Абхазский и абазинский языки, с точки зрения лингвистики — единый организм, стремительно теряют свои позиции. Несмотря на то, что есть целая, хоть и небольшая страна, где абхазский язык имеет статус государственного, и есть большие диаспоры в странах Ближнего Востока, прежде всего в Турции, языковая среда сокращается, качество владения этими языками падает.
К концу следующего десятилетия в Турции может почти не остаться носителей абазинского языка. Ненамного лучше положение у абхазского языка, поколение людей, владеющих им полновесно, уходит. Среднее поколение знает язык довольно слабо, молодежь почти совсем не знает.
Несмотря на то, что предки нынешних турецких абхазов и абазин эмигрировали в Турцию во второй половине XIX века, то есть очень давно, до сих пор их потомки в основной своей массе довольно хорошо помнили родной язык. Однако в последние десятилетия ситуация резко меняется под воздействием в первую очередь процессов урбанизации.
«Абхазы, проживающие в Турции, если даже и говорят по-абхазски, то с помощью суржика из абхазских и турецких слов и выражений. По аналогии то же самое происходит и в Абхазии среди абхазского населения. Но здесь место турецкого языка занимает русский. Если власти Абхазии через свои государственные фонды не будут проводить проекты по обучению абхазов Турции родному языку, то через 15−20 лет язык этот постигнет та же участь, что и язык убыхов», — говорит общественный деятель и ученый Давид Дасания. Он только недавно вернулся из Турции, где изъездил места локального проживания абхазской диаспоры. Подобного рода исследовательских проектов сейчас нет.
Теоретически, и были соответствующие надежды, центром абхазо-абазинского языкознания могла быть и должна была быть Абхазия, где от природы есть все условия для развития языка. Но общее культурное пространство не сложилось, бедное государство не способно финансировать языковые программы, которые стоят очень дорого хотя бы потому, что усиление позиций языка — это во многом работа «против течения», языковой ассимиляции, естественной в современном мире. Не хватало и современного научного потенциала для этой работы. В результате, сейчас нет ни одного проекта языковой и культурной адаптации для носителей абхазо-абазинского языка в самой Абхазии.
В реальности те, кто приезжал в разное время, окунались в русскоязычную среду, в которой перспективно изучение русского языка с последующим выходом в огромное и куда более перспективное для частной самореализации пространство России. Многие же возвращались назад не только потому, что все так плохо с возможностью сохранить язык, но и по этой причине тоже.
Годы показали, что проблема не только в том, что не получается расширить абхазо-абазинское языковое пространство за счет приобщения репатриантов или диаспоры в странах Ближнего Востока. Пространство использования абазинского языка стремительно сокращается в населенных этническими абазинами районах Карачаево-Черкесии, и язык может здесь потерять все позиции так же скоро, как и в среде диаспоры в Турции.
В Абхазии ситуация несколько лучше только за счет большего числа носителей языка, что делает абхазский язык живым в обиходе. Но процессы деградации языкового пространства и здесь очень серьезные. Стремительно падает качество знания языка в основном в среде молодежи.
«Количество абхазов и абазин, знающих родной язык, стремительно падает. Однозначно привести статистику говорящих и не говорящих на родном языке невозможно. Государство не справляется со своими обязанностями в сфере развития абхазского языка. Население индифферентно по отношению к этой проблеме. В стране происходят, с моей точки зрения, странные процессы. Всё зависит от того, кто и где живёт. В Сухуме большинство абхазской молодёжи не умеет говорить на родном языке. В сельской местности положение получше. Но там существует иная проблема. Мало читающих, и поэтому в селе не часто встретишь образованного молодого человека, говорящего по-абхазски грамотно с точки зрения литературного языка. Если всё же сравнивать, то в Абхазии несколько хуже ситуация, чем у абазин. Это касается и знания языка, и воспитания молодёжи. Но среди абазин меньше тех, кто может говорить чисто по-абазински. Абхазский язык чище, чем абазинский. В абазинском языке немало слов, заимствованных из русского языка. Причём заимствуются из русского языка не только международные термины, но и чисто русские лексические конструкции. Такие, как например: власть, вождь, врач, налог, округ, посёлок, правительство, Россия, союз и т. п.», — отмечает Дасания.
