В пятый год «санкционных войн» с Западом Россия вступает с большим накопленным за этот период портфелем новых иностранных инвестиций. Это не значит, что антироссийские санкции оказались абсолютно неэффективны — в ряде сегментов они оказывают существенное влияние на деятельность и отечественных, и западных компаний. Но, вопреки декларациям политиков, все более значительная часть западного бизнеса осознает преимущества работы в России, и если в 2014—2015 годах происходила локализация преимущественно крупных проектов, то теперь все более заметны средние и даже малые производства с западным капиталом.
О значительном притоке иностранных инвестиций в Россию впервые было публично заявлено в конце прошлого октября в выступлении Владимира Путина на ежегодном инвестиционном форуме «Россия зовёт!». Как сообщил тогда президент России, за три квартала 2017 года приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в нефинансовый сектор составил $ 23 млрд — в два с лишним раза больше, чем за аналогичный период 2016 года, и абсолютный максимум за последние четыре года. Руководитель Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) Кирилл Дмитриев в самом конце прошлого года оценивал приток иностранных инвестиций в российский нефинансовый сектор по итогам 2017 года более чем в $ 30 млрд.
Дальнейшее развитие темы прозвучало в январе в выступлении главы Минэкономразвития РФ Максима Орешкина на Всемирном экономическом форуме в Давосе. «Растет понимание того, что американские санкции — это даже не вопрос противодействия России — это во многом вопрос конкурентной борьбы между американскими и европейскими компаниями. Сфера финансов, сфера энергетики — здесь Россия и Европа очень активно сотрудничали и в прошлые годы и продолжают сотрудничать сейчас», — заявил Орешкин в Давосе. Практически одновременно агентство Moody’s улучшило прогноз по рейтингу России со стабильного на позитивный, и хотя сам рейтинг остался на «неинвестиционном» уровне Вa1, было отмечено, что макроэкономика России хорошо справилась с шоковыми ценами на нефть и санкциями.
Интерес западных инвесторов к России становится более понятен, если посмотреть на статистику отечественной промышленности. Несмотря на то, что по итогам прошлого года она выросла всего на 1%, в некоторых сегментах обрабатывающих производств рост выражался двузначными цифрами — высокую динамику показывали легпром, некоторые сегменты машиностроения и химпрома, приборостроение и т. д. Поэтому название тематической сессии Давосского форума — «Россия: новый производственный центр» — вполне отражало текущие реалии. Вот лишь несколько недавних примеров новых производств, созданных в России с участием западных компаний.
Несколько дней назад на комбинате «Курскхимволокно» начало работу предприятие «Интеркор», созданное совместно с голландской компанией CorexNederland B.V., третьим в Европе производителем картонной намоточной тары. Проект сравнительно небольшой — инвестиции в него составили около 100 млн рублей, — но при этом хорошо демонстрирующий возможности импортозамещения. В области производства основной продукции «Курскхимволокна» — полимерных нитей — вытеснение импорта успешно идет уже несколько лет подряд, этот сегмент является одним из наиболее быстрорастущих в российском химпроме. Увеличение выпуска нитей потребовало создания собственного производства тары для их намотки, причем к 2023 году планируется увеличить объем ее выпуска вдвое — с 2,2 до 4,4 тысячи тонн в год.
Месяцем ранее компания ЗМ, один из крупнейших мировых производителей продукции для сфер энергетики, электротехники и прочей промышленности, а также здравоохранения и потребительских товаров, сообщила о переносе своего предприятия в английском городе Норталлертоне на завод в ОЭЗ «Алабуга» в Татарстане. На нем будут выпускаться жидкие антикоррозионные покрытия для нефтегазовой промышленности России и стран СНГ в объеме 2,5 млн литров в год.
Еще один чрезвычайно динамичный сегмент российского химпрома — выпуск лакокрасочной продукции: в прошлом году, по данным Росстата, производство лакокрасочных материалов на основе полимеров увеличилось на 10,2%, достигнув почти миллиона тонн. Свежим примером европейских инвестиций в этой нише может служить предприятие финской группы Nor Maali — первый действующий резидент ОЭЗ «Моглино» в Псковской области. Финны вложили в проект около 400 млн рублей и планируют в течение пяти лет нарастить объем выпуска лакокрасочной продукции на порядок — с 1 до 10 млн тонн в год.
Не обошли иностранные инвесторы стороной и такое переживающее в последнее время расцвет направление, как производство высокотехнологичного оборудования.
В конце декабря в Москве открылся первый в России завод профессионального звукового и светового оборудования «Русские звуковые системы», партнером которого выступила американская компания McCauley Sound. Предприятие планирует освоить производство продукции ряда топовых мировых брендов аудиоиндустрии, а также установить линию собственного производства элементов. Основное применение продукции — крупные массовые мероприятия, включая предстоящий Чемпионат мира по футболу-2018, также запланированы поставки на экспорт в страны СНГ и Восточной Европы. Утверждается, что стоимость российских систем в три раза меньше зарубежных аналогов.
