После ликвидации в ходе революции и гражданской войны казачьего сословия, попытавшегося стать «народом», казачья идентичность продолжила свое существование в СССР в следующих поколениях как идентичность-воспоминание. Она подпитывалась не только памятью, но и культурой — литературой, кинематографом, официальными на бюджете фольклорно-танцевальными коллективами и т. д. Однако ситуация коренным образом стала изменяться в ходе перестройки и краха СССР. Началось «казачье возрождение».
На политическую и общественную арену вышло целое движение, выступившее за «возрождение казачества». Термин «возрождение», кстати включенный в проект готовящегося федерального закона «О развитии российского казачества», заведомо вводит в заблуждение, поскольку, следуя элементарной формальной логике, легко уяснить, что нельзя «возродить» то, что умерло или было убито. Между историческим казачеством и нынешним лежит временной промежуток в 100 лет — по крайней мере, это активная жизнь трех-четырех поколений. Поэтому основой для казачьей идентичности потомков казаков в ходе возрожденческого движения стала т. н. «мобилизованная память». Российский историк Сергей Маркедонов предложил использовать термин «неоказачество» применительно к носителю «казачьего возрождения» на рубеже XX и XXI веков.
Отметим одну характерную частную особенность — «мобилизация памяти» у новых казаков в исходном импульсе опиралась на игру. Все начиналось из самодеятельных игровых практик неформальных групп в начале 1980-х годов. Сейчас группы подобных играющих имитаторов называют «реконструкторами». Особенностью казачьего возрождения стало то, что костюмированные игры в казаков наложили отпечаток на все движение вплоть до настоящих дней. Игры в казаков продолжаются и конца им не видно. С легкой руки ростовского историка исследователя казачества профессора Александра Козлова эта часть возрожденчества получила название «ряженые». Над игровой и карнавальной культурой неоказачества можно смеяться, но очевидно, что мы имеем дело с таким фундаментальным культурным явлением как «игра». Игра в казаки отвечает некоей общественной потребности, которая совсем не обязательно связана с политико-социальной сферой. Фундаментальность явления «игры», например, может определяться тем простым фактом, что игра идет впереди культуры. Игры, например, знают представители животного мира. Но животный мир не знает культуры.
Исследователь игровой культуры нидерландский историк Йохан Хейзинга (1872−1945) в свое время придумал такой термин Homo ludens, т. е. «человек играющий». По концепции Хейзинга, игра — это определенная свободная деятельность, которая осознается как «ненастоящая», не связана с повседневной жизнью. Однако способна полностью захватить игрока. Игра не обусловлена никакими ближайшими интересами. Она упорядочена согласно определенным правилам и вызывает к жизни общественные объединения, стремящиеся окружить себя тайной, подчеркнуть свою необычность своеобразной одеждой или внешним видом. Игра — это свободное действие. По принуждению она невозможна. Игра — это выход из повседневной действительности. Игра связана с идеей иного порядка. Она призвана эстетизировать окружающую действительность, делать ее красивой. К игре первобытных народов, например, следует отнести окруженный таинственностью обряд инициации. «Испытательный срок» — это квазиинициация. На фото представлен один нынешний атаман неоказачества — в крайнем виде он типичный homo ludens. Воображаемый неоказак с одинаковым увлечением играет в древнего эллина, русича, казака и мачо — покорителя женских сердец.
Основная функция игры, определяют исследователи, сводится к двум аспектам — это либо борьба за что-то, либо показ — демонстрация этой борьбы. В этом аспекте игра в казаки у нас может изображать либо «борьбу за признание казачьего народа», либо самые высокие формы национального патриотизма и готовности бороться с врагами России и жертвовать жизнью. Игровой характер у нас повсеместно приобретают казачьи фольклорные фестивали, музыкальные исполнения, спортивные соревнования и т. д. Игрой наполнен интернет. Обратной стороной игры является фабрикация всякого рода мифов. Игра и мифотворчество — вот составные части строительства неоказачьей идентичности.
