Директор Института европейский исследований (Белград) Миша Джуркович специализируется на исследованиях в области политической философии, национальной идентичности в контексте международных отношений, массовой культуры, проблем трансформации сербского общества и политической системы. В интервью EADaily Джуркович рассказал о том, как он видит современную Европу и её основные ценности, место и роль восточноевропейских стран в целом и Сербии в частности в текущей европейской политике.
Господин Джуркович, руководство Сербии приоритетом своей политики провозгласило вступление страны в ЕС. Сербия идёт к этому почти два десятилетия. Не может ли случится так, что, вступив в конце концов в Евросоюз, страна увидит, что это совсе не то место, куда она направилась годами раньше? Как вы оцениваете состояние европейского духа и европейских ценностей в настоящее время? Может быть, то, что мы привыкли подразумевать под этим словосочетанием, сейчас гораздо легче найти за восточной границей Евросоюза?
В сентябре в Белграде прошел традиционный БИТЕФ (Белградский интернациональный театральный фестиваль). Но традиционным он был по срокам проведения, что же касается содержания, его, скорее, можно назвать разрушающим все традиции. БИТЕФ — это известный театральный фестиваль, существующих с 60-х годов. С его основания до сегодняшнего дня в рамках этого фестиваля демонстрируются новейшие тенденции и направления. В основном на нем можно увидеть, во что превратилось современное искусство под влиянием крупных корпораций и других различных центров силы, которые диктуют ему, в каком направлении нужно двигаться. На фестивале был показан спектакль «Олимп» — отзывы о нем напечатаны на первых страницах газет — с откровенными, непристойными сценами, в которых голые мужчины прыгали по Сава-Центру, выставив напоказ свое мужское достоинство. Все это финансируется из бюджета страны. Это знаменитый государственный фестиваль. Средства массовой информации наперебой расхваливают его, кричат, что это эра нового, откровенного театра. Давно сняты запреты на показ обнаженного тела и тому подобные вещи, а теперь нужно идти ещё дальше. Этим я просто иллюстрирую направление развития европейской цивилизации и системы ценностей. Поскольку я вплотную этим занимаюсь, могу сказать, что все идет к тому, что скоро табу снимут и с инцеста. По крайней мере в шести-семи европейских странах этот вопрос уже обсуждается со ссылкой на так называемую философско-методологическую идею о конструктивизме, где всё — просто «конструкт», поэтому все табу цивилизации нужно разрушить и дать дорогу непристойности, порнографии и тому подобным вещам.
Эти тенденции как система ценностей распространяются во всех областях общественной жизни. Это система, а не случайность. Есть серьезные исследования, которые показывают, как этот длинный путь через общественные институты идет от Грамши через 60-е годы через Маркузе и до наших дней. Они показывают также, что в 40-е и 50-е годы огромное влияние на цивилизацию оказывали крупные фонды, связанные с самыми богатыми в мире людьми, такими как Рокфеллер, Карнеги, Сорос и др.
Проблема ценностей — это основной аргумент, который должен был заставить Сербию, как и любое другое нормальное общество, пытаться защититься от переноса на свою почву фактически антихристианских ценностей под лозунгом европейской интеграции. В течение 17 лет так называемой интеграции в Европу в Сербии продолжается давление и фактическая реализация плана дальнейшего распада Югославии и Сербии. В этом плане ничего не изменилось, все геополитические планы, которые были направлены против нас еще в 90-е годы, продолжают воплощаться в жизнь еще активнее, потому что Сербия ослабла благодаря навязыванию европейских ценностей. Мы потеряли и Черногорию, и Косово у нас фактически уже отняли. И этот процесс продолжается. С другой стороны, это процесс прежде всего морального разрушения, разрушения системы ценностей, параллельно с которым идет и влияние брюссельских бюрократов на политику и общественные институты.
Я в первую очередь стараюсь показать, почему для них так важны такие вещи, как гей-парады и подобное, когда страна просто распадается во всех смыслах. Никакие ценности, которые они провозглашают, а именно истинная демократия, рыночная экономика, независимое правосудие, свобода средств массовой информации, соблюдение конституции и закона, они здесь не культивируют. Наоборот, поощряют совершенно противоположное, пока не воплотят в жизнь свои геополитические планы и не привьют свои так называемые ценности.