Абхазский и абазинский языки довольно сложны в освоении, но их богатство возможностей поражает. Еще более интересно то, что эти языки несут в себе колоссальный объем информации о жизни человека в доиндустриальную эпоху, когда связь и зависимость от окружающей природы была полновесной. Это языки, сообщающие нам о тесном союзе человека и живой природы. В общем в этом нет ничего необычного — все языки отражали теснейшую связь людей с их средой обитания. Но важно, однако, то, что в абхазском и абазинском языках эти пласты в живом виде донесены до наших дней, это рабочий функционал этих языков, живая архаика. Однако такой уровень владения этими языками доступен со временем все меньшему количеству людей. И опять таки в этом нет ничего необычного, потому что в первую очередь любой язык — это инструмент коммуникации с окружающим миром, и всегда сильнее были те языки, которые помогали обеспечить коммуникацию с как можно большим числом людей и, соответственно, облегчали задачу выжить.
Проблема же языков, о которых мы говорим, в их локальности, слабости и неразвитости культурного пространства, основанного на их базе. Но проблема еще и в том, что советская гуманитарная наука возвела сам язык в культ, самостоятельный духовный символ, тогда как исторически человеческие сообщества довольно легко меняли языки пользования в зависимости от обстоятельств. В наше время ничего не изменилось. Многочисленные исследования этого круга вопросов показывали, что формирование и подкрепление идентичности того или иного сообщества может происходить на базе разных языков, и не всегда они родные.
Тем не менее, потеря такого феномена как абхазо-абазинский язык будет драмой для человеческой культуры.
Нельзя сказать, что в последние десятилетия работа по сохранению и развитию языка стояла на месте. Давид Дасания напоминает, что в абхазском литературном языке достаточно мощная лексическая база.
«Язык абхазский не стоит на месте. Он развивается. Практика показывает, что абхазский язык намного чище по своей лексике абазинского и адыгских (адыгейского и кабардино-черкесского) языков. Безусловно, это заслуга наших абхазских лингвистов. В Абхазии всё больше и больше растёт понимание того, что абхазский язык должен быть „чистым“. Я тоже выступаю за „чистоту“ абхазского языка. Считаю, что из словарей абхазского языка нужно удалить целый ряд загрязняющих его слов. У абхазского языка есть великолепные и мощные внутренние ресурсы», — говорит Давид Дасания.
Вопросы, связанные с сохранностью культурной среды, беспокоят многие общества. Сегодня предметом дискурса становится само понимание о том, что такое этнос, этническая идентичность.
Потому что если мы определяем этнос как «сообщество людей, имеющих коллективный социальный и культурный опыт, коллективные хозяйственные практики и как следствие общую идентичность и восприятие окружающего мира», то мы должны заметить, что в наше время во многих случаях нет уже никакого коллективного социального и культурного опыта, тем более, нет общих хозяйственных практик и общего восприятия окружающего мира, а значит, спорной становится общая идентичность. Это драма для любой культуры. Но в случае абхазо-абазинского мира она многократно усиливается узостью масштабов и негативными последствиями урбанизации. Коллективный опыт жизни был, пока основная масса носителей этих этнических идентичностей жила локально в сельской местности. Как только люди разъехались, уклад распался. А в пространстве, в котором конкурентоспособность прямо зависит от связей с более мощными в экономическом плане пространствами, язык является первой жертвой ухода от корней.
Давид Дасания определяет ряд мер, которые позволят стабилизировать ситуацию. Среди них создание общепонятного по обе стороны Черного моря латинского алфавита, что позволит, в том числе, привить культуру чтения на этих языках значительно более широкому чем сейчас кругу людей. Есть много других идей и программ.
Вероятно, важно также для спасения языка провести реформу, которая позволит образовательный цикл хотя бы одного поколения — от детского сада до университета — провести на абхазском языке, чтобы вырастить массу людей, способных свободно им пользоваться. С другой стороны, любые такого рода проекты стоят дорого и вступают в борьбу с логикой реальности, которая, напротив, загоняет эти языки на уровень домашнего общения.
Антон Кривенюк, специально для EADaily