Игровая сторона современного неоказачества полностью подходит под научные определения игровой культуры. Пожалуй, игровая самопрезентация неоказачества — это самое забавное до странности явление постперестроечной театрально-карнавальной уличной культуры. Свобода в данном случае обернулась карнавалом. Хотели «возрождения», идеалы которого искали в прошлом — а в итоге получили игры с элементами первобытной архаики, с мужскими сообществами и обрядами инициации. Между тем, феномен гендерной сегрегации и связанная с ним мужская групповая солидарность отмечаются как исторически всеобщее явление. Подобным играм с отмечаемыми элементами архаики свойственна маскулинность и гомосоциальность с гомоэротическими проявлениями подавленной сексуальности. Например, гендерные специалисты заметили такую особенность возрожденческих игр современных мужских сообществ в «казаки», как наличие в группах молодых мужчин до 30-ти и более лет, не создающих семьи, но захваченных игрой. Однако, здесь заметим, прецедент налицо —архаичные исторические казачьи сообщества в Запорожье и на Дону также накладывали запрет на брак.
Взрослые «неоказаки» играют в «казаков» широко, легко, всерьез и с размахом. Достаточно посмотреть на парады кубанских казаков в Краснодаре в день празднования (!) признания «геноцида» (!) «казачьего народа» (!). Парады возглавляет атаман Долуда перед стоящим на трибуне губернатором Вениамином Кондратьевым.
Спрос на игровую бижутерию и костюмы для игр в казаки рождает предложение. Ассортимент весьма разнообразен. Так, например, звезду «Герой казачества» сейчас можно приобрести в интернете со скидкой в 37% за какие-нибудь 499 рублей. Самая дешевая по половинной акции нагрудная медаль «Слава женщинам-казачкам» — за 299 рублей. Самое дорогое — это крест «За заслуги перед Кубанским казачеством» за 699 рублей. Кроме самых фантастических неоказачьих наград, в интернете продаются копии царских и советских медалей и орденов. Можно, например, предстать перед публикой в казачьем мундире полным георгиевским кавалером. Вопрос в цене — она явно незначительна.
Смотрим далее ассортимент. Костюм мужской казачий — гимнастерка и брюки — 5600 рублей. Но за офицерский костюм с кителем нужно заплатить около 9 тыс. Черкеска — от 1900 рублей. Казачья папаха стоит от 2,5 тысячи. Бурка — около 8 тысяч. Сапоги от 5600 рублей. Погоны офицерские (рядовых в продаже надо поискать) — 590 рублей, но генеральские — 1990 рублей. Среди играющих в казаки — сплошь офицеры. Рядовые редки. В интернете предлагается и индивидуальный пошив казачьей одежды.
Далее идут «аксессуары». Казачья шашка — от 6 тыс. рублей. Поясные кинжалы от 4 тыс. Газыри — от 2700 рублей. Нагайки от 2 тыс. рублей. Символ гражданской власти атамана — посох-насека от 33 тыс. рублей. В общем, можно зайти в любой казачий интернет-магазин и легко посчитать, набросав в корзину, сколько стоит карнавальный казачий костюм со всей сопутствующей справой и с имитацией холодного оружия. При желании можно подобрать стилизацию мундира под донского, кубанского или терского казака.
Все, что написано выше это только присказка — сказка будет впереди. Вот она. С конца 2017 года в коридорах власти странствует проект федерального закона «О российском казачестве». В наших СМИ уже писали о том, что федеральный закон наконец-то даст ответ на вопрос: кто такой казак и что такое казачество. Вот этот ответ в проекте, и в нем как раз хорошо просматриваются аспекты игровой неоказачьей культуры. Внешне все всерьез, а на поверку — как бы понарошку.
Статья 2-я, пункт 4-й: «Казак — лицо, являющееся прямым потомком казаков или причисляющее себя к таковым». Присмотримся. Получается, что прямого потомства по линии от казачек не предусматривается. Следуя используемой лексике, не предусматривается и наличие самих казачек в «российском казачестве». От подобного маскулинного по содержанию определения веет архаикой сословной культуры ХIХ века, но опять же это только «кажется». Если взглянуть с другой стороны, что же это за «казачий народ», про который кричит с трибун атаман Долуда, в котором нет женщин? Мужской характер создаваемого неоказачьего псевдосословия подтверждается 4-м пунктом этой самой статьи 1-ой: «Казак на службе — гражданин Российской Федерации, состоящий в казачьем обществе». Женщин-казачек на «службе» проект закона не предусматривает.
Другая приметная особенность. Стилистически множественное число в определении «причисляющее себя к таковым» в слове «таковым» следует толковать, как допустимость самозванчества. Достаточно любому лицу объявить себя «прямым потомком казаков», чтобы по закону стать «казаком». И претензий к нему не должно быть, ибо закон прямо допускает. Заметим, что отмеченное в истории казачества явление самозванчества также несло на себе черты игровой культуры, правда, обычно с кровавым исходом. Подобные игры в те времена определялись как «воровство», что означало государственное преступление.