А эти ценности направлены, прежде всего, на уничтожение традиционной семьи, на то, чтобы люди не рожали детей. В средствах массовой информации полно материалов о том, что согласно каким-то так называемым исследованиям, рождение детей пагубно действует на человека, не дает развиваться, вызывает стресс, что дети — это очень дорого и т. п. Это одна система ценностей, которая навязывается в Сербии, и привела к тому, что в прошлом году уровень рождаемости стал самым низким с 1918 года. Под эгидой всех этих больших «демократических» и других преобразований уровень рождаемости стал таким же, как в военном 1918 году! Так Запад реформирует все аспекты жизни в Сербии.
Подобных примеров миллион. Я в последнее время занимаюсь семейным правом. Начали мы со споров по поводу Гражданского кодекса, и в последние 5 лет вокруг него разгорелась настоящая война. Поэтому так важно само определение понятия «семья». Закон о семье, принятый в 2005 году, ужасен, в том числе и по тому, как он определяет члена семьи. Понятие члена семьи вводится там, где говорится о насилии в семье. Это голая идеология. Люди, написавшие Гражданский кодекс, настаивают на том, что семья — это опасное пространство, что это не идиллическое сообщество, где люди взрослеют, любят, уважают друг друга. Семья по определению — нечто страшное, опасное, все насильники когда-то были склонны к инцесту и т. д. В такой ситуации государство любыми способами должно вмешиваться, следить, направлять, фактически детей должны воспитывать не родители, а государство.
Этот Гражданский кодекс спорный во всех отношениях. Высказывается мысль о разрешении эвтаназии, которая как эпидемия распространяется в Бельгии, Голландии и еще в нескольких странах ЕС. Бельгия и Голландия добились даже введения права на эвтаназию лиц моложе 18 лет, так что подросток, недовольный своей жизнью, может по закону потребовать процедуры эвтаназии. Есть и другие проблематичные моменты. Например, вступление в брак опекуна и его подопечной не считается преступлением. Опекун может даже использовать свое привилегированное положение, чтобы свою воспитанницу соблазнить и впоследствии жениться на ней.
Хочу упомянуть еще один закон против дискриминации, который вернул в сербскую систему правосудия оскорбление словом. Я стал жертвой этого закона, меня официально назвали нарушителем прав ЛГБТ- сообщества защитники «равноправия» из-за текста, который я, как ученый, опубликовал в «Политике» по поводу так называемых образовательных пакетов. Фактически я подвергся преследованиям, и жду, когда меня публично осудят за ущемление прав человека.
Кроме того, есть еще закон о равноправии полов, который продвигает член Трехсторонней комиссии, вице-президент правительства Зорана Михайлович. Можно было бы сказать, что этот закон смешон, если бы он не был опасен. Фирмам, находящимся в Сербии сейчас в плачевном состоянии, если у них работает больше 50 сотрудников, предписано иметь особых доверенных лиц и стратегию по усилению равноправия в коллективе. Кроме того они должны уравнять всех по гендерному признаку — приравнять все профессии. Фактически при таком положении вещей каменщиков и шахтеров-женщин должно быть столько же, сколько мужчин. И наоборот — определенное число учителей и воспитателей должны составлять мужчины. Надо все уравнять, чтобы не было профессий, которые на протяжении многих лет были чисто мужскими или чисто женскими. Не без причины же мужчины были шахтерами, а женщины воспитательницами…
Остался ли где-нибудь на европейском континенте оазис настоящей, традиционной Европы?