Еще один международный проект в области производства высокотехнологичного оборудования был запущен в подмосковном городе Фрязино, где открылась первая в России линия по выпуску речевых процессоров для имплантируемых слуховых систем. Зарубежным партнером стала датская компания Oticon Medical. Продолжает локализацию производства в России и такой глобальный производитель медицинской техники, как General Electric Healthcare, который в прошлом году инвестировал 105 млн рублей в создание производства компьютерных томографов и ультразвуковых сканеров на территории технопарка «Лидер» в Люберцах.
Московский регион не единственный, где иностранные инвесторы активно локализуют производство оборудования. В октябре прошлого года итальянская группа Zoppas Industries открыла в поселке Ставрово Владимирской области производство нагревательных элементов на реконструированных производственных площадях местного завода автотракторного оборудования. В проект было инвестировано около 600 млн рублей, продукция будет предназначена для сбыта в странах ЕАЭС. В Ульяновской области на территории промзоны «Заволжье» минувшей осенью заработало дочернее предприятие чешской компании HESTEGO, которое производит системы защиты для станков, выпускаемых концерном DMG MORI, в 2016 году первым из международных станкостроительных компаний получившим статус российского производителя.
Также продолжается сотрудничество европейских компаний в рамках проектов крупнейшими российскими холдингами. В прошлом октябре в городе Энгельсе Саратовской области был открыт завод по производству рельсовых скреплений, созданный совместно немецким концерном VOSSLOH AG и АО «БЭТ» — «дочкой» РЖД. Реализация проекта началась в 2014 году, то есть в самый горячий момент «санкционных войн», общий объём инвестиций составил 500 млн рублей.
Значительный интерес европейский бизнес продолжает проявлять и к российскому пищепрому, с которым процессы импортозамещения в период санкций ассоциируются наиболее наглядно. Например, осенью прошлого года австрийская компания Backaldrin Kornspitz открыла на территории подмосковной ОЭЗ «Ступино Квадрат» завод по производству сухих хлебопекарных смесей стоимостью 580 млн рублей.
Как показывают расчеты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), выполненные на основании данных ЦБ РФ, по итогам трех кварталов прошлого года сальдо притока прямых инвестиций в Россию (без учета ТЭК) составило $ 26,827 млрд. Для сравнения, в досанкционном 2013 году этот показатель был равен $ 39,643 млрд, в 2014 году рухнул более чем вдвое — до $ 17,295 млрд, в 2015 году вообще ушел в отрицательную зону (чистый инвестиционный отток составил $ 3,053 млрд), но уже в 2016 году сальдо прямых инвестиций снова вышло в плюс ($ 10,871 млрд).
В обрабатывающих производствах за последние четыре года наиболее заметный приток прямых инвестиций произошел прежде всего в сегменте производства пищевых продуктов, напитков и табачных изделий — с $ 33 млн в 2014 году до $ 1691 за три квартала прошлого года. В машиностроении промежуточный результат 2017 года составил $ 916 млн — это пока значительно меньше уровня 2013 года ($ 2,173 млрд), но провал 2014 года (минус $ 211 млн) уверенно преодолен. Резко выросли прямые инвестиции в профессиональную, научную и техническую деятельность — с $ 79 млн в 2014 году до $ 1,716 млрд в прошлом году, вновь вышли в плюс строительство ($ 2,733 млрд за три квартала 2017 года) и деятельность в области информатизации и связи ($ 1,822 млрд).
«Ситуация в целом относительно неплохая: мы видим восстановление притока прямых инвестиций. Причем это заслуга не только топливно-энергетического комплекса, но и обрабатывающей промышленности (без учета нефтепереработки), где восстановление также имеет место. В результате чистый приток прямых иностранных инвестиций вернулся на уровень 2010−2012 годов. Поэтому можно говорить об умеренно-позитивном сценарии: на фоне санкций какого-то драматического сокращения прямых инвестиций не произошло» , — комментирует заместитель генерального директора ЦМАКП Владимир Сальников.
По словам эксперта, последний кризис создал на российском рынке возможности для тех иностранных компаний, которые были настроены на долгосрочные планы. Благодаря девальвации рубля они получили возможность приобретать в России активы и в целом расширять бизнес с меньшими издержками, чем прежде. Определенную роль играет и акцент на расширении несырьевого экспорта, причем на уровне правительства есть понимание, что этот процесс связан с цепочками добавленной стоимости, в связи с чем требуется повышение уровня локализации производства. При этом сама по себе локализация с целью импортозамещения, подчеркивает Сальников, это сравнительно легкий путь наращивания объемов производства в условиях общей стагнации рынка, поэтому она выступает главным драйвером роста для многих компаний. Наращивание же экспорта для большинства компаний остается пока не самой простой возможностью для расширения.