Таким образом, если присмотреться, то и по этому пункту определение «казака» соответствует современной игровой культуре неоказачества. Более того — оно вводит ее в юридические рамки. Статья 10-я «Членство в казачьих организациях» проекта закона зачем-то в пункте 4-м еще дальше расширяет определение принадлежности к казачеству: «Членами хуторских (станичных, городских) казачьих обществ могут быть граждане Российской Федерации, являющиеся прямыми потомками казаков и (или) причисляющие себя к таковым, а также другие граждане Российской Федерации, принятые в указанные казачьи общества и соблюдающие их уставы». Т. е. даже и самозванчества, оказывается не нужно, чтобы стать казаком. Казаком в реестре может стать любой пожелавший им стать. Но при этом получается, что определение в статье 2-й дополняется дополнительным уточнением в статье 10-й. Внешне это выглядит несерьезным.
А вот как проект закона определяет собственно «российское казачество». Статья 2, пункт 1: «…российское казачество — исторически сложившаяся этнокультурная общность граждан, проживающих на определенных территориях, имеющих самобытную культуру, традиционные хозяйственный уклад и форму одежды».
Здесь все неправда. Это определение можно перевести в область понимания следующим образом: российское казачество — это общность граждан, проживающая на определенной территории. Эта общность имеет отличную от прочих культуру, занимается традиционным хозяйством и носит военный мундир.
Здесь для начала отметим смущающие нас причастия настоящего времени: «проживающих» и «имеющих», т. е. сейчас.
Возникает вопрос: собственно, что такое «определенные территории»? Подразумеваются ли под «определенными территориями» земли, т. н. казачьего «Присуда» — территории бывших казачьих войск — Донского, Кубанского, Терского? Или же это что-то иное, которое следует дополнительно очертить? Ведь политика создания реестра, делу которого служит подготавливаемый закон, охватывает всю страну, а не только исторические территории бывших казачьих войск. Вон, в Мурманской области приняли закон о поддержке казачества. Возникает вопрос: Мурманская область — это определенная территория или все-таки нет? Выясняется, что нет. Вопрос проясняется статей 4-й проекта закона, в которой вводится понятие «нетрадиционные территории», которые по смыслу противопоставляются «определенным территориям». А определенные территории, значит, «традиционные». Оказывается, и на «нетрадиционных территориях» «могут создаваться объединения казачества в виде отдельных казачьих округов, территориальных казачьих союзов, казачьих землячеств». Но почему тогда это обстоятельство не отражено в статье 2-й в определении о «российском казачестве»?
Для полноты здесь пристегнем забавный пункт 8-й этой же первой статьи проекта закона. Цитируем: «Зарубежное казачество — казачьи организации и соотечественники, проживающие за рубежом, из числа казаков, чьи предки вынужденно покинули РСФСР (или СССР), проявляющие интерес и взаимодействующие с казачьими обществами Российской Федерации, как правило, осуществляющие деятельность по отстаиванию интересов России за рубежом». По логике этого определения получается, что если лицо, относящееся к казакам и российскому казачеству, эмигрирует без обстоятельства — «вынужденно», то оно не может быть причислено к «зарубежному казачеству». Там обязательно должен быть элемент репрессивного прошлого — в РСФСР и СССР.
Ну, а те, кто к «зарубежному казачеству» относятся, как потомки казаков, «вынужденно покинувших», казаками признаются, если «проявляют интерес» и «взаимодействуют» с казачьими обществами РФ. А иначе проект закона их «казаками» не считает. Интересна оговорка «как правило…». Следовательно, зарубежные казаки и казачьи организации, осуществляющие враждебную деятельность по отношению к РФ, зарубежными казаками и зарубежными казачьими организациями не признаются.
Но вернемся теперь к статье 2-й, пункт 1-й: «…российское казачество — исторически сложившаяся этно-культурная общность граждан, проживающих на определенных территориях, имеющих самобытную культуру, традиционные хозяйственный уклад и форму одежды». Напомним, что нас смущают причастия настоящего времени: «проживающих» и «имеющих». Относительно «имеющих». Где вы сейчас видите «самобытную культуру» у «исторически сложившейся этнокультурной общности»? Что вообще понимать под «самобытностью» — это походы за зипунами, разбой на шляхах и дуваны «вольного казачества» или же это наследственная военная служба за привилегии в период существования войскового сословия? Т. е. в провозглашаемой «самобытности» нет главного содержательного стержня — что это такое. На практике же тех свойств самобытности, как оригинальность, своеобразие, особенность, нестандартность сейчас как раз у неоказачества не наблюдается. Самобытность лишь провозглашается.