Вы спрашиваете, можно ли считать страны Восточной Европы или Россию более традиционными по отношению к Западной Европе? Отчасти да. Сейчас я объясню почему. Во-первых, возьмем Польшу и Венгрию. Они считали, что коммунизм им навязали со стороны, что в основном так и было. Тем не менее, поляки — одна из самых традиционных наций, и католицизм у них очень силен. Когда-то и ирландцы были такими, но в последние 20 лет в их сознании кое-что поменялось, и они стали первой нацией, легализовавшей на референдуме гомосексуальные браки. Это случилось несколько лет назад. Что касается поляков, венгров, словаков, они считали, что коммунизм стремится уничтожить их традиционные ценности, хотя сам коммунизм прошел путь от троцкизма, направленного на развал семьи, до принятия некоторых классических норм и уважения основ патриархальной семьи. Они воспринимали традиционные ценности как нечто, что противостоит коммунистическому режиму. И пережили шок, когда в 90-е годы Западная Европа, считавшаяся антикоммунистической, резко изменилась и стала неокоммунистической в более изощренных формах. Об этом постоянно говорит Вацлав Клаус. Они получили новую бюрократию и новых ультралевых, более резкими и продуманными стали нападки на семью и традиционные ценности.
Россия интересна с этой точки зрения. Владимир Путин и в Америке и в Европе часто воспринимается как символ сопротивления этой форме, условно говоря, глобализации сатанизма, в частности из-за запрета публичной пропаганды гомосексуализма. Кстати, это пример того, как быстро все меняется на Западе. Маргарет Тэтчер в 1988 году подписала закон, запрещавший подобную пропаганду в Англии. И всего спустя 25 лет лидер ее же партии, тори, легализовал однополые браки. Речь идет о Дэвиде Кэмероне. Россия при Путине считается своеобразным оазисом сопротивления. Однако, если углубиться в то, как функционирует русская система ценностей, становится ясно, что не все так однозначно и просто.
Очевидно, что были приняты решения, подобные тем, которые мы упоминали, с целью занять более твердую позицию по отношению к западным ценностям. С другой стороны, мы забываем, что Россия в 90-е годы была более «прогрессивной» в этом смысле. Скажем, суррогатное материнство было введено еще в 1995 или 1996 году, и с тех пор коммерциализировалось. Все попытки церкви и парламентских фракций отменить суррогатное материнство в России пока не увенчались успехом. Тут ни церкви, ни приверженцам традиций не хватает сил навязать свои решения.
Если внимательней посмотреть, что ценит сегодня элита в Москве и Санкт-Петербурге, чаще всего это связано с тем, что приходит с Запада, от популярной культуры и музыки до того, что считается престижным у самых богатых россиян — а это покупка домов в Монте-Карло или на Манхеттене. Многие элементы западной системы ценностей внедрились в России, прежде всего, среди элиты и городского населения. Замечено, что проблема существует, и в последние 5−7 лет делаются попытки поднять рождаемость с помощью экономических и других мер. Мне кажется, что все-таки еще не до конца осмыслена связь между системой ценностей и падением рождаемости.
В Европе и среди католиков существует мнение, что Восточная Европа — оазис традиционных ценностей, но если рассмотреть различные аспекты, положение не такое уж хорошее. Оно возможно лучше, чем в Голландии или во Франции, однако и сюда уже проникла система западных ценностей через популярную культуру, образование. Не в таких масштабах, но тенденция такая же, как в Западной Европе.
Как, по-вашему, должна была бы выглядеть современная Европа?
В Европе ценности трещат по швам, и Европой правят люди, которые ее ненавидят. Новую элиту научили ненавидеть христианскую Европу с ее традициями, и она стремится ее изменить. Насильственным и искусственным внедрением инокультурного населения в старые культуры целенаправленно ломается органическое, естественное сообщество, которое в Европе, в отличие от Америки, еще существует. Вся христианская Европа и христианская традиция была основана на небольших сообществах. От семьи, через церковный приход, до цехов ремесленников, профессиональных объединений. Люди привыкли функционировать в своем естественном окружении, и это была лучшая защита от тоталитаризма. Любой тоталитаризм всегда выделяет человека, извлекает его из естественного сообщества и после этого может им легко манипулировать. В этом смысле крупные игроки, которые пытаются фактически разорить Европу, стремятся лишить ее этого наследия и вбросить как можно больше людей со стороны, сделать своеобразный «плавильный котел», но я думаю, что в этом направлении движение не пойдет, а мы получим вариант как в Ливане, где экстремистские исламские и белые сообщества будут жить рядом, воевать, сталкиваться, как это происходит сейчас на большой части Европы.
