Обычная абхазская повестка — это политические кризисы и криминал. Проблемы, а тем более кризисы, связанные с межнациональными вопросами, очень редко бывают в центре внимания, тем более за пределами страны. Но практически негласное табу на публичное обсуждение проблематики межнациональных отношений недавно нарушил Джамал Барциц, до того неизвестный в политических кругах ветеран грузино-абхазской войны.
Сжимая суть сказанного им и в дальнейшем по материалам его высказываний, можно сделать два акцента. Первый — сомнению подвергается активность представителей армянской общины Абхазии в войне с Грузией 1992−1993 годов. Второй заключается в том, что рост численности представителей этой общины в Абхазии может иметь последствия для стратегической безопасности страны и культуры.
Скандал, возникший вследствие заявлений Барциц, потушили власти и политикум — в один голос они раскритиковали слова ветерана и призвали не дестабилизировать общественно-политическую ситуацию в стране, она и так сложная.
Но закрывать проблему не стоит, межнациональные отношения в Абхазии могут ухудшаться в силу самых разных причин.
Армяне — вероятно, третья по численности этническая группа в стране (более 60 тысяч человек), хотя в силу низкого качества работы институтов, занимающихся статистикой, достоверно неизвестна численность ни одной этнической группы. Совсем немного больше, чем армян, грузин, хотя, повторимся, отталкиваемся от официальных данных.
Но в отличие от грузин, компактно проживающих в приграничном с Грузией Гальском районе, и в основном, в текущий момент времени не являющихся гражданами Абхазии, армяне компактно проживают в целом ряде районов страны, и их роль и влияние на положение дел дают возможность говорить о них как о крупнейшем этническом меньшинстве в республике.
К тому же, статус общины подкрепляет и тот факт, что помимо абхазов, в войне с Грузией именно и только эта этническая община приняла «корпоративное» участие, перенеся все тяготы военного времени — оккупацию, грабежи, убийства, изгнание и гонения со стороны грузинских войск.
В войне на абхазской стороне участвовали и многие русские, греки, и даже грузины, но армянское население в большей степени, можно сказать, как социальная группа политически поддержала полностью втянувшееся в войну этнически абхазское население.
С военных лет Абхазия практически ни на шаг не продвинулась в направлении гражданской интеграции, на основе советского «интернационального» общества не возникло в подлинном понимании абхазского общества на основе ценностей абхазской культуры. Но продолжающая существовать старая парадигма «межнационального мира» в его советском понимании является одной из основ фундамента современной Абхазии. Оттого и такая осторожность и чаще непубличность при обсуждении вопросов межнациональных отношений.
Но дезинтеграция этнических общин в кавказском регионе, что мы могли видеть на множестве примеров недавнего прошлого, обеспечивает баланс интересов и межнациональное спокойствие в периоды «между» внутренними и внешними стрессами. А в периоды ломки укладов именно этнические конфликты имеют в регионе самый взрывоопасный потенциал.
Поэтому потенциально армяно-абхазские отношения в Абхазии могут развиваться в разную сторону. И внутриполитическая нестабильность, скатывание, будем прямо называть вещи своими именами, к состоянию гражданской войны, и здесь создают большую проблему.
С одной стороны, армянская община уклонилась после войны от активного участия в политической и общественной жизни. Во время войны, хорошо вооружившись, абхазские армяне смогли обеспечить себе приемлемый уровень безопасности, а широкая урбанизация в среде этнически абхазского населения стала еще одним фактором, который позволил армянам расширить хозяйственную базу за счет агроресурсов, которые оказались в распоряжении общины. Этот своеобразный социальный контракт с государством был бы успешен, если бы армянская община окончательно оформилась как социальная группа «абхазское крестьянство». Но дестабилизация в стране прервала эволюционный, естественный ход развития социальных процессов. Нестабильность отражается на всех и мешает всем.
В мультиэтничных обществах, устроенных по типам, выращенным империями нового времени, локальный шовинизм, протекции или наоборот — притеснения на этнической почве, всегда сопутствуют социальной жизни. И абхазские армяне в течение многих уже лет независимости фрагментарно фиксировали для себя подобные прецеденты в бытовой жизни. Но это все-таки были отдельные истории, частности, а не общее. Сейчас же, в последние годы ситуация ухудшается.
В подобных обществах, не интегрированных в единое пространство, мы должны рассматривать этносы еще и как социальные группы, которые в зависимости от своего статуса и влияния «растут или падают».
Катастрофический экономический кризис в Абхазии ломает устоявшийся социальный контракт. Грубо и не до конца точно, но он состоял в том, что ниша этнически армянского населения — это сельское хозяйство и туризм. В то время как как ниши этнических абхазов — это власть, политика, крупный бизнес, производство и туризм тоже, более масштабный. Но сейчас мы имеем кризис финансово емких направлений, таких как строительство за счет разных внешних источников финансирования, уход частных инвестиционных проектов. В условиях, когда есть колоссальные издержки и высокая долговая нагрузка из-за сотен несостоявшихся бизнесов, проще говоря, в условиях сокращения питательной среды, первый вопрос, который задается, это: что здесь делают лишние рты. Именно это озвучил ветеран Джамал Барциц.
Возникает надобность перераспределить имущество — найти очаги, в которых есть живые деньги. То, что этот процесс приведет к войне, очевидно как дважды два. Поэтому жесткая реакция властей и политического спектра на заявления ветерана очень важна и своевременна.
