая сила, которая докажет, что может разговаривать с Цхинвалом и Сухумом и при этом будет услышана. Такие попытки уже предпринимались. К примеру, проект под названием «Зураб Ногаидели» пытались реализовать в 2009 году. Тогда почему-то существовала надежда, что этот экс-премьер Грузии сможет стать проводником новых тенденций во внешней политике Грузии. Он приезжал в Цхинвал, делал громкие заявления, обещая наладить отношения с Южной Осетией и Абхазией. Но не сложилось. И сегодня едва ли кто помнит в Цхинвале и даже в самой Грузии о «грустном ослике», как называли за глаза Ногаидели.
Другой, более свежий пример. Летом текущего года российский посол в Абхазии Алексей Двинянин встретился с советом общественной палаты Абхазии, где высказал свою позицию относительно грузино-абхазских отношений. «В любом случае, это (Грузия) ваш сосед, с которым, наверное, нужно стремиться установить добрососедские отношения», — сказал посол, обращаясь к абхазским общественникам.
В Южной Осетии представитель РФ в РЮО Марат Кулахметов таких откровенных высказываний не делает. Он знает регион не понаслышке, в период командования им миротворческими силами в зоне грузино-осетинского конфликта (2004−2008 гг.) Марат Минюрович прекрасно усвоил особенности осетинского менталитета и местных реалий.
Тем не менее, некоторые эксперты полагают, что Южная Осетия может оказаться тем слабым звеном, которое попытаются использовать сторонники налаживания отношений с Грузией. В отличие от Абхазии в Южной Осетии, по их мнению, нет такого откровенного отрицательного восприятия всего грузинского. Кроме того, среди осетин также немало агентов влияния Грузии, как в Москве, так и во Владикавказе, и, подозреваем, в Цхинвале (в последнем случае хотелось бы ошибаться).
В ожидании транзита
Грузия для России — это страна, которую в долгосрочной перспективе необходимо вернуть в орбиту российских интересов, в ближнесрочной — превратить в транзитную территорию для связи с Арменией. Движение транспорта через Грузию и ранее было затруднено в связи с нежеланием Тбилиси помогать союзнику Москвы, а после событий 2008 г. все еще больше усугубилось. Оборвалось транскавказское железнодорожное сообщение, надолго закрылись автомобильные таможенные посты, прекратилось снабжение через территорию Грузии российской военной базы в Гюмри (Ленинакан). Вследствие этого блокада Армении усиливается, ее отставание от соседей критически нарастает, условия жизни ухудшаются. Часть армянской общественности уверена, что Армения страдает из-за неспособности России решить свои проблемы с Грузией, в результате, в обществе начинается дискуссия о правильности геополитического выбора.
Растущая изоляция Армении опасна. Во-первых, она вталкивает Ереван в экономическую стагнацию, которая рано или поздно сделает военные потенциалы Армении и Азербайджана настолько несопоставимыми, что Баку сможет рассчитывать на блицкриг в Карабахе. Во-вторых, нельзя исключать вероятность того, что в подобных условиях, ради большей экономической и военной безопасности, Ереван попытается несколько отойти от России, не сумевшей обеспечить его интересы в регионе, больше развернуться к Западу и, возможно, даже попытаться сблизиться с НАТО. И не известно еще, как в контексте этой проблемы поведет себя новоявленный реформатор Никол Пашинян и его команда, когда они получат в руки все рычаги влияния в стране.
Поэтому сегодня России необходимо решить программу минимум — открыть транзитный коридор с Арменией и сделать это в кратчайшие сроки. Для этого необходимо заручиться согласием Тбилиси и наблюдения подсказывают, что такая поддержка будет получена. С другой — согласие Цхинвала, здесь при всей самостоятельности в решениях, надо понимать, что у нас союзнические обязательства перед Россией. И содействие ее внешнеполитическим интересам входит в их число. Для нас тут вопрос некоторых конкретных моментов. При этом по косвенным признакам можно судить о том, что открытие транзита — не такая уж и отдаленная перспектива. Это и усиленная реконструкция северо-осетинского участка ТрансКАМа в части его расширения, и создание логистического центра во Владикавказе, который «планируется задействовать для перераспределения товарных потоков из Закавказья и Передней Азии», и планы российских и югоосетинских таможенников по созданию специализированного таможенного органа. Эта структура будет содействовать развитию транспортно-логистических сетей, а также усилению экономического потенциала республики. «В будущем, с открытием транзита, мы с российскими таможенниками будем совместно работать на одной площадке», — поведал СМИ глава таможенного комитета РЮО Мурат Цховребов, тем самым фактически подтверждая возможный переход вопроса транзита в практическую плоскость…
Как тут не выразить снова сожаление о том, что Россия отыграла в свое время многие возможные достижения августа 2008 года, в том числе и отказ Москвы от освобождения Тбилиси. А ведь взятием под контроль Грузии был бы обеспечен южный фланг российских интересов. Оглядки на Запад тут ни причем — санкции и все сопутствующее все равно последовали. Зато теперь в регионе была бы совсем другая диспозиция.