Европа давно с 70-х годов и особенно последние 10 лет подвергается ударам, направленным на разрушение традиционного сообщества, на создание антисемейного законодательства. Европа была великой и сильной благодаря своему наследию, за которым пришла техника, великие открытия и достижения, искусство. Когда сегодня все это рушится, возникает вопрос: как к этому вернуться и что мы можем для этого сделать. Мы в Сербии пытаемся заставить наш народ прийти в себя и осознать происходящее. Когда у вас в руках есть средства массовой информации и другие механизмы, главная задача обычных людей, которые, как мне кажется, сохранили память и потребность хранить традиционные ценности, осознать, с какими проблемами они столкнулись и бороться за то, чтобы как можно меньше зла проникло в наше общество. Или как можно дольше и сильнее ему противостоять. Это то, чем мы занимаемся. В Сербии нет политической силы, которая могла бы осуществить реформы, такие, какие проводит Орбан в Венгрии или Эрдоган в Турции. Но нужна не только политическая сила — все, включая церковь, богатых людей, которых интересует судьба Сербии, интеллигенцию, все должны стремиться защитить свою страну и сделать ее такой, какой она была. А у нас построена система отечественного полуколониализма, когда местные элиты соревнуются в том, кто больше понравится иностранному директору и кто внедрит как можно больше того, чего он здесь требует и добивается.
Относится ли Россия исторически к Европе и какова могла бы быть ее роль?
Россия в последние два века, от Чаадаева до наших дней, ведет внутренний диалог. Он обновляется каждые 20−30 лет. Политическая элита, не говоря уже о бизнес-элите, видит Россию частью Европы. Физически Россия и есть часть Европы. Начиная с войн Петра I, Екатерины II и заканчивая войной с Наполеоном, Венским миром и Священным Союзом, Россия официально стала частью союза великих сил, в котором Александр I занимал доминирующее место при формировании ценностей христианской Европы, определивших ее развитие в следующие 50 лет. С тех пор политически она часть Европы, а если посмотреть на ее элиту, она настроена прозападно. Она не предательская, но элита вокруг президента Путина, с этим ближним кругом Собчака, и бизнес, у которого свои интересы, существуют и видят себя в европейском окружении, и здесь приоритетными оказываются связи с Германией. Это продолжается давно, последние 150 лет, и это в некотором роде естественный союз немцев и русских в плане обмена технологиями, ресурсами… Думаю, что движение было в этом направлении. И столкновения на Украине, которые, по-моему, имеют англо-американское происхождение, спровоцированы, чтобы вбить клин между Берлином и Москвой, точнее, между Москвой и всей Европой.
Правящая элита, прежде всего, видит себя связанной с Германией. С другой стороны, всё, что проталкивают американцы, и их протекторат над Европой, подталкивает Россию к Азии. Отсюда все эти попытки евразийских союзов, которые, по сути, противопоставлены проевропейским стремлениям России. С другой стороны, остается вопрос, который Россия все еще не сформулировала правильно — не по глупости и лени, а прежде всего под влиянием американцев и англичан. Это вопрос о том, что является для нее приоритетом, вопрос о соседних странах, близких соседях — а это все страны бывшего СССР, кроме Прибалтики. Это направление, в котором должна развиваться политика России, сотрудничество с этими государствами, начиная с Белоруссии, Казахстана, Армении и вплоть до Украины. Несмотря на все спекуляции по поводу того, что Россия с Китаем или другими крупными партнерами пытается создать какую-то альтернативную систему, я ничего подобного не вижу. И то, что ей удается хитрыми дипломатическими ходами избегать обострения отношений с Германией, свидетельствует о том, на что настроена российская элита. Все остальное делается без серьезных намерений построить какой-то параллельный мир и партнерские отношения. Китай и Россия, увеличивая торговый обмен, старались, прежде всего, усилить свое влияние в ВТО. Они не создавали систему, которая работала бы против ВТО, а утверждали свои позиции в уже существующих организациях.