Давление на армянскую общину сейчас в основном фокусируется на уровне контактов между людьми и государственными сервисами. В стране идет процесс замены паспортов. Сотни жалоб на вымогательства и задержки со сроками выдачи новых документов. Маловероятно, что это целенаправленная государственная политика. Просто масштабы разгосударствления таковы, что каждый «атом», конкретное лицо в системе способно вести свою игру.
Но это копит протестный потенциал и работает на ухудшение армяно-абхазских отношений.
Лексика бытового национализма, конкретный набор взаимных претензий людей, представляющих разные этносы, имеет второстепенное значение при обсуждении проблем, вытекающих из межнациональных трений. Значение имеет анализ более глубоких предпосылок возникновения и укрепления шовинистических настроений. В нашем случае, как было сказано выше, это рецидивы процесса силового передела хозяйственного ресурса, для которого нужно какое-то подобие идеологической базы — «весь туризм (торговля, рынки и т. д.) в их руках».
Но есть и более сложные нюансы. Этнические армяне, как и все остальные жители Абхазии, страдают от деградации государства, криминогенной обстановки. В их гостиницы также не едет турист, как и в гостиницы абхазов. Есть ряд проблем, возникающих в силу распада государства, которые возникают конкретно у армян. Нет проектов, которые позволили бы развить переработку продукции, государство практически не помогает в том, чтобы облегчить экспорт в Россию. Поборы на дорогах, отсутствие доступа на крупные торговые площадки, необходимость оптовой продажи сельхозпродукции по заниженным ценам, все это формирует устойчивые претензии армянской общины к реальности. Но как это и водится в подобных абхазскому обществах «старой» формации, ответственность за это возлагается не на государство, а на этническую группу, с которой ассоциируется государство.
Абхазы в свою очередь ощущают это падение своей репутации не только в глазах армян, но даже в большей степени в глазах северокавказцев, абхазов-репатриантов из стран Ближнего Востока, и это лишь усиливает изоляцию, «блокадное» мышление и работает на рост шовинистических настроений. Но если бы к этому времени процесс гражданской интеграции в Абхазии набрал обороты, то упадок государства воспринимался обществом как социальная, а не межэтническая проблема. Так как этнические абхазы — это не правящий класс по умолчанию, и естественно, они страдают от всех тех же проблем, что и армяне и другие.
Впрочем, тут есть особая проблема, которую нужно изучить. Опять-таки надо повторить, что абхазское общество в этом смысле практически кастовое — оно жестко поделено в первую очередь по этническому признаку. И поскольку это не единая материя, то в разных этнических группах разные социальные практики. А в условиях деградации государства, падения правовой системы от разгосударствления страдает в первую очередь именно этнически абхазское население. Причем страдает физически. Мы не можем документально подтвердить это, потому что для этого надо делать соответствующие исследования, но жизненная практика дает основания говорить о том, что социальные практики в этнически абхазской среде являются причиной тысяч человеческих трагедий — гибели людей в авариях, наркомании, убийств, самоубийств и т. д. Причина на поверхности. Не работает закон, и соответственно под влиянием вседозволенности трансформируются социальные практики именно той части населения, которая имеет возможности для того, чтобы быть «над» законом.
Этнически армянское население, у которого нет такого ресурса влияния, вынуждено было жить в рамках правовой системы, а это всего лишь набор практик повседневной жизни, таких как не пить за рулем, бояться совершить преступление, не возить наркотики, потому что, «скорее всего, сядешь». Теперь уже когда мы имеем длительный опыт наблюдения, можем сказать, что в среде абхазских армян нет такого как среди абхазов количества погибших молодых и немолодых людей, которые умерли вследствие разного рода неестественных причин.
Это еще один фактор роста межэтнической напряженности, ведь люди не могут в один момент перестроить свои социальные практики, но они не могут и не испытывать стресса от процессов, которые в принципе можно назвать «самогеноцидом».
И в то время как у одних в год по несколько похорон близких людей, у других — внешне нормальная жизнь. Это почва для проблем.
Но на самом деле ситуация в среде абхазских армян неблагополучная, только там проблемы другого порядка. Это стареющая община с высокой миграцией в близлежащие регионы России. Сейчас в армянских селах большая проблема с обработкой, как правило, значительных земельных угодий, которые были освоены уже после войны тогда еще сравнительно молодыми людьми, у которых были силы для тяжелой работы. Нынешняя молодежь отказывается от такой работы, и далеко не только в силу социально-политических причин.
Земледелие амшенских армян — это до сих пор экстенсивные формы использования ресурсного потенциала, не технологичные, энергоемкие и построенные в основном без учета современных знаний. Такая форма хозяйственной деятельности требует больших, постоянно увеличивающихся площадей, обрабатываемых силами одной или, может быть, двух семей. Это адский, экономически не привлекательный труд. Люди отказываются от него, уходя работать в город, как правило, переезжая в Россию.
Поэтому вопреки мнениям патриотически настроенной абхазской общественности, численность абхазских армян сокращается, в общине во все большей степени преобладают люди среднего и старшего возраста. Что, кстати, будет снижать конфликтный потенциал. Однако, чем стремительнее деградирует в Абхазии государство, тем более вероятным становится, в том числе, и межэтнический конфликт.
Антон Кривенюк, специально для EADaily