В статье проекта закона утверждается в формах настоящего времени, что российское казачество имеет традиционный хозяйственный уклад. Это вранье. Подобное утверждение не имеет под собой ни малейших оснований. «Традиционного хозяйственного уклада» даже в элементах у современного неоказачества нет. Последний по времени традиционный хозяйственный уклад эпохи войскового сословия — это опиравшееся на монаршее пожалование за службу пользование государственной земельной собственностью, был уничтожен в революцию 1917−1921 годов. «Возродить» его никак невозможно. К настоящему времени «традиционными», например, стали и колхозы.
После «определенных территорий», «самобытной культуры», «традиционного хозяйственного уклада» — четвертый и самый фантастический момент в определении — это «форма одежды».
Само понятие «форма одежды» отсылает нас к военному быту, в том числе, современных воинских подразделений вооруженных сил РФ. Каждое утро подобно петухам дежурные по ротам будят российских военнослужащих криком: «Рота, подъем. Форма одежды два». Номер «формы одежды» меняется в зависимости от сезона.
Т.е. «форма одежды» — это по-другому еще — военный мундир. Получается, что военный мундир является необходимым предметом, определяющим принадлежность к российскому казачеству. Не смешно? Носит «казак» военный мундир — относится к российскому казачеству. Не носит — нет. Маскулинное сообщество постоянно пребывает в мундире.
Заметим, что те, кто утверждает о существовании «казачьего народа», в своих конструктивистских практиках толкуют казачий военный мундир в той или иной стилизации — национальной одеждой «казачьего народа».
Мундир! один мундир! он в прежнем их быту
Когда-то укрывал, расшитый и красивый,
Их слабодушие, рассудка нищету;
И нам за ними в путь счастливый!
(Грибоедов)
В действительности, ношение казачеством военного мундира исторично и было связано с периодом существования войскового сословия. В досословный период какой-либо единой военной формы у казаков не было. И лишь включенные в состав Российской императорской армии казачьи иррегулярные войска получили военный мундир установленного образца при императоре Павле I. Со временем введенная императором военная форма изменила быт казаков. Только при выполнении грязной домашней работы войсковые казаки не носили форму. Все остальное время казаки пребывали в ней, зачастую донашивая строевые обноски. В разные исторические времена при разных императорах военная форма казачьих войск была разная, кроме того еще и с кардинальными вариациями для разных казачьих войск в один и тот же период времени. Терское и Кубанское казачьи войска имели мундир, созданный на основе этнического костюма горских народов. В настоящее время среди «играющих» в казаки уже наблюдаются сложившиеся устойчивые предпочтения определенного мундира «установленного образца» прочим. Например, современные «донцы» на своих мероприятиях предпочитают стилизацию под синие парадные мундиры войсковых казаков их белым и защитным гимнастеркам.
Между тем, в отечественной традиции постоянное ношение мундира связано отнюдь не с игровой традицией и карнавалом — а со службой. Отсюда и постоянно звучащие претензии в адрес «ряженых». Карнавал не может быть постоянным действом, подменяющим рутину повседневности каждодневным праздником. Мундир в России всегда был внешним признаком избранности — принадлежности к государственной службе. В императорский период — принадлежности к чинам. Правда, в некоторые времена мундир в Российской Империи и в СССР распространялся и на другие сферы деятельности — и превращался в форму, например, тех же учащихся школ и гимназий или даже университетов.
Проект закона «О развитии российского казачества» регламентирует ношение формы у «российского казачества».
Форма прямо связана с чином. Впервые чины и связанную с ними форму одежды для российского неоказачества ввел указ № 447 от 24 апреля 1998 года президента РФ Бориса Ельцина. Чины были установлены для «не проходящих военную службу членов казачьих обществ». Т. е. на период военной службы «казака» его казачий чин не применялся к нему. Другой важный момент — указом было установлено, что казачьи чины «не являются квалификационными разрядами государственных служащих». Казачьи чины в РФ стоят вне структуры чинов государственной и муниципальной службы, в то время как в Российской империи они были включены в общую Табель чинов государственной и военной службы. Получается, что современные казачьи чины являются чем-то сугубо внутренним игровым казачьим явлением. Дополнительно игровой характер действа в отношении казачьих чинов и формы указ Ельцина подтверждал тем, что форму одежды под казачьи чины казачьи сообщества должны приобретать за свой счет. По части чинов и формы реестр становился упорядоченной государством формой игры в казаки. Отдельным пунктом указа запрещалось прочим лицам, стоящим вне реестровых организаций, использовать чины, форму одежды и знаки различия по чинам, аналогичных установленным указом Ельцина. Т. е. игры в казаки вне реестра в России разрешены, но с выдумыванием своих собственных чинов и формы, отличной от реестровых.
