22 декабря Украина отметила День работника дипломатической службы. А заодно и так называемое 100-летие дипломатической службы Украины, начало которой, как указывает действующая власть, было положено 22 декабря 1917 года созданием Генерального секретариата международных дел Украинской народной республики.
Но о каком столетии дипслужбы ведется речь, если на законодательном уровне объявлена полномасштабная кампания декоммунизации, а советская эпоха признана «преступной»?! При таких раскладах счет времени украинской дипломатической службы следует начинать либо с эпохи Богдана Хмельницкого (а то и ранее), либо же брать период УНР (1917−1921) вкупе с современной эпохой с 1991 года с «перерывом» на «советскую оккупацию» (схожую доктрину континуитета используют государства Прибалтики). По-хорошему, нынешняя Украина, если уж строго следовать заветам декоммунизации, должна выйти из ООН и заново подать заявку на присоединение к этой организации — так сказать, «заретушировать» факт получения статуса одного из основателей ООН из рук советской власти.
Впрочем, современная украинская дипломатия и впрямь «декоммунизируется», то есть освобождается от рудиментов «преступной» советской эпохи в виде профессионализма, умения отстаивать национальные интересы и даже простых навыков соблюдать дипломатический политес. По большому счету, в государственном аппарате капиталистической Украины всегда существовала система отрицательного отбора, а в структуре МИД это проявляется, пожалуй, наиболее наглядно. К тому же, к моменту распада Советского Союза ощущался кадровый голод, поскольку наиболее подготовленные дипломаты стремились в Москву.
Резко усилившаяся с приходом к власти Виктора Ющенко деградация институтов власти не обошла стороной и МИД. Конфликтность, зашоренность, непрофессионализм стали главными характеристиками украинской дипломатии «оранжевой» поры, когда был заложен фундамент начавшейся на Украине с 2014 года вакханалии. Тогда МИД возглавляли кадры, чьими отличительными чертами являлись полная лояльность Западу и антироссийские убеждения. Пожалуй, среди всех руководителей МИД тех времен наименее антироссийским был, как ни странно, Петр Порошенко — вероятно, по причине того, что он являлся представителем крупного капитала.
Однако с недавних пор политтехнологи Порошенко конструируют действующему президенту Украины образ «ястреба», тем самым переманивая на свою сторону праворадикальный электорат в преддверии президентских и парламентских выборов. Фактически, ни одна речь Петра Алексеевича за последнее время не обходится без упоминания России. В частности, выступая по случаю Дня работника дипломатической службы, глава государства заявил, что «нашей исторической миссией, очевидно, и должно быть, чтобы мы на передовой борьбы цивилизованного мира с российским империализмом демонстрировали свои лучшие качества».
Похожие высказывания можно нередко услышать и от нынешнего главы МИД Украины Павла Климкина, между прочим, уроженца Курска и выпускника факультета аэрофизики и космических исследований МФТИ. Но вот с выполнением непосредственных обязанностей Климкин и Ко справляются куда хуже — по сути, украинская дипломатия работает даже не вхолостую, а с отрицательным результатом. Итогом работы МИД Украины последних лет является не налаживание и отлаживание двусторонних и многосторонних отношений с партнерами, а, наоборот, их осложнение, ухудшение, сопровождающееся обострением старых и новых проблем. Конфликты и скандалы буквально на ровном месте стали отличительной чертой работы украинского внешнеполитического ведомства. Нередко причиной конфликтов является банальное пренебрежение дипломатическим этикетом сотрудниками МИД. Случаи, когда украинские дипломаты опускались до откровенно провокативных и оскорбительных заявлений, за последнее время отнюдь не редкость. Лишним подтверждением этому является история с украинским послом Украины в Белграде Александром Александровичем, вбивавшим клин в отношения Сербии и России. Посол Украины в Минске Игорь Кизим в уходящем году запомнился примерно тем же — провоцированием напряженности в отношениях Белоруссии и России.
