В Тбилиси 29−30 июня прошел традиционный Международный южнокавказский медиафорум, организованный политологическим центром «Север-Юг». В мероприятии приняли участие главные редакторы ведущих СМИ, журналисты и эксперты в области медиа из России, Азербайджана, Армении и Грузии.
В кулуарах медиафорума руководитель Центра социального проектирования «Платформа» Алексей Фирсов поделился в интервью EADaily своим мнением о том, какие идеологию и ценности Россия продвигает и может предложить постсоветскому пространству.
В своей работе с обществами постсоветских стран Запад продвигает определённый образ и решения — борьба с коррупцией, защита прав человека и т. д. Насколько это соответствует действительности — другой вопрос. Интересно — а какой образ продвигает Россия на постсоветском пространстве?
У меня совершенно нет ощущения, что Россия продвигает какой-то образ. Такие попытки действительно время от времени делались — продвигать образ, но, по-моему, на них в какой-то момент вообще поставили крест.
Но я знаю и по бюджетированию этого процесса, и по реальным каким-то действиям, что это, скорее, некая имитация продвижения. Поэтому нет в России осмысленных месседжей, которые она бы продвигала, объясняя, в чем смысл долгосрочных партнерств с Россией, на чем они должны строиться. Я этого совершенно не вижу, не вижу фигур, которые были бы во все это вовлечены, не вижу никаких успехов. Поэтому ответить на вопрос положительно никак не могу
Складывается впечатление, что в работе России с обществами постсоветских стран все время идет упор на событиях прошлого, в частности Великой Отечественной войны. При всем уважении к подвигу наших предков, события прошлого вряд ли могут объединить молодежь постсоветских стран. А что связанное с будущим Россия может предложить им?
Я с вами солидарен, объединять может только некая перспектива и ценности. То есть, если бы Россия сказала — у нас есть ценности, которые мы предлагаем. Они — такие, такие, такие, у нас есть перспектива — она такая-то, такая-то, такая-то. Но Россия не может описать ценности свои, как предложение миру, она не может описать перспективу, как предложение миру.
Тем не менее, я считаю, что эти задачи в принципе решаемы, но они не могут решаться так: мы описали ценности, как прейскурант, а вести мы будем как хотим. То есть, если мы их описали, то должны им следовать, а это очень сложно, на самом деле. Одно слово сказать, что такое хорошо, что такое плохо, другое дело жить по этой модели.
Если бы Россия сказала, что наша ключевая ценность — социальная справедливость, это сильное предложение. Но тогда мы должны внутри себя выстраивать позиции социальной справедливости, то есть снижать колоссальный уровень разрыва доходов, концентрации собственности, наверху и на нижних уровнях. Если Россия хочет сказать, что наше предложение — это предельная честность, тогда мы должны быть предельно честными в отношении себя, в том числе и о некоторых наших действиях в ближнем зарубежье. Поскольку мы не можем, мы находимся в развилке, то не можем сформулировать убедительно те свои предложения с которыми выступаем. Вот в чем проблема.
Россия позиционирует себя как защитница традиционных, консервативных ценностей…
Это могло бы быть перспективным при том условии, которое я назвал — если бы Россия, в том числе ее истеблишмент, сам бы этим ценностям следовал. Но, во-первых, это все непонятно. Все говорят консервативные. Консервативные — это какие? Чтобы гомосексуальных браков не было? Но на этом не объединишь много людей, то есть, это не то, ради чего люди готовы устанавливать союзнические отношения и двигаться вперед. Хорошо, не либеральные, а какие, ну давайте их опишем. Что вы понимаете под консервативными ценностями, которые хотите предложить, они не описаны никак.
Мне кажется, что Россия могла бы предложить справедливость как таковую, то есть когда мировая политика и внутренние политики стран не выстраиваются в интересах достаточно узкой группы государств. Это в чем-то даже может близко к какой-то левой, социалистической модели, но, кстати, совершенно необязательно. Она могла бы предложить, модель полицентризма. Она действительно ее предлагает, но тогда, извините, а кто будет другими центрами?
Мое личное мнение, сугубо мое, она могла поставить такой решительный эксперимент и предложить модель предельной честности. Конечно, это толстовская идея, Толстой мечтал, чтобы политика была все время очень честной. Условно говоря, сказать, что мы будем предельно честны по отношению к себе и по отношению к политическим процессам. Это взорвало бы политический ландшафт совершенно. Потому что ни одно государство честно не говорит ни о своих мотивах, ни о мотивах других. Я немного сейчас, простите, идеализирую все, но мне кажется, что если бы какая-то сильная страна поставила эксперимент предельной честности, то это было бы совершенно новое явление в глобальном миропорядке.
Беседовал Айк Халатян