В этом отношении все основные принципиальные установки в отношении казачьих чинов и формы были повторены в указах президента Дмитрия Медведева от февраля 2010 года «О чинах членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в РФ» и «О форме одежды и знаках различия по чинам членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в РФ». Главным отличием указа Медведева от указа Ельцина о казачьих чинах становилось то, что они распространялись вообще на всех членов реестровых казачьих общества без условия исключения на период несения военной службы.
Указом президента были установлены пять категорий чинов казачьих обществ. В указе казачьи чины были квалифицированы, как «специальные звания», которые не являются классными чинами государственной гражданской службы РФ или классными чинами муниципальной службы. Таким образом, казачьи чины вновь не вводились в единую систему государственных чинов. Пункт 4-й указа устанавливал, что чины и знаки различия по чинам лиц, не являющихся членами казачьих обществ, внесенных в государственный реестр, не могут быть аналогичными чинам и знакам различия по чинам членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр, а также сходными с ними до степени смешения. В указе определялось, что «незаконное присвоение и использование чинов, а также ношение соответствующих им знаков различия и формы одежды влекут за собой ответственность в установленном законом порядке».
Отдельный февральский 2010 года указ президента Медведева утверждал форму одежды и знаки различия по чинам для членов казачьих обществ, записанных в реестр. Порядок и оплата их изготовления возлагаются на самих казаков. Определялось, что форма одежды, знаки различия по чинам и знаки различия по принадлежности к войсковым казачьим обществам лиц, не являющихся членами казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации, не могут быть аналогичными форме одежды, знакам различия по чинам и знакам различия по принадлежности к войсковым казачьим обществам членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации, а также сходными с ними до степени смешения. Т. е. игры вне реестра в «казаки» и «чины» с ношением карнавальной казачьей формы допускались с тем условием, чтобы они не смешивались с аналогичными в реестре.
Основные положения указов президента Медведева о казачьих чинах и форме сейчас повторены в проекте закона «О развитии российского казачества», но вместе с тем предлагается любопытный нюанс.
Статья 18-я проекта закона определяет следующие сферы государственной службы для российского казачества реестровых обществ:
— государственная гражданская служба в соответствии с законодательством Российской Федерации;
— военная служба в Вооруженных Силах РФ в соответствии с законодательством Российской Федерации;
— федеральная государственная служба, связанная с правоохранительной деятельностью, в соответствии с законодательством Российской Федерации.
В пункте 10-м статьи 10-ой проекта закона «О развитии российского казачества» определено, «что казаки хуторских (станичных, городских) казачьих обществ имеют право… нести государственную и иную службу (деятельность) в казачьей форме одежды установленного образца со знаками отличия (подпункт 3-й) и носить традиционную казачью форму одежды без знаков отличия (подпункт 4-й) — последний надо понимать, вне государственной и иной службы появляться на улице и в общественных местах в форме без погон.
Обозначенное в проекте закона право казака реестровой организации нести государственную и иную службу, т. е., например, военную или полицейскую в казачьей форме одежды установленного образца со знаками отличия означает, к примеру, что казак может служить в армии в казачьей форме установленного образца и с присвоенным ему казачьим чином со знаком отличия — в виде погон. Получается вообще что-то невообразимое, поскольку отдельных казачьих частей и подразделений ни в армии, ни в национальной гвардии ни в полиции пока не создано, а в проекте закона одновременно дополнительно оговаривается, что несение казаком государственной гражданской, военной или правоохранительной службы идет в рамках соответствия законодательству Российской Федерации. Здесь очевидное противоречие. В этом отношении какой-то ниши для ношения неоказачьей формы по чинам в армии с ее чинами не предполагается.
В целом, в заключение отметим, что в отношении определения казаков, определения казачества, его атрибутов — той же формы и чинов, в проекте закона «О развитии российского казачества» наблюдается в целом и по пунктам нечто несерьезное. Закон необходимо исправлять от игровых атрибутов.
Дмитрий Семушин