Следует также констатировать, что из практик климкинского МИД исключены фундаментальные элементы — такие, как умение пойти на компромисс и выстроить диалог. В данном случае подтверждается тот факт, что внешняя политика является продолжением внутренней. Этическая система украинской политики такова, что любой компромисс воспринимается как слабость, что является лишь поводом усиления давления на оппонента. Похоже, Климкин и его подчиненные даже не допускают мысли о том, что порой стоит умерить амбиции, пойти навстречу зарубежным партнерам, чтобы последние со своей стороны уступили в чем-то ином.
Все это и является причиной обострения отношений официального Киева с Белоруссией, Молдавией, Сербией, Польшей, Венгрией, Румынией, Болгарией, Чехией, Израилем и международными институциями в лице ЕС, ОБСЕ, Совета Европы. Единственное достижение, а именно «безвиз», в данном случае едва ли способен перекрыть многочисленные дипломатические провалы. Кстати говоря, теперь задача украинской власти — удержать этот самый «безвиз», ведь последнее заявление посла Франции на Украине Изабель Дюмон о возможности его приостановки, если правящая верхушка продолжит вставлять палки в колеса ориентированных на Запад антикоррупционных структур, более чем характерно.
Кроме того, украинская дипломатия не продвигает экономические интересы Украины на международной арене. Увлекшись европейской и евроатлантической интеграцией (два департамента в МИД, пост вице-премьера в правительстве, комитет в парламенте), из поля зрения украинской дипломатии напрочь выпали динамично развивающиеся регионы — прежде всего Азитско-Тихоокеанский, в меньшей степени Большой Ближний Восток и Латинская Америка. А ведь завершись конфликт на Донбассе на основе «Минска-2», Украина вполне могла бы встроиться в проект Нового Шелкового пути, заполучив мощный драйвер для восстановления экономики.
Куда активнее Украина могла бы использовать и потенциал Организации черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС), в рамках которой функционирует Черноморский банк торговли и развития. Последний мог бы стать одним из существенных доноров финансовых ресурсов для украинского бизнеса, «задыхающегося» от отсутствия «длинных» и «дешевых» денег. К слову, в ходе состоявшейся в ноябре сессии Парламентской ассамблеи ОЧЭС Киев умудрился осложнить отношения с Ереваном. В общем, сложно не согласиться с экс-министром иностранных дел Константином Грищенко (2003−2005 и 2010−2012), одним из немногих истинных профессионалов, заявившим, что МИД Украины на нынешнем этапе увлекся «паркетной дипломатией».
А также продуцированием инициатив, которые могут существенно усложнить жизнь миллионов рядовых граждан. К таковым относятся идеи о введении визового режима с РФ (что может вызвать зеркальный ответ Москвы) и денонсации многосторонних договоров в рамках СНГ. Покамест это лишь идеи, но динамика российско-украинских отношений неутешительна, а грядущая предвыборная кампания на Украине будет толкать украинских политических акторов к еще большему расширению конфликтного поля с РФ.
Своей заслугой МИД Украины считает периодическое продление санкций против РФ. Но позиция МИД в данном случае абсолютно несубъектна, принимая во внимание тот факт, что санкции, с одной стороны, являются инструментом передела глобальных рынков, а с другой — даже несколько содействовали развитию ряда отраслей российской экономики.
Еще одна псевдозаслуга МИД — признание отдельными штатами США Голодомора «геноцидом украинского народа». Подобное решение приняли в этом году штаты Вашингтон, Висконсин, Орегон, Иллинойс, Мичиган, Пенсильвания, Нью-Джерси и Нью-Йорк. Заслуживает внимание тот аспект, что данные штаты являются традиционными вотчинами американской Демократической партии, чьи видные представители внесли решающий вклад в государственный переворот на Украине в 2014 году. К тому же, подобная концепция Голодомора вписывается в логику царящей ныне в США «охоты на ведьм» и противостояния внутри американских элит.
На фоне системных провалов финансирование МИД в 2018 году будет увеличено на 426 млн гривен (около $ 15 млн) — нет сомнений в том, что этот шаг никоим образом не улучшит работу внешнеполитического ведомства. Какие-либо качественные изменения в работе МИД можно ожидать не раньше, чем в следующем политическом цикле — и это еще весьма оптимистическое предположение.