Не был решен даже вопрос с Восточной Осетией, через территорию которой проходит т.н. Военно-грузинская дорога. Если бы эта трасса оказалась в зоне контроля Цхинвала, а в республике надеялись на возвращение исторических земель, то, контролируя обе центральные транспортные артерии через Главный Кавказский хребет, сегодня была бы совершенно другая общественно-политическая картина. Сегодня бы вопрос транзита не стоял — Грузия бы сама просила, настаивала бы на открытии грузопассажирских коридоров через территорию обеих частей Осетии.
Насильно мил не будешь
В Тбилиси, и есть основания предполагать, что и некоторые силы в Москве, очень надеются на прямой грузино-осетинский диалог. Вероятно, эту цель косвенно преследовали и организаторы прошедшей в Москве 22 ноября международной конференции под названием «Роль взаимодействия фракций политических партий и блоков в межпарламентском сотрудничестве стран СНГ». На форуме были представлены парламенты большинства стран постсоветского пространства, кроме Украины и Азербайджана. В основном лидеры депутатских фракций. От России, например, такие известные политики, как Зюганов, Жириновский, Миронов. Здесь в одном конференц-зале оказались представители не только Абхазии и Южной Осетии, но и Грузии.
Необходимо отметить, что, несмотря на то, что члены грузинской делегации (в данном случае представители партии «Альянс Грузии») назвали совместное пребывание в одном зале «встречей с делегациями Абхазии и Южной Осетии», это было намерение выдать желаемое за действительность. Понятно, что российская сторона, как организатор, была вправе приглашать гостей по своему выбору. В том числе и грузинских депутатов, и здесь юго-осетинские участники могли только, соглашаясь с выбором организаторов, игнорировать представителей Грузии. При этом, что интересно, абхазские представители отнеслись к участию грузинских депутатов в указанном мероприятии вполне спокойно. Глава абхазской делегации Рауль Лолуа не считает трагедией, что оказался в одном зале с грузинскими представителями. «Я не боюсь сидеть с грузинами. Мы — победители. Можем разговаривать, и не вижу никаких в этом плане проблем. Я уверен, что нас, например, меня лично, нашу делегацию никак это не может скомпрометировать. Потому что мы все патриоты нашей страны. Мы будем высказывать свою точку зрения, и доносить до них. Мы — признанная страна. Признанная огромной Россией. Если грузины думают, что они поездками в Россию, в Москву решат свой „вопрос“ по Абхазии, то они глубоко ошибаются. У них нет другого варианта, и они, думаю, потихоньку начинают это понимать. Признают Абхазию — наладим дальнейшие отношения… Просто такого диалога, к сожалению, там не было. Я бы с удовольствием подискутировал с этими товарищами», — заявил Лолуа.
Конечно же, всякий конфликт, какой бы застарелый он ни был, должен быть со временем переведен в область налаживания двусторонних отношений. Для этого необходимо найти точки соприкосновения. На сегодня дискуссии в Женеве и МПРИ являются теми ограниченными двусторонними форматами, где обсуждаются вопросы, представляющие интерес как для грузин, так и осетин. И на сегодня этого более чем достаточно. Наоборот, в обществе часто ставится вопрос о целесообразности встреч в Женеве. Безусловно, когда-то и наступит другое время, появится другая платформа общих интересов, но сегодня практической необходимости в этом нет. Позиция Южной Осетии в этом плане обозначена давно — обязательное признание независимости нашего государства со всеми вытекающими отсюда «последствиями». О подобной позиции не раз говорил и глава Республики Анатолий Бибилов. Поэтому искусственно навязываемый диалог заведомо обречен на провал. Всему свое время.
Югоосетинская газета «Республика»