Душанбе во второй раз за последние две недели обвинил Тегеран в организации убийств таджикских политиков и журналистов в 1990 годах и в разжигании гражданской войны в Таджикистане. Власти республики объявили также о блокировании банковских счетов лиц, находящихся в розыске по подозрению в причастности к терроризму. По другим данным — о конфискации средств, находящихся на этих счетах. Что происходит, чем вызвано такое желание ухудшить и без того сложные отношения с единоязычным Ираном, не так давно считавшимся едва ли не главным союзником Таджикистана? На эти вопросы ответил заведующий отделом Средней Азии и Кавказа Института стран СНГ Андрей Грозин.
8 августа по гостелевидению Таджикистана показали фильм о причастности Ирана к ликвидации таджикских политиков, ученых, журналистов в 1992−97 годах, т. е. в период гражданской войны. В посольстве Ирана в Таджикистане фильм назвали провокацией, напомнив, что именно Иран помог в те годы простым людям выжить. Теперь в YouTube тот же фильм выложен с переводом на английский, русский, узбекский языки. То есть Душанбе сознательно обостряет отношения с Тегераном. Сюда же добавим скандальное интервью полковника милиции Назарова, который вел следствие по упомянутым убийствам, — он подтвердил, что Иран имеет непосредственное отношение к разжиганию гражданской войны, к убийствам и т. д. Без ведома главы Таджикистана с такими заявления в этой республике никто не осмелится выступать. Что происходит?
Налицо целенаправленные попытки вынудить Иран разорвать отношения с Таджикистаном. В этом случае некому будет предъявлять претензии к Душанбе по финансам, недвижимости, предприятиям, которые открыл в Таджикистане иранский бизнесмен Бабак Занджани, находящийся сейчас в Иране под арестом. Он приговорен к смертной казни, но вешать его не торопятся в надежде вернуть те колоссальные средства (около 2,7 млрд евро — прим. EADaily), которыми он оперировал. Речь о суммах, которые и для более состоятельных чем Таджикистан стран просто гигантские. Занджани торговал иранской нефтью в то время, когда против Ирана действовали санкции. Торговал по «серым схемам», создав паутину банковских счетов в различных странах мира, в том числе и в Таджикистане.
Проблемы у Занджани появились после того, как США заморозил счета его компаний. Вашингтон посчитал, что эти деньги подпадают под антииранские санкции. Занджани спешно распродал свои компании, чтобы спасти деньги, но стало впору спасать свою жизнь — 31 декабря 2013 года он оказался под арестом на родине, а вскоре суд огласил упомянутый приговор. В ходе судебных разбирательств Бабак Занджани представил документы из Национального банка Таджикистана, из которых следовало, что через финансовые учреждения Душанбе он перевел в Иран $ 2 млрд, полученные от продажи нефти. Однако таджикский Нацбанк поспешил дистанцироваться и назвал документ фальшивкой. Примечательно, что в 2015 году СМИ со ссылкой на члена следственной комиссии по делу иранского миллиардера Амира Аббоса Султони сообщали, что Занджани заплатил $ 3 млн одному из заместителей председателя Нацбанка Таджикистана за подделку документов.
Так может Душанбе не так уж не прав, утверждая, что документы фальшивые?
Претензии Тегерана миллиардные. И таджикской элите крайне не хочется хоть в какой-то мере признавать эти долги. Полно документов и свидетельств о тесном сотрудничестве с Занджани. Масса съемок, на которых Занджани и президент Эмомали Рахмон в торжественной обстановке открывают какие-то объекты, дают старт реализации того или иного проекта. Но в Таджикистане встали в позу: знать — не знаем, ведать — не ведаем, никаких иранских денег нет, ничего платить не будем. В этом-то и главная проблема современного Таджикистана, его политического режима — катастрофическая нехватка ресурсов, и вытекающая отсюда цель — извлекать их при малейшей возможности откуда угодно. Плюс Саудовская Аравия, вероятно, подсуетилась, заботясь об ухудшении таджикско-иранских отношений.
Но если Иран был под санкциями, а через Таджикистан шли деньги, то возникает вопрос ответственности Душанбе…
Схемы работали полулегальные, и, естественно, все финансовые потоки отследить сложно. Хотя при современном развитии банковского дела это не нерешаемая проблема. Сегодня Душанбе опасается того, что Тегеран будет требовать эти деньги. Тегеран же пока держит паузу, видимо, чтобы точно понять, куда все заворачивается. Таджикистану же будет очень удобно, если Тегеран клюнет на провоцируемый кризис и предпримет резкие движения. При этом, похоже, что у таджикской стороны особых козырей и нет, раз уж один и тот же фильм «крутится» на игровом столе, пусть и переведенный на другие языки. Кстати, сам фильм довольно корявый, построенный на показаниях нескольких киллеров. Но тут дело не в сути фильма, а в реакции на него. Тегеран пока спокоен. Он спокойно отреагировал и на заявление Национального банка Таджикистана о блокировании счетов или даже конфискации средств с этих счетов. Но это не означает, что реакция Ирана такой и будет. Там хватает своих популистов, способных подхватить и раздуть «идею» о «неблагодарных таджиках», которых Иран в годы гражданской войны спасал от голода и холода. То есть в Иране могут найтись люди, которые вольно или невольно подыграют нехитрой таджикской стратегии.