По словам независимого эксперта-макроэкономиста Александра Полыгалова, в целом ситуация вокруг антироссийских санкций сегодня такова: американский бизнес соблюдает их более или менее строго, а европейский — саботирует, кто по-тихому, а кто и в открытую. «В случае европейцев принцип простой: даже если кого-то в открытую заставляют вводить какие-то ограничения, как это было с „Сименсом“ с турбинами для Крыма, то они на словах мечут молнии и громы в наш адрес и что-то где-то формально прекращают, но из России и с российского рынка уходить не спешат. Ну, а дальше следует простая арифметика: на Европу в совокупности приходится более 40 процентов торгового баланса РФ, на Китай — 12−15 процентов, а на США — примерно три процента», — рассуждает аналитик.
По словам Полыгалова, наиболее уязвимым к санкциям сегментом по-прежнему остается нефтегазовый сектор — в частности, сотрудничество в шельфовом бурении по линии США и Норвегии по-прежнему заблокировано. В то же время есть признаки того, что сам подход новых властей США к санкционной политике в отношении России претерпел некоторые изменения. «Опасность санкций была в тиражировании истории с „Сименсом“: отыграйте назад (в случае с „Сименсом“ — с поставками турбин), или мы, США, устроим вам проблемы в другом месте. Но такая логика работала при администрации Обамы. Трамп же пока в подобном замечен не был: он лишь копирует телефонный справочник российского правительства и российскую часть списка „Форбс“ и публикует всё это под видом санкционного списка», — иронизирует Полыгалов.
Тем не менее, ряд экспертов отмечают стабилизацию ситуации с иностранными инвестициями и в энергетическом секторе. «Многие компании адаптировались к санкционному режиму, сфокусировавшись на повышении эффективности и развитии своих ключевых активов в России. Положительной динамике прироста входящих ПИИ в отрасль нефте- и газодобычи в дальнейшем могут способствовать также планы иностранных инвесторов, связанные с продолжением реализации существующих и с запуском новых проектов в России», — указывают авторы одного из последних мониторингов экономической ситуации в стране, подготовленного коллективом экспертов Института Гайдара), РАНХиГС и Минэкономразвития России.
При этом они ссылаются на прозвучавшее год назад на Арктическом форуме заявление президента British Petroleum в РФ Дэвида Кэмпбелла, что компания продолжит инвестировать в Россию, в том числе в газовые проекты. Однако, констатируют составители мониторинга, для зарубежных инвесторов основными барьерами остаются инвестиционный климат российской экономики, риски сохранения низкого экономического роста в ближайшие годы и неопределенность относительно будущих внешнеэкономических ограничений в связи с санкционным противостоянием.
«Новый приток внешних инвестиций сдерживает не очень стабильная макроэкономическая ситуация с сильными колебаниями курса рубля, — говорит Владимир Сальников. — Параметры инвестиционных проектов сильно зависят от курса, поскольку машины и оборудование в России в основном импортные, а также приходится импортировать сырье и комплектующие, особенно в иностранных проектах, нацеленных на дальнейший экспорт. К сожалению, курсовая ситуация остается существенно неустойчивой — более того, сейчас реальный эффективный курс рубля находится на уровне 2013 года, что почему-то мало кто осознает. Относительно доллара рубль упал, но по отношению к корзине валют тех стран, с которыми мы торгуем, фактически находится на докризисном уровне. Плюс в промышленности нужно учитывать инфляцию издержек — в пересчете на евро издержки сейчас стали чуть ли не выше, чем в 2013 году. Спасает ситуацию для компаний то, что зарплаты в России остаются низкими, несмотря на наметившийся рост».
Кроме того, отмечает доцент НИУ ВШЭ Павел Родькин, санкции до сих пор разворачивались в секторе реальной экономики и торговли, но фактически не затрагивали сферу глобалистского финансового капитала, все механизмы и институты которого продолжают работать вне зависимости от политической конъюнктуры. Это, в частности, проявляется в том, что Россия наращивает покупку американских долговых бумаг несмотря на явное обострение политических отношений с США.
«Можно слышать, что западные санкции как обоюдоострое оружие в современном глобальном мире бьют в том числе по самому же западному бизнесу и экономике многих стран, — говорит Родькин. — Но санкции не касаются глобальных финансовых механизмов, война не ведется в этой области — по крайней мере, не ведется настолько нарочито демонстративно, как в сфере торговли, сельскохозяйственного и промышленного производства. В то время как реальный сектор несет убытки и сталкивается с ограничениями (а также страдает конечный потребитель), став заложником политической игры и пиар-кампаний, финансовый капитал только усиливает свои позиции. Санкции, таким образом, работают в интересах глобального финансового капитала, который от них не страдает».
Николай Проценко