Если бы они отступили от этой линии, от сохранения «плохого мира», и начали создание какой-то параллельной системы, что бы это дало?
В России много серьезных экспертов по геополитике, но посмотрим, что происходит на деле. Очевидно, решено, что нет ни сил, ни смысла развивать параллельную систему, за исключением определенных точек. Ближний Восток определен как точка, от которой нельзя отказываться, где Россия напрямую вступила в столкновение. А это опять подтверждает тезис о том, что Россия занимается своим «двором». Если мы посмотрим на Сирию, то увидим, что у России там есть порт, один из двух за границей, в отличие от США, которые имеют более 100 иностранных баз. Сирия стратегически очень важна, потому что если бы она сдалась, сдался бы и Иран, и НАТО с юга подошла бы к российским границам. Фактически Россия сражается за элементарное выживание, и это в принципе подтверждает то, что она занята своим окружением, пока у нее есть для этого силы. Хотя и не всегда удачно, как видим на примере Украины, где за 10 лет она потерпела два больших поражения в 2004 и в 2014 году. Думаю, что Россия пытается собрать все силы и целенаправленно использовать их в определенных точках, а не сталкиваться с НАТО в Латинской Америке, в Африке и т. п. Конечно, Россия выступает за добрососедство и сотрудничество, за развитие всех видов сотрудничества, но что касается ассиметричных войн, Россия на них не отвечала, сколько бы НАТО об этом не говорил. Прежде всего, в Европе. Это действительно с одной стороны смешно, с другой пугающе, что пропаганда на Западе так сильна, что они сегодня после всего, что происходит с ИГИЛ*, боятся России чуть ли не больше, чем исламских террористов. Но это результат промывания мозгов и пропаганды, цель которой — сохранение доминирующей роли НАТО. Россию окружают, и везде, где она может иметь влияние начинается охота на ведьм. Мы видели, что в последние два года происходит на Балканах.
Как в этом контексте выглядит будущее русско-сербских отношений?
Все европейские официальные лица, приезжающие в Сербию, сначала вспоминают 31 главу — внешняя политика и безопасность. И постоянно требуют, кто ультимативно, кто с угрозами, кто с просьбами, чтобы Сербия ввела санкции против России и таким образом объединилась с западным миром. Сербия пока этого не делает, но не исключено, что сделает, если все продолжится в том же духе ещё год-полтора. Белград в не слишком хорошей ситуации. Груевски в Македонии сопротивлялся, но его сломили (экс-премьер Македонии Никола Груевски был вынужден уступить власть ставленнику ЕС и США Зорану Заеву — EADaily). Поставили ультрапрозападного лидера. Это операция разведки, которая длилась три года и завершилась отставкой человека, который работал в интересах народа, пытался сохранить баланс интересов. То же может произойти и в Сербии, поскольку власти пытаются играть на всех фронтах, дают каждому, кто что требует. С другой стороны, у оппозиции есть кандидаты, которые могут завтра же ввести санкции против России.
Что делают русские? Кто бы из русских здесь ни появился, он вынужден выслушивать, что Россия ничего не делает в связи с так называемой мягкой силой, которая здесь доминирует. Американцы миллионы долларов вкладывают здесь в пропаганду, то же делают немцы, британцы. Русские почти ничего серьезного не делают. Как будто вся стратегия России заключается в том, чтобы не было ухудшения. Её устраивает и то, что Сербия не ввела санкции. Если цель состоит в этом, тогда не удивляйтесь, если через два-три года если не эта власть, то следующая санкции введет.
Венгрия и Болгария присоединились к санкциям против России, а президент Путин по-прежнему приезжает, ведет переговоры, договаривается об инвестициях в 10 миллиардов для строительства энергоблоков. Можно сделать вывод, что, несмотря на санкции, сотрудничество можно продолжать. Думаю, здесь речь идет о политике, которой Россия придерживается на этой территории, но не мне об этом судить. Это вопрос, который должна решать российская власть.
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