Вы упомянули о возможной неблаговидной роли Саудовской Аравии. В чем она заключается?
Нужно исходить в первую очередь из того, что основное ядро политики Эр-Рияда — это противостояние с Тегераном. Повсюду. Начиная от Йемена и Сирии и заканчивая Таджикистаном. Саудиты используют любую возможность насолить Ирану как свою обязанность. Президент Таджикистан Рахмон неоднократно обращался за финансовой помощью к Саудовской Аравии, это уже чуть ли не основная его функция на внешнеполитической арене — просить деньги, где возможно. Вывод — на поверхности. И в его же доказательство — активность саудовских фондов в Таджикистане. Динамика в сравнении с какими-то 5−6 годами назад совершенно положительная. У Ирана же в сравнении с периодом президентства Ахмадинеджада возможности финансировать за рубежом сократились. Рухани менее активен в таджикском направлении изначально. Вероятно, это задело Душанбе в определенной степени.
Да, но сейчас Тегеран и Эр-Рияд, кажется, пошли навстречу друг другу. Происходит обмен визитами на уровне министров. Если их отношения выровняются, то где будет место Таджикистана?
Ведение диалога не исключает противостояния. Новый принц Саудовской Аравии — «ястреб», если рассматривать его политику по отношению к Тегерану. И ожидать смены политики в иранском направлении не стоит. Таджикистан же — мелкая страна третьего мира. Такие страны в любом случае что-то теряют, что-то находят в зависимости от диалога или конфронтации более крупных игроков. Если у Душанбе не срастется с Эр-Риядом, то антииранская кампания будет свернута, и будет объявлена «частной инициативой экспертов», а скандальный фильм — производством руководителя одного из подразделений МВД. Все это будет списано властями на «низовых исполнителей». Куда таджикам деваться с «иранской лодки»? Руководство республики может сколько угодно рассказывать о величии Саманидов, но, находясь в тюркоязычном окружении, пытаться выстраивать среднесрочную политику с опорой на арабский фактор — это не очень умно. Без противовеса монархиям ничего не получится. Можно рассматривать в качестве противеса Китай, и по сути Таджикистан отчасти уже превратился в его экономический протекторат. Но Китай известен и тем, что не влезает в дрязги с перспективными партнерами из-за мелких, так что рассчитывать на то, что Пекин начнет разруливать какие-то кризисные ситуации, Душанбе бессмысленно. Поэтому Таджикистану остается в политическом плане опираться на Россию, в экономическом — на Китай. А влияние Ирана в любом случае сохранится. Если же Душанбе очень постарается исключить иранский фактор из таджикской действительности — политической, социальной, культурной, то результаты будут плачевными для политического руководства Таджикистана. Причем в очень скором времени, учитывая исламизацию общества, шаткость, слабость всей политической системы, наследие гражданской войны, которую никто не забыл.
Камень, однако, брошен и в сторону России. Полковник Назаров заявил, что в России готовились террористы, которые потом были внедрены в силовые структуры Таджикистана и поддержали не столь давний мятеж генерала Абдухалима Назарзода…
То, что до последнего времени на территории России в различные террористические группировки вербовали центральноазиатских трудовых мигрантов, признают и наши спецслужбы. Другое дело, что это все-таки единичные факты и о некой тенденции говорить нельзя. Портить отношения с Москвой при испорченных отношениях с Тегераном… ну, в таком случае в самом Душанбе могут последовать серьезные изменения. Таджикистан — наш союзник. И то, что у него ухудшаются отношения с Ираном — это для России не так уж и плохо, там меньше будет Ирана. Портят отношения, скажем, с Китаем, тем лучше для нас — Китая в Таджикистане будет меньше, а России — больше.
И насколько это самой России нужно?
Взваливать на себя воз неэффективной экономики, неэффективной политики и тащить его в одиночку, это бессмысленно. В этом нет никаких национальных интересов. Нынешний наш стратегический партнер Таджикистан создает нам больше проблем, чем дает каких-то геополитических или геоэкономических преимуществ. Мы вынуждены защищать политическую систему, которая из год в года демонстрирует все большую неэффективность. И эту неэффективность приходится купировать российским ресурсом в том числе. Да, режим неэффективен, собственность подгребают под одну большую раздувающуюся семью. Но это внутреннее дело Таджикистана. И до тех пор будет оставаться его внутренним делом, пока Таджикистан не начнет создавать проблемы России. Когда их проблемы начнут становиться нашими, тогда это вызовет определенные вопросы.
Центральноазиатская редакция EADaily